Капкан для медвежатника
Шрифт:
Вне расписания на Сахалин из Одессы могли пойти два парохода, «Нижний Новгород» и «Казань», привозившие на отдаленный остров небольшие группы людей, которым на Сахалин нужно было по службе или по надобности: например, жена ехала к мужу, отбывавшему срок на каторге, бывало и наоборот, правда, значительно реже. Расписания никакого не имелось, и пароходы отправлялись на остров по мере заполнения людьми.
Скоро выяснилось, что у парохода «Казань» потекли котлы, а потому было решено отправить пассажиров до Сахалина на «Нижнем Новгороде».
С Савелием Елизавета свиделась, когда «Нижний Новгород» уже стоял у причала,
Она увидела его, когда распахнулась металлическая калитка портовых ворот. Он был в кандалах, с железной кружкой на поясе и в черной шапке, похожей на матросскую бескозырку. Руки его были свободны, в отличие от двух других несчастных, что, громыхая железом, шли за ним. Это были ученые-мокрушники. Недалеко от Лизаветы женщина в шляпке из итальянской соломки закричала истошно:
– Коля, Коля!
Один из арестантов поднял голову и улыбнулся. Это был вор-фальшивомонетчик, «блинодел» на уголовной «фене». Прощально помахав свободной рукой (в другой он держал мешок с арестантским скарбом), он прокричал:
– Не скучай, Катя, я скоро! Я все равно сбегу!
За что получил прикладом в спину от сопровождающего каторжан жандарма.
– Да, сбежишь! Дадут там тебе сбежать! – проговорил беззлобно жандарм. – Много вас там таких прытких.
Лиза кричать не стала. Потому что встретилась взглядом с Савелием, и этот взгляд сказал все, что надлежало сказать при прощании, и даже больше. Потом он подмигнул ей, улыбнулся и что-то проартикулировал Мамаю, на что тот едва заметно кивнул, буркнув себе под нос:
– Латны, латны, хузяин.
Уже у самого борта парохода Савелий оглянулся, встретился последний раз со взглядом жены и ступил на сходни...
Прощай, моя Одесса,недолгий карантин,сегодня уплываемНа остров Сахалин...Глава 12
БЕССЛАВНЫЙ КОНЕЦ
Он положительно надоел до тошноты, этот географ. Савелий уже дважды предупреждал, что ежели он будет продолжать его допекать, то может натурально схлопотать по мордасам. Но географ не унимался и для своих измышлений находил аудиторию именно в лице Савелия.
– ...Хоть оно и окружено со всех сторон сушей, – говорил про Черное море географ, – но это не озеро в нашем понимании, ибо соединяется с морем Средиземным проливами Босфор и Дарданеллы. В него впадает множество рек и речек, поэтому Черное море не столь соленое, как, скажем, море...
– Отстаньте, господин географ, – не выдерживал Савелий Родионов и уходил от него подальше. Его одиночество оставалось недолгим, так как через малое время он снова слышал гнусавый голос географа, материализующего рядом с Родионовым буквально из воздуха:
– Черное море, сударь, одно из самых молодых морей на земном шаре. Удивительна и природа Черного моря. Крабы, раки-отшельники, бычки, ромбы и камбалы, кефаль, барабулька...
– Да отстаньте вы от меня ради бога со своей барабулькой!
– ... морская мышь, морская игла... Чтобы понять, как они живут, надо наблюдать за ними часами, и тогда вам откроется чудесный мир морских животных, неповторимых и...
Жара была почти нестерпимая. Но она не шла ни в какое
– ...все на мелководье. А вот ежели зайти глубже, то мы с вами можем увидеть рыб-зеленушек, которые живут и вьют гнезда в густых зарослях цистозиры – главной водоросли Черного моря. В них прячутся каменные крабы и яркая рыба троепер...
– Триппер? – невольно вскидывал голову Савелий, но географ повторял уже громче:
– Троепер, сударь. Тро-е-пер. Так вот, – он жевал губами и продолжал: – Еще глубже живут спикары, горбыль и морской каменный окунь, а на той глубине, на которую можно опустить, скажем, батискаф или подводную лодку, мы можем встретить морскую лисицу, морского петуха, ската и даже колючую акулу катран...
После Константинополя, где «Нижний Новгород» высадил двоих гражданских пассажиров и двоих взял, жара усилилась. Кроме того, было жарко от железа, которым были окованы каторжане, в то время как команда «Нижнего Новгорода» ходила в пробковых шлемах и американских брезентовых шортах.
После того как слева по борту проплыли огни богатого Бейрута и не столь богатого, но сказочного Синая, географ, разыскав Савелия, завел теперь речь о Красном море...
– ...это внутреннее море обширнейшего Индийского океана, сударь. И лежит оно в тектонической впадине глубиной около трех верст. Это самое соленое море в мире! В него не впадает ни одна река, и очень велики испарения. Вот оно и соленое поэтому. Одной из диковин Красного моря является морской конек. Как известно, он перемещается вертикально, что в условиях нахождения в водном пространстве весьма непросто и нелегко. К тому же средства передвижения коньков весьма и весьма слабы. Спинной плавник являет собой как бы небольшой веер, брюшных плавников нет совершенно, поэтому передвигается конек крайне медленно и скачкообразно. А еще конек не может поворачивать голову. Вместо нее поворачиваются глаза, которые двигаются независимо друг от друга и могут смотреть в разные стороны...
– Послушай, географ, – поднялся с места Савелий, угрожающе бряцнув кандалами. – Сейчас я вдарю тебе по рогам, и уже твои глаза будут смотреть независимо друг от друга и в разные стороны.
Географ, узрев, очевидно, что-то такое во взгляде Савелия, более его своими лекциями не терроризировал и прицепился к какому-то молодому чиновнику, ехавшему третьим классом и надеявшемуся заиметь на Сахалине хорошую должность, полуторный оклад и «амурские надбавки». Время от времени до Родионова доносился гнусавый голос географа, втолковывающего бедному чиновнику через зарешеченную дверь, что «размножение есть уникальная возможность морских коньков».
– Вы не поверите, но мальков вынашивает самец! – горячился географ, брызгая слюной в сторону молодого чиновника. – На животе у него около отверстия урины имеется что-то наподобие кожаной сумки, куда самка откладывает икру. И он вынашивает ее от трех до четырех недель. Непостижимо, но факт!
Очевидно, морские коньки были «коньком» географа...
После того как «Нижний Новгород» восполнил запасы пресной воды и угля в Порт-Саиде, географ куда-то пропал. По крайней мере, в большой камере, отделенной от третьего класса решеткой, его не было уже два дня. На третий день конвоир сообщил, что географ находится в судовом лазарете «с воспалением мозгов и в полном беспамятстве» и все время зовет какую-то Клаву.