Капкан для памяти
Шрифт:
Девушка рассердилась:
– Если ты меня будешь и дальше запугивать, то твоё романтическое свидание с погружением закончится на берегу, не начавшись.
– Всё, всё. Молчу. Да это просто местные шаманы для проведения своего обряда каждый раз разжигают новый костер. И в огне обжигают баранью лопатку, чтобы потом по узору трещин на ней гадать и давать советы. Подожди-ка, я сейчас.
Герман вскочил и неуклюже, словно пингвин, полез на склон.
– Ты куда, сумасшедший? Со скалы, что ли, прыгать собрался? –
– Вот, держи. А то романтическое свидание – и без цветов! – произнёс молодой человек, протягивая маленький букетик из серовато-белых стебельков с густыми укороченными кистями красивых малиново-розовых цветков. Пусть копеечник и не орхидея, но зато зундукский, между прочим – эндемик, растёт только на побережье Малого Моря и нигде больше на земле не встречается.
– Вот варвар, взял такую красоту погубил, – успокаиваясь и разглядывая цветок, сказала смущённо Настя.
– Ладно, надо поторапливаться. А то нерпа скоро приплывёт на обед.
Ребята быстро собрали свои вещи, спрятали их среди валунов, присыпав на всякий случай мелкими камнями.
Нырять решили у большой скалы: там от берега в море уходила каменная гряда, справа от которой был обрыв и отвесный уклон, слева – пологое песчаное дно. Получалось что-то вроде высокогорного плато, только под водой.
Герман шёл впереди, девушка осторожно следовала за ним. Ребята знали, что в четырёх метрах от берега – обрыв, поэтому ступали очень осторожно. Остановившись, Настин спутник поднял руку вверх. Это был сигнал, что пришли и пора нырять. Немного помедлив, он прыгнул вперёд, следом нырнула и Настя.
Подводный пейзаж Байкала нельзя было сравнить с морями тропических широт. Здесь ни коралловых рифов, ни ярких рыб, снующих в разных направлениях, не оказалось. Картина, представшая взору, не отличалась буйством красок. Вокруг – серое дно с зелёными, отдалённо напоминающими кораллы байкальскими губками, невзрачный вид которых ничуть не умаляет их роль: они день и ночь чистят воду озера, пропуская её через себя, как сквозь фильтр. По их ветвям ползали, а в толще воды и плавали, подгибая хвосты, рачки эпишуры. Настя периодически вздрагивала, когда кто-нибудь из этой живности возникал около стекла маски, проплывая прямо напротив её глаз. В этом месте всегда много эпишуры, привлекающей голодных бычков и голомянок. Рыба с удовольствием и без особого труда добывала себе лёгкую пищу, становясь в свою очередь тоже объектом промысла.
Самый главный подводный охотник в таких местах один – байкальская нерпа. Именно на неё и хотели полюбоваться ребята.
Они плыли вдоль каменной гряды на глубине около 10 метров, искали укромное место между камней, за которыми можно было укрыться. Наконец нашли выступ подводной скалы, похожий на балкон над пропастью. Справа скала уходила вниз, до дна – около 40 метров, слева – плавно переходила в плато, там была ровная песчаная плита. Настя и Герман затаились на выступе, хотя можно было и не прятаться: нерпа в подобных местах человека не боялась, подпускала к себе очень близко. Но это относилось только к подводным контактам. И не только потому, что тюлени могли считать себя хозяевами подводного мира, но и потому, что под водой на них никто не охотился.
Яркие солнечные лучи свободно проникали на глубину благодаря ни с чем не сравнимой прозрачности воды. Нерпа не заставила себя долго ждать. Из байкальской бездны медленно и не спеша приближалось серое пятно. По мере сокращения расстояния между животным и людьми стало очевидно, что это достаточно взрослая особь. Длина её тела была примерно метра полтора, а солидные «габариты» говорили о сытой и беззаботной жизни. Когда нерпа слегка подгибала под себя задние ласты, всё тело становилось похожим на шар. Судя по окраске, это было молодое животное – лет семи. Большие чёрные глаза казались огромными и очень милыми. «Какая она хорошенькая», – прошептала беззвучно Настя. «Ничего себе, жирная!» – удивился Герман. Они замерли, боясь спугнуть байкальскую «старожилку». Нерпу, казалось, присутствие людей ничуть не смущало. Похоже, она приняла их за элементы подводного рельефа, а потому увлечённо плавала за нерасторопной прозрачной от жира голомянкой. Ребята с большим любопытством наблюдали за погоней.
Неподалёку суетилась стайка омуля. Чешуя серебрилась в лучах проникающего под воду солнца и напоминала маленькие серебряные монетки. Рыба подплывала к поверхности воды, слегка выныривала и снова уходила под воду. Видимо, на воду ветром с луга принесло бабочек, и голодная рыба с удовольствием хватала насекомых, заглатывая вместе с крыльями. Нерпа, очень сообразительная и шустрая, не смогла проигнорировать это действо. Набрав максимальную скорость, приблизилась к стайке и хотела было уже устроить пир, но… Шустрый омуль, завидев опасность, метнулся серебристым облаком в сторону. И нерпа на всей скорости протаранила пустое место. Однако, быстро сориентировавшись, тюлениха (а судя по её размерам это была самка) решила схитрить, стала сгонять рассеявшуюся в водной толще рыбу. Плавая взад-вперёд, пыталась подогнать вёрткого омуля к мраморной скале и, загнав таким образом добычу в ловушку, заслуженно отведать улов. Но все её усилия оказались тщетны. Рыба явно не хотела слушаться чужого «пастуха»: собравшись в стайку и улучив момент, она скрылась в голубой бездне. Омуль достаточно быстрая рыба, и нерпа, понимая, что догнать добычу шансов совсем нет, стала вертеть головой в поисках более неповоротливого обеда.
Конец ознакомительного фрагмента.