Капкан на оборотня
Шрифт:
– Так мы только с ней в магазине виделись. Она что, совсем рехнулась? Приветы мне передает? – огрызнулась наша собеседница.
Вот так. Баба Оля толерантностью не отличалась. Честно говоря, я представлял себе богомольную бабушку этаким одуванчиком. Субтильным существом. Все время улыбается, всем рада, каждому готова помочь и выслушать. А тут настоящая фурия, близко не подходи. Расцарапает.
Я решил помочь Тоске хоть как-то завязать разговор с бабкой Олей, но вышло только хуже.
– Мы слышали, у вас богатая коллекция икон, можно на нее взглянуть? – поинтересовался я.
– А ты кто такой? Скупщик, что ли? Так я ничего не продаю. Нечего вам у меня смотреть. Ишь, повадились, черти, – бабка Оля встала, взяла тазик с картошкой и вошла в дом.
Мы услышали, как она набросила щеколду. И задвинула засов.
Нам оставалось просто уйти, стучаться было бесполезно.
На улице мы встретили еще двух старушек, которые явно были в курсе нашего разговора с бабкой Олей. Они смотрели на нас с интересом и легким сочувствием. Я испугался, что и эти сейчас обрушат на нас какое-нибудь местное неудовольствие. Клюками побьют, вставными зубами покусают. Но старушки оказались настроены вполне дружелюбно – видимо, им сегодня с молоком повезло.
– Как здоровье бабушки? – спросила одна из них.
– Хорошо, – ответила Тоска. – В порядке.
– А это кто? – бабушка указала на меня. – Жених, что ли?
Тоска покраснела.
– Это мой друг, – сказала она. – Мы с ним в секцию вместе ходим.
– Хорошо-то как бабке Наде теперь, не скучно, – порадовалась одна бабулька.
– Чего уж не скучно! – возразила другая. – Два плетня и три забора. Вот раньше да, весело было у нас! Гармошки играют, квас яблочный...
Бабушки загрустили, вспоминая старые добрые времена. Потом посмотрели на дом бабы Оли.
– А у Ольки смотреть не на что, у нее все иконы картонные, – сказала первая.
– Это она слух пустила, чтобы ей все завидовали, – сообщила вторая.
– Да вы не расстраивайтесь, она злая, потому что у нее коза в последнее время плохо доится, – добавила первая. – Боится коза волка страшного, лягается, бодучится, вот и не доится.
И они обе многозначительно переглянулись.
Тоска, понизив голос, спросила:
– К ней тоже оборотень заходил?
– Заходил, – сказала вторая бабушка. – Заходил, кость дробил, зубом в дверь долбил...
– Оля рассказывала мне, что он за ее козой приходил, хотел украсть, – перебила вполголоса наша первая собеседница. – В лес утащить, шкуру стащить...
– А как он выглядел, она не рассказывала? – Тоска изобразила на лице испуг и жгучую заинтересованность.
– Весь черный, волосатый, глаза горят, изо рта пар валит, огонь брызжет. Зашел в комнату, говорит: отдавай козу, коли жизнь дорога! Потом на лампадку посмотрел, вскрикнул и выбежал. Так нам Олька рассказала.
– Ты, Антонина, скажи своим родителям, пусть они бабушку на время к себе заберут, – посоветовала первая бабушка. – А я, наверное, к сестре поеду, пережду у нее.
– А я в церковь ходила, святой воды принесла, все углы окропила. Глядишь, к нам и не сунется, – добавила вторая. – Но все равно тоже в город поеду.
Больше говорить нам было не о чем, и мы распрощались.
Тоска нашла в своем блокнотике страничку, которую с такой гордостью показывала мне, и добавила одно слово: «проверить».
– Интересно, завтра утром бабка Оля поведет свою козу на пастбище? – спросила Тоска.
– Думаю, что да, – ответил я.
– Тогда можно будет к ней в дом пробраться и проверить, какие там иконы – старинные или новые. Ты случайно в иконах не сечешь?
– Само собой, – сказал я, хотя на самом деле в иконах не разбирался вовсе. – Только вот... Только вот если эта бабка Оля дверь на замок закроет?
– А даже если и закроет. Простым гвоздиком отопрем. Ты, кажется, по таким делам мастер, – успокоила меня Тоска.
– Куда тут еще можно сходить, пока не стемнело? – поинтересовался я.
– Сейчас подумаю, – и Тоска принялась листать свой блокнотик.
Надо потом будет у нее этот блокнотик потихоньку стянуть – там наверняка есть много интересного.
Я огляделся – мы снова оказались рядом с совхозным садом, только с противоположной стороны.
– Послушай, Тонь, а что это за крыша там виднеется? – и я указал правой рукой в сторону...
Тоска оторвалась от блокнота.
– Не знаю, амбар вроде бы какой-то заброшенный. Он всегда был. Раньше бабушки говорили, что там бабай живет.
– Бабай? – спросил я.
– Угу. Бабай.
– На каком-то языке, точно не помню, но «бабай» – это, кажется, «дедушка». Может, там какой-то дедушка жил? А потом...
– Давай обойдемся без историй про то, как этот дедушка разочаровался в жизни и повесился на сеновале? – пресекла мои фантазии Тоска.
– Обойдемся так обойдемся. Но все равно сходить туда надо. Посмотреть, как да что. Мало ли. А вдруг там...
– Пойдем, – согласилась Тоска. – Все равно наше расследование пока зашло в тупик.
Я покачал головой:
– Это ты зря. Никакого тупика пока нет. Есть сбор информации. Это самая важная часть любого расследования. И вообще, мы должны осмотреть все, что нам будет доступно. Если тут была бы старая баня, мы осмотрели бы старую баню, руины... А если там улики какие-нибудь найдутся или оборотень там живет?
– Тут неподалеку барская усадьба, – напомнила Тоска. – Кстати.
– Отлично, – сказал я. – Ее мы осмотрим завтра. А сегодня руины амбара, вернее, сам амбар.
Тоска пожала плечами, закрыла свой блокнотик и спрятала его в карман.
– Пошли, – сказала она. – К амбару.
Амбар представлял собой ветхое кривое строение. Ветхий амбар. Посеревшие от дождя, времени и солнца доски. Вот бы поджечь его, классный костерчик получился бы. Мегапионерский костер.
Возможно, когда-то в амбаре что-то и хранили, но сейчас он годился только под снос. Под сжог.