Капкан для невесты
Шрифт:
— Вечно?
Вопрос Лорсанова в чем-то кажется мне жутко наивным, я прыскаю от смеха.
— Нет же! Можно стереть. Специальным средством.
— А сейчас? — уточняет с азартом, сощуривается.
Тощно хищник в густых зарослях джунглей.
— Нет. Не получится. Не надо!
Мне все же удается пересесть подальше, к его ногам. Лорсанов продолжает за мной наблюдать. Я могла бы и уйти, но не делаю этого.
Меня к нему тянет, хочется знать, что все в порядке. В порядке
— Сулим заверил меня, что ты идешь на поправку и… это временно. Все временно. Потом будешь снова стоять на голове, на руках ходить.
— Вот как? Колесом еще пройтись, скажи.
— Мне казалось, ты ловкий, тренированный мужчина. Для своих… лет.
Последнее точно было лишним. Лорсанов насмешливо фыркнул, но быстро сменил выражение лица с ироничного на требовательное.
— Стирай.
— Не могу! Не проси. Я не буду с фингалом ходить.
— То есть синяк. Кто? — спрашивает резко.
— Я… Не скажу. Это случайно. Да, случайно.
— Где? Как? Причину случайности я могу узнать?
— А зачем?! — выпалила я. — Ты меня выгнал из своего дома. То есть помолвки не будет, да? Я немного пожила у тебя. Если можно, поживу еще немного. Самую чуточку. Ты даже не заметишь, что я у тебя жила. Я чистоплотная, аккуратная и все такое. К моменту, когда ты будешь готов вернуться в свой дом, от моего пребывания там не останется и следа.
— Вот как? И куда же ты денешься?
— Еще не знаю. Есть варианты. Я над ними работаю, — хмурюсь.
— С чего ты взяла, что договоренности — конец? — спрашивает резким тоном Лорсанов.
— Но ты же…
— Пары ссорятся, — обрывает. — Мирятся.
— А мы… — от удивления у меня глаза вот-вот на лоб полезут.
Язык не осмеливается вытолкнуть эти слова.
Мы — пара, что ли?!
Я только мысленно об этом спрашиваю. Лорсанов же кивает серьезно.
— Оставайся. Все в силе, — добавляет.
— Ааа, ладно, — бормочу, едва шевельнув губами.
Как-то не очень похоже, что мы — пара. Он взрослый и ужасно сложный, я же вообще не знаю, куда деть себя и что вообще хочу.
Еще недавно я была готова терпеть ужасный характер Лорсанова и терпеть все-все, если вдруг он останется человеком, которому грозит инвалидное кресло. Будто в наказание за то, что посмела решать за него.
Но Сулим заверил меня, что все будет хорошо, Лорсанов на меня сорвался. Я мигом перестала желать быть жертвой вспышек его дурного характера и начала думать о том, чтобы жить самостоятельно.
Пока ничего такого, лишь сладкие мечты, где я круто расправилась с неприятностями и успеваю всюду.
В реальности же я спотыкаюсь о то, что на мою карту папа перестал класть деньги.
Раньше еженедельно отправлял,
Не так давно, буквально месяца два назад переводы начали становиться все меньше и меньше, а с момента, как я поселилась жить у Лорсанова, с этим стало совсем туго.
Ни одного перевода, папочка, как же так?
Мои деньги стремительно тают, а я, между прочим, совсем не шикую!
— Ты исполнишь мою маленькую просьбу? — обращается ко мне Лорсанов.
Я снова в шоке. Он обращается ко мне сегодня так часто. Не ругает.
Не смотрит, как на провинившуюся. Неужели все дело в синяке?
— Не надо меня жалеть! — вскипаю мгновенно.
— То есть?
— Что есть, то есть!
Я вскакиваю и начинаю ходить по палате, чуть не подпрыгивая от того, как гулко бьется в моей груди сердце под пристальным взглядом мужчины.
— Синяк никуда не денется. Все. Только ждать, что пройдет.
— Я хочу знать, откуда он вообще взялся?!
— Зачем?!
— Бл… Потому что ты под моей ответственностью и ходишь битая, разукрашенная. Потому что первая и единственная обязанность любого настоящего мужчины не допускать подобное. Вот почему! — повышает голос Лорсанов.
Я застываю у окна, приходится даже прибегнуть к помощи подоконника, чтобы не скользнуть вниз, на пол.
Очень сильно меня поразили слова Лорсанова, его эмоции. Такие сильные, бурлящие. Как горная река — ледяная и от того обжигающая еще сильнее.
— А что, если… Если я это заслужила? Вела себя гадко. Недостойно. Сделала нечто ужасное?
— Что бы ты ни сделала, это не причина чесать об тебя кулаки. Любому. Ни одной причины не существует. И точка.
Ух…
Я как будто воспарила над танцевальным полом в самой сложной из поддержек партнера.
Улыбка коснулась губ.
— Что тебе принести?
Довлат хмурится.
— Ты говорил, тебе из дома нужно принести что-то личное. Что это?
— Эээ… Бритвенный станок. Мой бритвенный станок. От больничных одноразовых бритв у меня раздражение. Кожа сухая. Дерут нещадно.
— Хорошо, я принесу! — быстро направляюсь к выходу.
— Эй! — доносится мне в спину. — Ты так ничего и не сказала.
— Скажу. Принесу бритву и скажу. Обещаю… Пока!
Я выбегаю, пока не захотелось сделать глупости — поцеловать Лорсанова в его не слишком хорошо выбритую щеку.
Он прав, больничные станки нехорошо бреют. Всегда идеально выбритый, сейчас он обзавелся небрежными клочками щетины.
Принесу бритву…
Может быть, к тому моменту удастся собраться с мыслями и объяснить, как так вышло, что своим появлением я чуть не сорвала день рождения мачехи…