Кара небесная, или Стикс-2
Шрифт:
– Раз это неподалеку, нам нет никакого смысла ехать вместе со всеми от супермаркета.
– Да, конечно. И обратно вы ее отвезете?
– Разумеется.
– Это меняет дело.
Да, для нее это многое меняет. Если они любовники, меньше проблем. Значит, он подвезет свою спутницу прямо к дому. И доведет до дверей квартиры, если она будет, ну, скажем, навеселе. Это многое меняет. Ольга улыбается:
– Я хотела как лучше. Если вы за рулем, значит, пить не будете?
– Если только пиво. Сколько
– Шесть часов.
– Ну, вот видите! Шесть часов в сауне! От двух бутылок пива и следа не останется!
– Это вам решать.
В разговор вмешивается Ладошкин:
– Ну? Вы обо всем договорились?
– Почти.
– Что еще?
– Так. Мелочи.
– Оля, у нас дела. В конце концов, есть телефон.
– Не буду вас задерживать, – поспешно говорит Нахрапьев.
Едва он отходит, Лешка начинает ей выговаривать:
– Я не понимаю, чего ты с ним церемонишься?
– Последнее время ты многого не понимаешь. Я слишком часто слышу от тебя эту фразу.
– Потому что я не понимаю. Ты выясняешь, с кем он поедет, на чем поедет, сколько собирается выпить. Он что тебе, родня? Или я чего-то не знаю? Говори прямо: он твой любовник?
– А ты ревнуешь? – усмехается она.
– Я просто пытаюсь понять…
Она тоже пытается понять: что случилось? Почему за кассой не видно знакомых каштановых кудрей? У нее что, выходной? У женщины, на нее похожей?
– Леша, мне надо кое-что купить.
– Но…
Не слушая его возражений, она идет в торговый зал, хватая по пути корзину для покупок. Что происходит? У нее что, вы…
О господи! Не может быть! Женщину, сидящую за кассой, она и узнает, и не узнает. Надо же! Сделала такую же стрижку, как у нее! Точь-в-точь! И стала блондинкой! Зачем? Она не знает, смеяться ей или плакать. Что происходит?
Женщина за кассой смотрит на нее с вызовом:
– Здравствуйте!
– Добрый день.
Ольге хочется спрятаться. Не нужно, чтобы заметили их сходство. Только не сейчас. Зачем это надо кассирше? Как ее? Олесе?
– У вас все? – спрашивает та.
– Да.
Покупок мало, Ольга поспешно сгружает их в сумку. Ладошкин ждет на улице. Кажется, он злится:
– Ну и зачем тебе все это? У нас и так холодильник забит!
– Успокойся: больше мы сюда не поедем. Дней пять.
Вроде бы никто не обратил внимания на стрижку новенькой. Заняты работой. А в сауне она накрутит на волосы полотенце, чтобы не пересушить. Неужели эта Олеся ей позавидовала? Захотела быть похожей на ту, что так щедро, с размахом, тратит деньги? Что ж, ей, Ольге, остается только внести маленькие коррективы в собственную внешность.
– Да, елочка, я записалась на сеанс к Марусе. Дай денег.
– Опять?!
– Мне необходимо кое-что сделать с лицом перед походом в сауну. Маску и массаж. Это не
– Сколько времени понадобится?
– Немного. Ну, час. Мы поедем туда накануне.
– Ну, хорошо.
Он думает так же: в последний раз. Осталось потерпеть совсем немного.
Вечером Ольга лезет в сумочку и удивленно говорит:
– Леша, а где ключи от машины?
– От какой машины?
– От «Мерседеса» Ивана.
– А зачем они тебе? Я тебя вожу, туда, куда ты хочешь.
– Но они лежали в моей сумочке!
– Я их взял.
– Зачем?
– Потому что это моя машина.
– Я хотела бы получить их обратно.
– Ты куда-то собралась?
– Нет. Просто хочу посидеть в его машине. Что тут странного?
– Все. Твое поведение в последнее время странное. Я бы решил, что ты спятила, если б…
– Если б что?
Он не отвечает на вопрос, выходит из гостиной, а когда возвращается, на стол перед ней ложатся ключи. Серебряный брелок-дельфин, глаза из изумрудов. Дубль два. Это уже было. Она берет ключи и равнодушно кладет их в сумочку. Ей и в самом деле надо посидеть в Ваниной машине. Поговорить с ним. Что происходит?
Механизм запущен. Она вроде бы контролирует ситуацию. Вроде бы. Но что-то происходит помимо ее воли. Что-то, чего она не понимает. Ночью, во сне, она опять летит на восток, где встает солнце, и самолет ложится на крыло. Перед глазами Земля: бурые сопки, голубые озера… Но теперь Ольга точно знает, что она не садится, а падает…
День седьмой
Утро
– Руслан, проходи.
– Капитан Свистунов по вашему приказанию…
– Хорош! Вот что Руслан…
Он так и остается на ковре по стойке «смирно». Полковник какое-то время разглядывает его и повторяет:
– Хорош! Я ж понимаю: никто не без греха. Все пьют. Взять хоть твоего дружка Ваню Мукаева. Вот за кем подвигов числится! Но на работе его пьяным никто не видел. И чтобы он в обеденное время учинил драку в общественном месте…
– Это была не драка.
– А что?
– Задержание опасного преступника.
– А почему стекло разбил? Посуды сколько переколотил?
– Так задержание же! Положено бить и колотить.
– А почему графин водки перед этим высосал?
– Всего-то двести граммов…
– А до того сколько?
– Так это для храбрости, – бормочет он. – Задержание же. Особо опасного.
– Хватит паясничать! Ты шути, да не забывайся! Позоришь честь офицерского мундира!
– Вы знаете, почему я пью, – тихо говорит он.
– Знаю. Потому и терпел столько. Но всякому терпению есть предел. В общем, так. Пиши рапорт.
– По собственному желанию?