Кара небесная, или Стикс-2
Шрифт:
В это же время…
– Как вы сказали? Совпадают? Что ж… Спасибо, я заеду за официальным заключением. А вы уверены? Сто процентов? Дополнительной проверки на сверхточной аппаратуре не требуется? Если нужно переправить образцы за границу… Что ж… Без вариантов, значит. Спасибо.
Он дает отбой. Итак, генетическая экспертиза показала, что образец, взятый у Инны Александровны Мукаевой, совпадает с образцами, взятыми у обгоревшего трупа. Что ж… Это ее сын. Но их ведь было двое! Так кто найден на пожарище: следователь Мукаев или Иван Саранский? Капитан Свистунов сказал, что его друга похитили. Кто похитил? Это мог сделать только Саранский. Если он решил скрыться, лучшей подмены не найти, чем подложить на пожарище труп брата-близнеца. Ловко! Талантливый человек талантлив во всем. Какую комбинацию провернул! Ловко!
Зайцев идет к Ладошкину, весело интересуется:
– Ну-с, Алексей Петрович? Что у вас?
– Вот, – тот протягивает пачку бумаги. Буквы мелкие, интервалы между строчек небольшие. Текст, как говорят, «слепой». Сверху лежит отдельный листок. – Это справка, – поспешно говорит Ладошкин. – Мои выводы.
– Хорошо, я почитаю. Спасибо вам за проделанную работу.
Материалов много, ему надо ознакомиться со всеми. И как можно быстрее. В шесть раздается звонок.
– Я вас слушаю, Павел Эмильевич.
– Ну как, Петя?
– Изучаю материалы.
– Где «Стикс»?
– Я вам скажу об этом… завтра.
– Завтра ко мне с докладом. Приедешь в офис, хватит по дорогим ресторанам ходить. Хорошего понемножку. Я так понимаю, дело идет к развязке?
– Да.
– Значит, завтра. С утра, – жестко говорит хозяин.
– Хорошо.
– Ты знаешь, я на работу рано прихожу. Так что не затягивай.
Отбой. Всю ночь ему читать. И слушать диктофонные записи. А он собирался ехать в Р-ск за женщиной. Завтра. Это будет завтра. Сначала надо понять, что случилось в сауне.
Можно, конечно, ограничиться справкой Ладошкина, его выводами, но лучше самому ознакомиться со всеми материалами. Завтра у него наконец будет «Стикс».Вечер, седьмой час
Машина стоит у больничной ограды. Руслан в саду, прохаживается взад-вперед, нервно курит. Придет – не придет? Ну не увозить же ее силой! А без нее никак. Наконец он видит высокую худощавую женщину со светлыми волосами на песчаной дорожке, по обеим сторонам которой насажен густой кустарник. Она идет и озирается по сторонам.
– Эй! Я тут! – Он машет ей рукой.
Она не спеша подходит.
– Машина у ворот. Ну, поехали?
– А что скажет врач? – мнется она.
– Что скажет? А тебя это волнует? Ну, скажет что-нибудь. Пациентка, мол, сбежала. Вечерний обход уже был? Был. Ну, нет тебя на ужине. И в палате после ужина нет. Самоволка! – весело говорит он. – Если хватятся, то завтра. Мы успеем.
– Что успеем?
– В Москву прокатиться успеем, вот что. Хочешь в Москву?
– Нет! Не хочу!
Он берет ее за руку:
– Поехали, милая, домой. Надоело тебе в больнице?
– Да, – соглашается она. – Здесь плохо. Меня все время дергают – то на процедуры, то на допрос. Надоело. Ни минуты покоя.
– Ну, вот и отдохнешь. Пошли.
Они выходят за ворота. Их никто не останавливает. Сторож, сидящий в будке у шлагбаума, зевает и отхлебывает пиво из горлышка зажатой в руке бутылки. Дело обычное, здесь не тюрьма – больница. Если ты в состоянии передвигаться, так гуляй, воздухом дыши. Лето на дворе.
Руслан открывает переднюю дверцу, и она неохотно садится в машину. Он торопится уехать от греха подальше. Кто знает, когда сюда прибудут «витязи»? Может, завтра, а может, уже сегодня. По городу едут медленно, он не хочет, чтобы останавливали и задавали
– Узнаешь? – спрашивает он, когда машина останавливается у подъезда.
Она молчит. Теперь надо шмыгнуть в подъезд и молить бога о том, чтобы на даче у соседки Пуговкиной поспела малина и созрел невиданный урожай огурцов. Что она там, при малине, а не при дверном глазке, как обычно. Есть же у нее дача, черт возьми! У всех есть.
