Капкан на спонсора
Шрифт:
— А чем, кстати, вы сейчас заняты?
— Ничем, — помедлив, ответила я. — Сижу с книжкой и пытаюсь читать…
— Ни к чему красивой девушке портить себе зрение. Знаете, что мы сделаем? Я пришлю за вами машину, вы заглянете ко мне и заберете свою сережку. Машина будет через пятнадцать минут.
Не успела я что-нибудь промямлить в ответ, как он повесил трубку. На кой черт мне к нему ехать, если сережку может привезти шофер? Нет, здесь какой-то умысел. Надо было отказаться… а для чего, спрашивается, я рисковала бриллиантом (если честно, бриллиант был такой маленький, что просто удивительно, как это шофер Козырева его заметил)? В общем, я вскочила с кресла, торопливо подготовилась к встрече с главным злодеем,
В дверь деликатнейшим манером позвонили, я увидела вчерашнего типа подозрительной наружности и покинула квартиру в его сопровождении, оставив Женьке записку в холодильнике. Дозвониться до нее я не смогла, а холодильник выбран был вот по какой причине: если рука у мафиози все-таки не дрогнет и меня укокошат, Женька должна знать, где меня угораздило скончаться. А Козырев хитрец, может послать кого-нибудь из мальчиков проверить квартиру на предмет все той же записки. Но ни у какого мальчика ума не хватит искать ее в холодильнике, а Женька как придет, так в него сразу и полезет. Записка лежит под пакетом молока, и подружка ее не пропустит. Все это дает яркое представление о том, как основательно к тому моменту у меня «съехала крыша». Во дворе старушки наблюдали за моей посадкой в «Мерседес», и это тоже порадовало: есть три свидетеля, и тетя Маша назовет точное время, потому что со своим пуделем Тошей она всегда гуляет в перерыве между сериалами. В общем, меня голыми руками не возьмешь.
До улицы Гороховой мы домчались за десять минут, ворота раскрылись, мы въехали во двор с симпатичными клумбами по бокам, на крыльце собственной персоной стоял Козырев и радостно мне улыбался. Он не поленился спуститься и лично открыть дверь машины. Чего-то ему от меня надо, и скорее всего это «чего-то» весьма важного свойства.
— Рад, что вы у меня в гостях, — заявил он.
— Я, собственно, на минутку, — пробормотала я в ответ, чувствуя, что от волнения меня начинает слегка потрясывать. Взяв меня за локоть, Козырев все с той же счастливой улыбкой препроводил меня в дом.
Обстановка дома производила странное впечатление: мебель в чехлах, шторы задернуты, вид совершенно нежилой. Длинным коридором мы прошли в комнату, которая больше напоминала кабинет. Но стол был заставлен тарелками, а Николай Петрович любезно предложил:
— Прошу вас, не откажитесь со мной позавтракать.
— Спасибо, я завтракала. Мы ведь с вами уже выяснили, что по натуре я жаворонок.
— От кофе, надеюсь, не откажетесь?
Кофе мы выпили, я похвалила его вкус и в качестве приза получила сережку, после чего и собралась откланяться.
— Куда вы так торопитесь? — засмеялся Козырев. Я пожала плечами.
— Не хочу отнимать у вас время, я и так доставила ненужные хлопоты.
— Шутите? Да я просто счастлив, что вы здесь. «С чего это вдруг?» — чуть не съязвила я, но вместо этого состряпала серьезную физиономию и произнесла, тщательно подбирая слова:
— Николай Петрович, вы были женаты на сестре Анатолия, я знаю, произошел несчастный случай и… в общем, Для меня ваше поведение выглядит немного странно.
— Я вас понимаю, — вздохнул Козырев. — Месяц назад похоронил жену, а вместо большой скорби проявляю интерес к женщине, с которой едва знаком? Пусть вас это не удивляет. С моей женой мы уже лет пять жили врозь. Она в этом доме, а я в пригороде. Совершенно чужие люди, сохраняющие видимость брака.
