Капкан на спонсора
Шрифт:
— Теперь ясно, для чего она тащила его за собой в Сочи, — хмыкнула Женька. — Она резвилась бы там с муженьком, а он побитой собакой бродил бы следом, рыдал, кусал подушку и ловил страшный кайф. Скажи, Анфиса, еще остались нормальные люди?
— Конечно, — кивнула я, косясь в сторону нашего бравого майора, который как раз заглянул, чтобы позвать нас ужинать.
Особый интерес вызвало упоминание в дневнике об одном приятеле Стеллы, которого Ярослав Сергеевич называл «злым гением». Очень поэтически, но весьма неконкретно. Время от времени Аверину приходила здравая мысль, что Стелла, мягко говоря,
Дневник произвел на нас странное впечатление, он совершенно не вязался с обликом человека, с которым я дважды встречалась. Вот уж воистину: чужая душа потемки. Последняя запись была датирована воскресеньем, за два дня до гибели Аверин рассуждал обо мне и моей роли в этом деле. Он не сомневался, что в его офисе я появилась не случайно, а рукопись буквально вызвала шок: он увидел в ней реально происшедшие события. То, что я отказывалась сообщить ему «правду», беспокоило его и даже пугало. Просмотрев дневник еще раз, мы с Женькой пригорюнились, а потом начали приставать к Роману Андреевичу.
— Что ты об этом думаешь?
— Ничего, — пожал он плечами.
— Как это ничего? — возмутилась я. — Ведь Козырев зачем-то приказал выкрасть этот дневник?
— Точно. И это самое интересное. Откуда Козыреву известно, что дневник существует? Ему что, Аверин рассказал? Вряд ли Аверин особо распространялся о дневнике. Если бы он мог доверительно поговорить с кем-то, к примеру, за бутылкой водки, писать всю эту ахинею он бы не стал. Это сколько же времени и сил… А понадобились эти записи Козыреву только по одной причине: он боялся, что здесь содержится информация, указывающая на убийцу.
— А она здесь содержится? — заволновалась Женька.
— Нет. Но Козырев об этом не знал и предпочел иметь дневник на руках, что, кстати, тоже любопытно: на кой черт он ему? Мог бы просто приказать Ярцеву уничтожить этот эротический опус. Сжечь или порвать и смыть в унитаз.
— И что? — осторожно спросила я.
— Что? — нахмурился Роман Андреевич.
— Как думаешь, почему это?
— Понятия не имею, — обиделся Ромашка. — Вот когда я на эти вопросы смогу ответить, тогда и убийцу вам назову.
— Убийца — Козырев, — сказала я убежденно, а наш бравый майор хмыкнул и покачал головой:
— Вряд ли. Уж очень все это глупо, прямо ни в какие ворота не лезет.
— А «злой гений»? — вмешалась Женька. — Кто это может быть?
— Спроси что-нибудь полегче.
В общем, дневник не только ничего не разъяснил, он еще больше все запутал. Утром мы встали поздно, потому что был всеобщий выходной, идеи отсутствовали и мы никуда не спешили. Выпили кофе, позавтракали и даже стали прикидывать, не поехать ли нам за город? Погода располагала,
— Анатолий сказал, что ты в отпуске? — поинтересовался он.
— Да.
— А почему в городе? Неужели в турфирме не нашлось подходящей путевки?
— В квартире ремонт затеяла, — ответила я, пытаясь понять, куда это он клонит.
— Ремонт подождет. Кстати, у моего друга охотничий домик, это километров восемьдесят от города, прекрасное место, лес, озеро… — «Он хочет меня утопить», — догадалась я. — Я могу ему позвонить, поезжай с друзьями, отдохните. Погода отличная…
— Спасибо, я подумаю, — ответила я и решила испортить ему настроение: — На днях встретила Валахова, он сказал, ты купил его «Обнаженную»?
— Валахов? — вроде бы не понял Козырев. — А… да, купил. Страшная гадость, по-моему. Ты знакома с этим типом?
— Немного. Только, если гадость, зачем же купил?
— Я ее выбросил, а купил для того, чтобы она случайно не попалась на глаза детям. Надо проявлять заботу о подрастающем поколении, а от этой дряни у детей может произойти расстройство нервной системы. Я бы все его картины купил да сжег, но он ведь плодовитый, еще намалюет, а с моей легкой руки в моду войдет. Так что купил самую мерзкую и от нее избавился.
На прощание Козырев посоветовал воспользоваться его предложением и съездить на озеро.
— Ну и нахал, — подивилась Женька, пританцовывая рядом. Разговор она слышала и теперь возмущалась. — Надо сдавать его ментам, вконец оборзел, поезжайте, говорит, на лесное озеро, там я вас и укокошу.
— Может статься, Козырев дело говорит, — проронил Роман Андреевич, пребывающий в задумчивости.
— В смысле укокошить? — вытаращила глаза Женька.
— В смысле отдохнуть вам надо в тихом месте, подальше от всяких психов.
Мы с Женькой переглянулись и принялись гадать, что означает звонок Козырева. Примерно через час вновь позвонили, трубку снял Роман Андреевич и с недовольной миной сунул ее мне. Причина недовольства выяснилась сразу: звонил Толик.
— Анфиса? Можешь сейчас приехать? Есть разговор.
— А что случилось? — испугалась я, потому что голос у Толика был такой, точно лежит он на смертном одре и вот-вот преставится.
— Пока ничего. Но я боюсь, что может случиться. Приезжай, я жду.
— Сейчас приезжать? — уточнила я.
— Конечно. И попроси приехать подругу, ее это тоже касается.
— Евгению?
— Конечно. — Толик вздохнул и повторил: — Жду.
— Едем, — сказала я.
— Едем, — кивнул Роман Андреевич.
— А ты зачем? — нахмурилась Женька. — Толик тебя не жалует и, очень возможно, говорить при тебе не захочет. А мне не терпится узнать разгадку всей этой истории.
— Узнаешь, — хмыкнула я и испугалась, потому что прозвучало это зловеще.
— В квартиру мне входить необязательно, — дипломатично сказал Роман Андреевич. — Подъедем, квартала за три до его дома вы выйдете и отправитесь к нему пешком. А там посмотрим.