Капкан для скифа
Шрифт:
— Да ты что?
— В натуре?
— Без байды.
— И где?
— В десяти метрах от входа в общагу лежит.
— И кто?
— Пацан какой-то. Молодой.
— Из наших, общажных?
— Вроде бы нет.
— Сейчас столько новых понаехало, кто их всех разберет.
— Это точно.
— За что, интересно…
Я пулей вылетел из комнаты. В толпе гомонящего на площадке народа выделил Толика, соседа по блоку. Схватил его за плечо:
— О чем речь? Кого убили? Где? Когда?
—
— Так что там за понты? О каком трупе речь? — обернулся я к окружающим. Они на секунду замолчали, потом их снова прорвало:
— Недалеко от входа убили…
— Молодого парня только что мочканули.
— Недавно совсем, минут пять-семь назад.
— Скиф, я сам видел. Слева от крыльца, шагах в двадцати…
— Из магазина возвращался, смотрю, лежит…
Я уже их не слушал, а стремглав летел вниз по лестничным маршам, не разбирая ступенек. Сердце бешено колотилось: «Это же Мишка, я же чувствовал! Знал! Сердце давило, подсказывало! Почему не поехал вчера с ним и все не выяснил? Почему с утра в офис к нему не пошел? Скиф — простофиля, баран, урюк! Что ж ты так друга… Ведь чувствовал же…Как же ты дальше будешь с этим жить?»
Выскочил на высокое крыльцо. Огляделся. Как и говорили ребята, слева от ступенек толпилась небольшая кучка народа. Еще не было ни милиции, ни скорой. Одни праздно шатающиеся зеваки. В одно мгновение оказался рядом. Бесцеремонно всех растолкал и склонился над телом:
— Тьфу, ты! — выдохнул с облегчением и чуть не плюнул на искаженное предсмертной гримасой черное лицо.
Убитый был негром. Рукоятка ножа, торчащая из левой стороны груди, явственно свидетельствовала о произошедшем. Еще один африканский студент вместо образования нашел в нашем государстве свою смерть. Если он был прописан в моем общежитии, то уже завтра на входе, возле вахты, вывесят некролог с его фотографией в черной рамочке. «Черный в черном», — мелькнул в голове каламбур из области опять-таки черного юмора.
Такое случается у нас в университетских общежитиях с завидной периодичностью. Не удивительно — уж больно вольготную жизнь ведут у нас нацмены. Играет существенную роль в этом деле их патологическая тяга к наркоте, любовь к местным недорогим девочкам и открыто наплевательское отношение к окружающим. За это и приходится рассчитываться. Иногда вот так — жизнью.
— Эгей, Скиф! Коронером заделался? — кто-то положил мне руку на плечо. Я вздрогнул и резко обернулся.
— Чего дергаешься? — спокойно поинтересовался Майкл. — Никогда трупов не видел?
— Как тебе сказать, — я встал и распрямился. Было такое ощущение, как будто с шеи сняли пудовую гирю, — нервы, по всей вероятности, шалят…
— Все болезни от нервов, один СПИД от удовольствия, — ни секунды не мешкая, брякнул Майкл и внимательно посмотрел мне в глаза. — Ты чего?
— Что-то нехорошо мне. Сердце покалывает. — Я помассажировал левую часть груди.
— А-а-а-а-а, — Мишка обнял меня за плечи, увлекая к входу в общежитие, и доверительно, понизив голос, сообщил: — Я тебе всегда говорил — лечить надо. И нервы, и сердце, и все остальное. Здоровье, оно одно. О нем заботиться надо. И не от случая к случаю, а постоянно.
— Согласен. Вот сейчас мы этим и займемся, — выдохнул я с облегчением. — Я как раз все лекарства припас. В холодильнике лежат. Особо ценные спрятал в морозильной камере. Это, кстати, уже второй повод за последние двадцать секунд рассказать тебе про медаль, учрежденную Петром Великим.
— Это о какой медали идет речь?
— Петр первый учредил пудовую медаль…
— Пудовую?
— По-моему, да. — Я задумался. — Если ничего не путаю. Тяжелая она была очень, короче.
— И за какие такие особые заслуги перед Отечеством ею награждали? — продолжал расспрашивать Мишка.
— Называлась она гордо: «За пьянство!»
— Надо полагать, давали ее не за примерное безалкогольное поведение. И как такой вес цепляли на грудь? На ремне через плечо?
— Давали ее, ты, Майкл, понял совершенно правильно: за особую тягу к спиртным напиткам, а носилась она на шее.
— Насильственно?
— Полагаю, заклепывали ее на шее…
— Наверное, клепали. Сварочных аппаратов тогда еще не было, — резонно заметил Майкл.
— Петр с алкоголиками вообще не церемонился.
— Страсти-то какие. Хорошо, что нам с тобой, Скиф, довелось проживать на другом историческом отрезке времени…
Мы вошли в лифт, Майкл нажал нужную кнопку и спросил:
— Как там со вторым поводом? Что-то я не соображу. Первый я понял — нам обоим светит по такой пудовой медали, исходя из вчерашнего поведения и целенаправленности нашего сегодняшнего настроя…
— Это как раз второй, а первый повод это то, что у меня с плеч гиря пудовая упала, когда я этого нигера с пером в бочине увидел.
— Расистом стал?
— Нет.
— А почему тогда такая реакция?..
— Потому что на его месте я ожидал увидеть бездыханное тело совсем другого человека, — терпеливо пояснил я.
— А кого ты там ожидал увидеть?
— Тебя.
— Меня? — Майкл изумленно уставился на меня. — А меня-то, чего? За какие такие дела?
— Ты же сам говорил, что заморочки у тебя серьезные…
— Серьезные, но не до такой же степени…
— А я что знаю до какой? Ты как вчера ускакал по своим делам, я так места себе и не нахожу…