В подъезде тихо и темно, как в норе, пахнет кошками. Одна, рыжая, лежит тут же, на подоконнике. Внимания на них не обращает, тянется, выгибает спину и вновь пристраивается у окна. Они поднимаются на второй этаж. Женщина застывает у двери, морщит лоб, словно пытаясь что-то вспомнить. Он достает из кармана ключ и вставляет в замочную скважину.
– Откуда у тебя ключ? – спрашивает она.
– А ты не помнишь?
Молчит. Он открывает дверь и первым заходит в темную прихожую. Она следом. Он тянется к выключателю. Она спрашивает: откуда ключ? Десять лет назад умерла бабушка Леси, оставив в наследство любимой внучке эту самую однокомнатную квартирку. И они стали строить планы, как будут здесь жить вдвоем, а потом и втроем. Он даже затеял ремонт. Она сама дала ключ.
Эх! За десять лет даже замок не поменяла! И обои, которыми он оклеил потолок в прихожей, остались, правда, кое-где отошли, держатся еле-еле и поблекли. Но держатся, клеил-то он на совесть. Не для соседа, для себя. Ваньке до обоев, что ли, было? До замка? И почему ключ от ее квартиры до сих пор хранится у него, жениха в отставке? А она даже не спросила. Гордая. Ну, есть у тебя ключ. И что? Попробуй войди!
Вошел.
– Зачем мы здесь? – тихо спрашивает она.
– Есть другие варианты?
– Ты говорил: деревня.
– В деревню мы поедем завтра.
– Почему не сейчас?
Он молчит. Долго объяснять. Зачем ему понадобилось провести ночь в этой квартире с ней? Нужно! Он идет на кухню со словами:
– Я кое-что купил по дороге в больницу. Готовить не умею, честно признаюсь. А ты?
– Я не помню.
– А как кушать, помнишь? Жевать, глотать?
– Не смешно, – обижается она.
– И в самом деле не смешно.
Какой уж тут смех! Он выгружает продукты в холодильник. А это уже не при нем куплено. И мебель. Потом открывает кран:
– О! И вода горячая есть! Просто сказка!
– Тогда я пойду в душ? – неуверенно говорит она.
– Иди.
Пока в ванной шумит вода, он достает из кармана визитки, найденные в сумочке Ольги Маркиной, и раскладывает перед собой. Пасьянс сходится быстро. На одной из визиток нацарапано: «Пять часов вечера». И дата. Он уже знает, куда они поедут завтра. И как сделать так, чтобы ему отдали то, что он ищет. «То, что он ищет», – хорошо сказано! Знать бы еще, как это выглядит? Хорошо, что она ничего не помнит. И не надо.
Она выходит из ванной в коротком голубом халатике. Потом пытается приготовить ужин. Бросает нож, принимается плакать.
– Что случилось?
Он мягко обнимает ее за плечи, нагибается к самому уху:
– Ну, успокойся.
– Как я буду жить? Как? Без денег. Да еще с ребенком!
Это не самое страшное. Она пока не знает о том, что является главной подозреваемой в убийстве. И ей грозит судебно-психиатрическая экспертиза. Так что одна, без денег, с ребенком – это не самое страшное. Ей нельзя в тюрьму. И на принудительное лечение в психоневрологический диспансер тоже нельзя. Выхода из этой ситуации он пока найти не может.
– Ты решила его оставить? Ребенка?
– Ничего я не решила!
– Неправда.
– Ну откуда ты свалился на мою голову? Тебе-то что за дело?
– Что за дело? Когда-то, мне даже кажется, что прошла целая вечность, я взлетал сюда на второй этаж с букетом в руке или с каким-нибудь подарком. Пусть небольшим, но никогда с пустыми руками. Меня ждала любимая женщина, я хотел, чтобы каждый наш вечер был для нее сюрпризом. И каждая ночь. И что со всем этим стало? Каких-то десять лет! Полкопейки в банке, именуемом Вечностью. Как и не жили вовсе. Мучились. Одна радость: дети. У Ивана, у меня, теперь вот у тебя. Может, им больше повезет, а? Ты спрашиваешь, что за дело? Это не только мое дело. Наше. Вот теперь-то и наступила развязка. Ты понимаешь? Я сюда вернулся!
Звонит его телефон, но он не собирается отвечать. Они целуются. Потом он уводит ее в комнату. А телефон все звонит и звонит. Когда перестал, он догадался, что происходит там, на том конце эфира, где так и не дождались ответа. Там плачет Лена.
Но об этом лучше не думать. Десять лет забыто. У него тоже амнезия, это заразно.День пятнадцатый
Одна минута первого
– Боже! Уже первый час! – ахнула она.
Было душно, он забыл открыть форточку.
– Я не сделал тебе больно?
– Нет, все нормально.
– Значит, тебе не понравилось, – усмехнулся он и потянулся к пачке сигарет. – Дым не побеспокоит?
– Если хочешь, кури, – пожала она плечами и натянула на обнаженную грудь простыню.
