Капкан для лисицы
Шрифт:
Ох, это обычное людское ханжество… Встречаться с девчонкой, по возрасту годящейся в дочери, он мог, но жениться на этой девчонке? Ох, как неразумно! "Неразумно", поджав губы, заявила его мачеха, которая все никак не могла пристроить замуж свою двадцатитрехлетнюю дылду (сводную сестру Верескова).
Отец только крякнул, увидев Ольгу.
– Седина в бороду, бес – в ребро? Нашел лолитку… небось Митькина ровесница?
Вересков, ощущая себя в этот момент едва ли не провинившимся школяром, промямлил, что процесс взросления у девушек все-таки значительно ускорен, да и Ольга на три года старше Дмитрия, как-никак…
Отец только рукой махнул.
– Да ясно, на что ты повелся… на длинные ножки и ясные глазки… – а потом вдруг улыбнулся, непривычно мягко, – Ну что ж… может, детишек она тебе нарожает таких же красивых и не таких раздолбаев как Митька…
Сводная сестра Верескова, несмотря на то, что должна была, как водится, испытывать в отношении Ольги ту неприязнь, что испытывают дурнушки к бесспорным красавицам, неожиданно нашла с его Олененком общий язык. За ту неделю, что отец гостил у него со своим семейством, они почти подружились (или даже без "почти"). Отец тоже посматривал на Ольгу с добродушным снисхождением, называя ее "пичугой" (за глаза). Лишь мачеха откровенно неприязненно поджимала губы (да что с нее взять, мачеха есть мачеха, никогда у нее с пасынком не было теплых отношений… правда, откровенно враждебных – тоже).
И еще не понравилась Верескову реакция его сына – уж слишком долго Митька не сводил с Ольги глаз, краснел, отвечал невпопад… Что-то раньше Вересков за своим довольно нагловатым отпрыском подобной стеснительности не замечал.
После его отъезда он осторожно поинтересовался мнением Ольги о своем сыне.
Та спокойно пожала плечами.
– Нормальный мальчик, рафинированный маменькин сынок… Ой, прости, я тебя обидела?
Он только вздохнул.
– Кто ж на правду обижается…
* * *
– Что-то не так, ангел?
Короткий взгляд исподлобья, и опять глаза под сенью ресниц.
– С чего ты взял? Я же сказала – все в порядке…
– Точнее, соврала. А врать ты не умеешь абсолютно. Так что присаживайся на диван, вот так, рядом со своим "Медведем" и выкладывай ему, что произошло. Надеюсь, дело не в ребенке?
Опять – короткий взгляд и яркий румянец на щеках.
– Нет, не ребенке. А в ребенках.
Он опешил.
– Ты хочешь сказать… хочешь сказать, у тебя близнецы?
– Нет, не у меня! – уже гневное, – Не у меня, а у нас! По нашей-то линии вроде близнецы не рождались, а вот по вашей, "медвежьей"?
– Ну… – только и сумел протянуть он. Умеет хулиганка преподносить сюрпризы, ох, умеет… – Это все точно?
Фыркнула.
– Точнее не бывает. Я же прошла УЗИ. Исследование. Ультразвуковое. И своими глазами их видела на мониторе, двух маленьких, крохотных… – вздохнула, – К сожалению, не удалось определить пол… Что, страшно? – спросила вполне серьезно.
– Почему страшно? Просто… неожиданно. А чего же тут страшного? Они ведь не сиамские?
Ольга от избытка чувств даже треснула его кулачком по плечу.
– Ну, ты еще накаркай! Нет, конечно. Только это все равно большой риск, потому что близнецы редко рождаются доношенными и вообще неизвестно, смогу ли я их доносить… Медве-е-едь… – и уткнулась лбом ему в грудь.
Он тихонько погладил ее по шелку волос.
– Что это еще за паникерские речи? Даже из головы выброси, что не сможешь. Все ты сможешь. Все, поняла?
– С твоей помощью, – пробормотала Ольга и хоть головы не подняла, он понял – улыбается.
* * *
2.
Кирилл
– Расскажи о своей работе…
– А что, работа как работа, – он лениво перебирал толстую Варину косу, – Самая обычная шоферская работа…
– Ну, самая обычная, – Варя ненадолго приподняла голову и от взгляда ее пытливых серо-синих глаз ему на секунду сделалось даже не по себе. Словно в самую душу заглянула, Варвара-краса, длинная коса. Симпатичная медсестричка, очень нравящаяся его маме. И ему, Кириллу, тоже. Но, увы, не более, чем нравящаяся. И то не всегда.
До тех пор, пока не начинает донимать расспросами. И не смотрит излишне пытливо.
– Ты все-таки у самого президента "Мега-банка" работаешь… Он, наверное, живет как король? Во дворце?
– В обычном коттедже. Я б его даже особняком не назвал. Так, с натяжкой…
– И прислуги полно, да? Горничных там, дворников…
– Какие дворники? Варь, тебе что, Контора дала поручение через меня выяснить подноготную Зарецкого?
"Не сказал о целом штате мордатых секьюрити, которых Анна презрительно называет "дармоедами". И ведь права в самом деле. Отчасти."
– Она молодая? – ох уж эта Варя со своим вопросами-расспросами… дождется, что он сейчас встанет с ее старого, продавленного дивана и уйдет к матери. Ей-Богу, дождется.
– Кто?
– Ну, жена Зарецкого. Которую ты возишь.
– Не совсем. То есть. далеко не юная. Думаю, ей лет двадцать семь – двадцать восемь (хоть выглядит не старше двадцати пяти, но об этом он Варе говорить не стал – что она после этого может себе вообразить?)
– Двадцать восемь – еще не старая… Красивая? У этих, новых, жены все красавицы…
– Варь, ну какое это имеет значение – красивая она или нет? Я кто? Извозчик, только и всего. Думаешь, она обращает на меня внимание? Да ни малейшего! Кто внимание обращает на обслугу?
– Значит, красивая, – очень тихо сказала Варя.
Кирилл промолчал. Он сам, положа руку на сердце, предпочел бы, чтобы Анна не была такой… уж слишком. Чтобы его сердце не вздрагивало каждый раз, когда она переводила на него свои насмешливые глаза. Чтобы его взляд не притягивал так неудержимо ее тонкий профиль, если она садилась не на заднее сиденье "Пежо", а на переднее, рядом с ним.