— Почему бы тогда не развестись? — спросила я, желая поддержать разговор.
— Как у каждого человека, у меня есть маленькие тайны, о которых не должны знать другие. Жена при каждом удобном случае мне об этом напоминала.
— То есть она вас шантажировала?
— Не так откровенно. Просто я знал, что в случае развода на меня
— Но ведь вы вместе отдыхали на юге, — напомнила я. — Может быть, вы преувеличиваете вашу отчужденность и на самом деле что-то связывало вас?
— Совместный отдых был ее идеей. Понятия не имею, чего это вдруг пришло ей в голову. Наверное, просто решила немного потрепать мне нервы. Ее тактику я изучил давно и никогда не перечил, так ей скорее надоедало, и она вновь оставляла меня в покое. Не знаю, говорил ли вам Анатолий, его сестра была психически неуравновешенной женщиной. Когда мы познакомились восемь лет назад, я решил, что она человек без предрассудков, очень свободный в своих действиях, с собственным мнением обо всем, это мне было невероятно симпатично. Потом оказалось, что она просто чокнутая, извините за грубость… Бог с ней, — махнул он рукой. — Я рад, что ее больше нет рядом. И давайте сменим тему, а то выходит, что я жалуюсь на жизнь.
— Вовсе нет, — в ответ пожала я плечами.
— Да что там: конечно, жалуюсь. Боюсь, вы решите, что я бесчувственный человек. Мне бы этого очень не хотелось. Сегодня ночью я лег поздно и думал о вас, а утром, узнав о сережке, обрадовался, что есть повод позвонить. Хотя, если честно, я позвонил бы и без повода. — Он засмеялся, весьма довольный собой, а я решила малость вправить ему мозги.
— Николай Петрович, вы интересный человек и мне симпатичны, но… как бы это сказать… у нас разные траектории, которые не пересекаются. Меня вряд ли привлечет ваша жизнь, а вас заинтересует моя. Я со студенческих лет вполне самостоятельна, мне нравится рассчитывать на саму себя, а роль болонки в большом доме совсем не по вкусу. Большие деньги меня настораживают, потому что я плохо представляю, что с ними делать, разговоры о делах, в которых я не смыслю, действуют на нервы, и жить в таком доме я бы просто не смогла. Для меня это все равно что ночевать на вокзале. Оттого «хрущевка» предпочтительней, мне там уютней. Налицо убогая психология маленького человечка, и мне вовсе не хочется подрасти. Ваш интерес мне льстит, не скрою, но и только-то. За кофе спасибо и за сережку тоже.
Я попыталась встать, но Николай Петрович легонько придержал меня за руку. Смотрел он весело, а улыбался по-доброму, судя по всему, меня не заманили в эти хоромы с целью убийства, и очень даже может быть, что и отпустят.
— Я рад, что не ошибся в вас, — заявил он, а я честно ответила:
— Не знаю, что вы имеете в виду…
— Я тоже терпеть не могу этот дом. Я не жил в нем ни одного дня. Здесь даже охраны никакой, был пес, не поверите, сдох, от тоски, наверное.
— Продайте его, — удивилась я. — Я имею в виду дом.
— Не могу. Это моя визитная карточка, если угодно. У большого человека должна быть большая кепка, хотя иногда я всерьез думаю: сгорел бы этот дом к чертовой матери… Там, где я живу на самом деле, все совсем по-другому. Может быть, вы когда-нибудь навестите меня и кое-что поймете.
— Может быть, — согласилась я. — А теперь мне пора, честное слово. И пожалуйста, вызовите такси, я боюсь вторично появляться в родном дворе на вашей машине. Приходится считаться с мнением соседей.
Николай Петрович засмеялся и стал звонить, а я подошла к открытому окну. Оно выходило в сад. Ровные ряды деревьев, фонтан и… о, черт, в самом центре огромная клумба георгинов: пунцовых, красных, бордовых, розовых, малиновых, такого буйства красок я давно не наблюдала. Козырев подошел сзади, а я, сглотнув, смогла произнести: