Капли росы (сборник)
Шрифт:
Почему? Разорвав рациональностью нить мифо-судьбы, пред-назначения, человек сам осмелился решать, как ему БЫТЬ.
Великая амбиция Нового Времени, Просвещения, Рационализма. (Хотелось дописать — «и Атеизма». Но остановился.) Рациональная, ритуально-обрядная, полу-грамотная, полу-осознанная вера осталась у многих. Она, как бабочка в окне, готова принять любой луч и любой зазор, лишь бы по-чувствовать духовную свободу. Но без учения, вовлеченности, постоянной зависимости эта вера стала скорее психо-компенсатором повседневных тревог, чем событийностью. Так, когда положено или когда прижмет. «Вы Храм посещаете? Надо, хоть иногда…» Ну вот вам и
Рациональный человек Модерна и быстропроходящего Пост-модерна (грядущий Новый Второй Модерн — тема особая) пытается стать «творцом» собственной судьбы. Зачастую не отдавая себе отчет в том, что судьба — не биография и не условия жизни, а линия со-бытийности в Человеческом Бытии и личная способность реализовать свою жизнь как Человеческую — творящую, созидающую. Иначе — пустое пре-бывание в жизни — без мифической пред-начертанности (с ее радостью рождения, реализацией миссии и радостью ухода, со-бытийностью осуществленного) и без со-бытийности лично-осознанной и лично-созданной.
Мало в жизни событий. И то правда. Много дат, много лет, а со-бытий и пере-живаний… может и вообще не быть. Одни про-исшествия и про-живания.
Эпоха тупого потребления (вещей, статусов, услуг, информации, иллюзорных смыслов) превратила расщелину между истинно человеческим, человечески-бытийным, важным, со-творящим, — и происходящим, текущим — в пропасть.
«Нам нужно научиться жить вместе, всем» — это я свое внутреннее процитировал. Смириться с теми, кто так и остается вне бытия, и искать путь возвращения — для всех.
Попробуйте коснуться жизнью бытия.
Что же рождается в мире, переживающем войну, ненависть, анормальность? Какие силы и какие мотивы вынырнут, как из пучины, из украинского кризиса, революции, вооруженной борьбы и разрушенного мира?
(…)
Протестное майданное движение сформировало целое новое поколение.
В актуальной истории живущих это, пожалуй, третий поколенческий феномен «рожденных переменами». Первый связан с оттепелью 60-х, первыми диссидентскими движениями в СССР, еще подростковой свободой бардовского движения, «шукшиновской» литературы и евтушенковской поэзии. Это поколение так и останется в истории «поколением оттепели».
Вторым стало перестроечное поколение конца 80-х, рожденное в самодеятельных клубах и интеллектуальных группах, на первых митингах и первых демократических выборах.
А вот третьи «рожденные переменами» в Украине задержались. Возможно потому, что первое, сугубо возрастное, поколение независимости, расхваленное и зацелованное на бюрократических посиделках, сформировалось как поколение «официантов», готовых скорее обслуживать, чем брать на себя смелость предлагать и решать.
Вторые же «независимые» проходят свои уроки революции на площадях и в окопах, перечитывая Маркузе и переслушивая Цоя, с совсем другими глазами и мыслями. Рождение «поколения Майдана», по сути, и стало главным катализатором проснувшегося, но еще слабо организованного гражданского общества.
Поколение — не возраст (хотя, чего греха таить, и возраст тоже). Это социальный феномен особой исторической субъектности — со своими смыслами и даже миссией.
«Поколение Майдана» уверовало в свою собственную миссию — второго
И вместе с тем… Это новые «лишние люди». В большинстве своем — гуманитарии, количество которых на рынке труда просто зашкаливает. Молодое городское гуманитарное сословие, рожденное бумом на гуманитарные профессии и, разочарованное настоящим и туманной перспективой, готовое даже на баррикадах доказывать свое право и готовность переобустроить страну так, как они учили и думали.
Молодежь городов — крупных учебных центров, почувствовавшая шанс через пертурбации в обществе достичь того, что было бы невозможно в их жизни в условиях коррупционно-кланового застоя. И если вчера социальные лифты вообще не работали, то сейчас, в условиях радикальных перемен — не лифты, а социальные катапульты…
«Поколение Майдана», «лишние люди» радикальны и реактивны. Люстрация, реприватизация и война с олигархами, общественный контроль, поиск врагов нации и демократии — все это с легкостью принимается как революционная программа действий.
И старый политический истеблишмент, перепуганный крахом Старого режима и готовый хоть с чертом лысым договариваться в Новом режиме, вынужден заигрывать, поддерживать, вовлекать.
«Новых и молодых во власть» — об этом с политических и медиа-трибун сегодня не говорит только ленивый. Надеясь, что если это сделать поскорее, то и самим можно перезагрузиться.
Сермяжная правда досрочных выборов…
Ничего не напоминает? «Рожденные протестом», «лишние», революционная программа? «До основанья, а затем.». Готов ошибаться, но, по-моему, мы у порога нео-большевизма, специфического, пост-майданного. Нео-большевизм — как новый революционаризм, освященный желанием быстрых перемен.
Конечно, не о «призраке коммунизма» речь. Именно о революционаризме демократических утопий, где жажда самоутверждения за счет перемен превалирует над знанием и готовностью эти самые перемены провести. Это право на революционаризм выстрадано долгими ожиданиями, олигархо-бюрократическим застоем, баррикадами и кровью Майдана. Все так.
Но и нигилизм, и упрощенчество, и юношеский максимализм — все тоже замешано в этом самом революционаризме.
Именно «поколение Майдана» будет самым заинтересованным игроком во всех возможных пасьянсах по смене состава власти — через новые Майданы, череду досрочных выборов. Они подрастают на глазах, им не терпится ворваться в политику и в Систему, поскольку остановиться или вернуться — некуда, да и нет желания. И их радикализм окажется похлеще популистской похлебки в стиле БЮТ.
Позиция «поколения Майдана» в чем-то уникальна: революционаризм — и отложенный, «правильный» социальный идеал. Новая страна возможна только после зачистки кадров, правильного перераспределения награбленного коррупционерами и олигархами, повсеместных перемен в составе власти. Правильная страна для правильных граждан.
(…)
У «поколения Майдана» появляется и ситуативный социальный союзник — «люди войны». Тысячи добровольцев и их командиров, часть из которых тоже пользуется символикой майданной революции, ушли на восточную войну.