Хорошо хоть, не забыла, как любовью заниматься. Это у нее хорошо получается. А живот почти не заметен, и талия все еще тонкая. Только грудь налилась, и соски заметно увеличились, потемнели. Красивая женщина. Лежит, смотрит, как он курит. Молча.
– Давай-ка спать, – предложил Руслан.
– У меня бессонница.
– И давно?
– Я слишком много спала после отравления. Теперь не хочу.
– Ну, полежим, помолчим.
Он вовсе не счастлив. Обижен. Ну нет ощущения, что получил наконец-то свой приз. Добежал. На верхней ступени пьедестала почета стоит Ванька Мукаев, смотрит на него сверху вниз и улыбается. Это тебе не городские соревнования, это жизнь. Но и здесь ты только второй. Всегда. Даже когда он умер, все равно второй.
Руслан вновь тянется за пачкой сигарет. Говорит:
– Значит, ты хочешь уехать.
– Да, я хотела бы начать жизнь сначала.
– Как ты думаешь, сколько тебе лет?
– Ну, лет тридцать.
– Пойдет. Может, моделью хочешь стать?
Она вздрагивает:
– Что ты болтаешь? Мне тридцать!
– А может, в актрисы собралась?
– Я просто хочу жить хорошо.
– Тю! Так все хотят! Не у всех получается.
– У меня получится!
– Волосы зачем перекрасила?
– Ах, отстань! Мне так лучше.
– Дура ты, дура. Ладно, давай спать.
Он и в самом деле вскоре засыпает. Завтра тяжелый день. И надо еще придумать, что с ней делать. Куда ее? И куда самому? Похоже, жизнь и в самом деле начинается сначала. И у него, и у нее.
Утро
Приемная Павла Эмильевича Ахатова. Красавица секретарша смотрит на Петю Зайцева безразлично, но тут же приглашает в кабинет. Шеф назначил встречу в офисе. Это значит, что лимит доверия к Пете Зайцеву исчерпан. Это уже не дружеская беседа, а деловая встреча. Какие бы отношения их ни связывали, сегодня это работа, и только работа. Об остальном – забыть. Он в темном костюме, светлой рубашке, но без галстука, коих терпеть не может. Бесполезная вещь, сковывающая движения.
– Разрешите?
Павел Эмильевич улыбается:
– Проходи, Петя, садись.
Идет к креслу. Глаза у Зайцева красные от бессонницы, но лицо каменное. Скажи: пять минут на сборы и маршбросок, сделает. Белое кресло похоже на снежную глыбу, в нем холодно, но холода, равно как и прочих неудобств, он давно уже не замечает. Садится в кресло и ждет разрешения начать. Ахатов смотрит на него с интересом:
– Я все гадаю, Петр, ты человек или робот?
– Человек, – спокойно, без эмоций отвечает он. И мысленно готовится к марш-броску. Сколько километров?
– А я думал, робот, – тянет Павел Эмильевич. – Все думаю: где ж у тебя кнопка?
– Кнопки нет, – все так же, без эмоций, говорит он.
– Врешь небось!
– Хотите проверить? – Петр начинает расстегивать рубашку.
– Да ну тебя! – машет рукой Ахатов. – Шуток не понимаешь! А говоришь, человек! Застегнись.
– Есть.
Он спокойно застегивает рубашку.
– Давай к делу, – говорит Ахатов. – Докладывай. – И приказывает секретарю по внутренней связи: – Полчаса меня ни для кого нет.
– Хорошо, Павел Эмильевич.
Зайцев раскладывает на столе бумаги. Ахатов напряженно смотрит, потом спрашивает с недоумением:
– Что это у тебя, Петя? Научный доклад?
– Да. Я постараюсь вкратце. Начнем с того, что у Ивана Саранского был брат-близнец.
– Я об этом ничего не слышал.
– Это довольно-таки странная история. Дело в том, что одним из братьев в роддоме заменили мертворожденного младенца Лидии Станиславовны Саранской. Один брат остался в Р-ске, другой отправился в Горетовку. Они встретились через тридцать пять лет, скорее всего случайно. Или Саранский нашел следователя Мукаева. Он решил сбежать за границу, но хотел, чтобы мы считали его мертвым. Я полагаю, в сгоревшем коттедже найден труп следователя Мукаева. Генетическая экспертиза показала родство с Инной Александровной Мукаевой, их матерью. Что совпадает с выводами физико-технической экспертизы. На пожарище найден один из братьев-близнецов. Думаю, Мукаев.
– Откуда такие выводы? – напряженно спросил Ахатов.
– Источник информации – капитан Свистунов, близкий друг следователя Мукаева. Он запал на рыжую Марину и случайно ей проболтался.
– Выходит, Иван жив? Я имею в виду Саранского.
