Капризы неба
Шрифт:
Ещё он вынужден был работать фильтром от шлака. Иными словами - читать много рукописей потенциальных внештатных сотрудников. До этого он и не знал, что в нашей стране столько писателей.
Даже досуг ему часто приходилось проводить в корпоративном стиле - устраивать крысиные бега персонажей разных произведений. Противник создаёт хитросплетённую историю с множеством ловушек, а твоя задача провести своего персонажа от первой до последней страницы, используя послания-подсказки, к лазейке в финальной точке. Герой добрался - ты победил, не добрался - победил соперник. Затем
А вот об подводных течениях деятельности Канцелярии Глен так и не мог пока узнать. Иван Богданович сказал, что «Боги иллюзий» - лишь одна из существующих подобных организаций, причём, не самая топовая. Об истинных целях её существования знал лишь Главный редактор. О существовании самого Главного редактора знали лишь те, кто не успел ещё о нём забыть (он никогда ни с кем не контактировал, кроме своих замов). Впрочем, ходили слухи о некой третьей типографии, где, опять же по слухам, варился котёл отфильтрованных истин бытия. Но никто не догадывался, как туда пройти. Когда Глен спросил Леонида, знает ли тот что-нибудь о третьей типографии, то получил в ответ короткое и раздражённое «Нет!». На том их общение на подобные темы прекратилось на долгое время.
С Леонидом Глен нашёл общий язык ещё раньше, чем научился писать на бирюзовых листах. Правильные слова легче всего находить тогда, когда слова вообще не требуются. Ментальная связь - великая вещь. Глен так и не понял принципов её функционирования, но на спокойствии его сна это никак не отразилось (здесь стоит добавить великое и ужасное «пока что»). Леонид очень скоро превратился в сиамского брата Лео, что выразилось в свободе их общения. Братьям нечего скрывать друг от друга.
– Лео, позволь вопрос, - как-то раз спросил Глен.
– Как давно ты ведёшь внутриутробный образ жизни?
– А что ты подразумеваешь под внутриутробным образом жизни?
– уточнил Леонид, сосредоточенно ковыряясь в каких-то текстах.
– Есть, спать и думать, - перечислил Глен.
– Я даже не знаю, чем ты занимаешься в свободное от всей этой работы время. Более того, я не знаю, есть ли оно у тебя вообще.
– На самом деле, думать - это весьма затратный по времени процесс. Если хочешь, чтобы твои думы к чему-то тебя приводили.
– Отдыхать же тоже надо. Эрик Рассел в одном из романов использовал замечательное выражение: мысли пачкают мозги. Иногда это действительно так.
– Ладно, я понял. Не мешай мне думать.
В следующий раз с нетрадиционного вопроса уже начал Леонид:
– Глен, как у тебя обстоят дела на личном фронте?
– А почему тебя это вдруг заинтересовало?
– Он зарылся в бумагах как офисная крыса.
– Так, просто интересуюсь.
– Не включай простака. Ты просто так не поинтересуешься, даже если утром увидишь меня наголо обритым и в шотландской юбке.
– Ну, хорошо, - сдался Леонид.
– Мы плавно подходим с тобой к следующей стадии в твоём обучении. К процессу интеграции.
Глен высунул нос из кипы бумаг и принюхался - запахло вкусным.
– А причём здесь мой личный фронт?
–
– Ты собираешься интегрировать меня в камасутру? Или в гарем к турецкому султану? Поэтому переживаешь, что если у меня есть девушка, ей может это не понравиться?
– Порой я думаю, что за болвана мне подсунули в напарники?
– Лео сказал это не зло, а даже как-то устало.
– Это как раз такие случаи, когда мысли пачкают твои мозги!
– Короче, шутник. Я подготовил для тебя несколько историй. Выбери ту, в которой ты бы хотел оказаться.
– Леонид запустил по воздуху многократно сложенный лист. Список достиг соседнего стола, и Глен ознакомился с вариантами.
– А почему всё так уныло?
– недовольно проворчал он через минуту.
– Особенно мне нравится (в кавычках) вот это: «В семье Барковых у дочерей сложные отношения с отцом. Одна скучает по любимому, и это не нравится отцу, а над другой он постоянно издевается. Сможет ли появление в их семье случайного путника как-то повлиять на судьбы героев?»
– Ладно, эту историю можешь вычеркнуть, - нервно бросил Леонид и заёрзал в своём кресле.
– Остальные ничем не лучше. Где ты их откопал? В урне на распродаже дешёвых мелодрам?
– Нет, а как ты хотел?
– Голос Леонида возвысился над всем кабинетом.
– Думал, я принесу тебе сюжеты о вторжении инопланетян или сценарии для зомби-муви?
– Было бы интересно.
– Ага. Только мне будет совсем не интересно плясать потом на коляске в кабинете Главного, оправдываясь за такой ляп. Потому что твоя смерть в рассказе вызовет кучу трудностей с последующим извлечением.
Глен принял задумчивое выражение небритого лица.
– Так всё-таки существуют способы увидеть Главного?
– Да, только он будет последним представителем материального мира, которого ты увидишь.
– А что за сложности возникнут с извлечением? Я думал, жизнь персонажа движется по Эклиптике, и извлечь его можно в начале истории, ещё в стадии доброго здравия.
– Персонажа, прежде никогда не жившего здесь, - да. Но если речь идёт об интегрированном человеке, погибшем внутри произведения, то извлечь мы сможем лишь его аналоговую копию, литературного героя, чьим прототипом был тот человек. Как понимаешь, он уже не будет сам собой на сто процентов.
– Опять сложности. Даю пари, тебе без них плохо живётся.
Леонид откинулся на спинку кресла.
– А ты думал, почему интеграция считается куда более сложным и ответственным процессом, чем извлечение обычного героя? Потому что в интеграции участвует реальный человек. Чтобы совершить обратное извлечение и вернуть человека в его естественном виде, необходима подготовка и подстраховка. В одиночку такие трюки совершают только безумцы или асы. Возврат возможен лишь в течение первого цикла Эклиптики. Если ты дойдёшь до финального абзаца или погибнешь, то для тебя это станет полным финальным абзацем. Ты уйдёшь на второй цикл и превратишься в чистокровного персонажа. Есть даже миф, что в их жилах течёт кровь с сиреневым оттенком. Признаюсь, я пробовал уловить этот оттенок, но не смог.