– Полагаю, да.
– И… где он?
– Полагаю, что уже за границей.
– И… как нам его достать?
– Его женщина. Ольга Маркина.
– Насколько я знаю, он не собирался брать ее с собой, – усмехнулся Ахатов.
– Она беременна. Не думаю, что Саранскому безразлична судьба его ребенка.
– Выходит, ее надо оставить в заложницах?
– Выходит, так. Проблема в том, что женщина, которая находится сейчас в коттедже Ладошкина вместе с ним, не Ольга. Это кассирша из супермаркета. Вот здесь мы и подходим к сути. Разрешите?
Он взглядом указывает на бумаги. Ахатов кивает:
– Валяй, Петр Иванович!
– Ольга Маркина, любовница Саранского, и Олеся Тимофеева, кассирша из супермаркета, до странности похожи. Но они не близнецы, я это проверил. Откуда же сходство? Таких двойников еще называют биогенными. Этой проблемой давно уже занимаются. Почему, мол, так происходит? Математики твердят, что это простое совпадение. Люди рождаются похожими по воле случая. Набор генов, определяющих внешность, достаточно ограничен. Согласно теории вероятностей одинаковые комбинации генов выпадают так же, как номера в лотерее. Возможен и такой вариант: одинаковые комбинации в билете и в лотке, в котором лежат выигрышные шары. Людей ведь миллионы, поэтому не исключены случайные совпадения. Сами посудите: если применить математический анализ, любой человек через восемь поколений станет потомком 256 родственников! И это родство будет кровным. А сколько их будет через тридцать поколений? Миллион! Поэтому двойник, возможно, есть у каждого человека. Просто мы об этом не думаем. И живем далеко друг от друга, потому и не встречаемся. Двойники ведь необязательно должны жить в одной стране. Мой, например, вполне может проживать где-нибудь в Европе, а ваш вообще в Америке. – Павел Эмильевич при этих словах хмыкнул. – Но это с точки зрения математики. Версия, которой придерживается и скептик Ладошкин. У Ольги Маркиной и Олеси Тимофеевой, мол, были общие предки, возможно, что очень давно, а гены перетасовались, и согласно теории вероятностей дважды выпала одна и та же комбинация. Его величество случай. Но есть и другая версия.
– Продолжай.
– Это точка зрения генетиков. Мол, «клоны» появляются в природе не случайно. Причем ДНК у них порой совпадает до мелочей. Да, да! Совпадает! Спрашивается, зачем? Природа частенько дублирует человеческие особи и разбрасывает их в разные концы света. Все дело в том, что появление двойника гарантирует возможность выживания хотя бы одной копии необходимого природе гена. Настолько необходимой, что она их и «выбрасывает» в нескольких экземплярах. Для того чтобы хоть один из двойников выжил и дал потомство. В мире-то неспокойно. Войны, болезни, авиа– и автокатастрофы. А нужно во что бы то ни стало выжить и дать потомство. Задание у всех копий одно и то же.
– И какое же задание было у Ольги и этой… как ее? Олеси?
– В том-то все и дело! Наш случай особенный. Потому что мы имеем однояйцевых близнецов, абсолютные копии, и двух похожих женщин, не состоящих в родстве, копии биогенные. Я полагаю, что сохранить во что бы ни стало природа хотела именно ген Ивана Саранского. Видимо, он представляет особую ценность для нее. Поэтому природа и «продублировала» его братом. А для верности «продублировала» братьев похожими женщинами. Чтобы хотя бы одна из них родила ребенка с нужной комбинацией генов. Уникальный случай. Они родились с одной и той же задачей. Только одна в Подмосковье, а другая за шесть с лишним тысяч километров, аж в Хабаровске! Кстати, такой разброс характерен для биогенных двойников. Чем дальше, тем лучше.
– Почему? – спросил Ахатов.
– Они не должны встретиться. Никогда.
– Почему? – повторил вопрос Павел Эмильевич.
– Потому что у них одна и та же задача. С расчетом на то, что один до цели не дойдет. Или двое-трое, если копий несколько. Ну, зачем нам, к примеру, два Моцарта? Или два Достоевских? Один лишний. Хотя не исключено, что двойник тоже обладает талантом писателя или сочиняет музыку. Но на его пути встают непреодолимые препятствия, и его талант чахнет. Двойники есть, как правило, у всех великих людей. Просто один знаменит на весь мир, а другой прозябает в безвестности. Ему помешали обстоятельства. Вспомните: в прессе время от времени появляются снимки двойников, и все удивляются их странному сходству со звездой.
– Выходит, вся эта премудрость лишь для того, чтобы сохранить в природе ген гениального Саранского?
– Выходит, так. Хотя… Есть и третья теория. Реинкарнация. Мол, при очередном переселении душ субстанция одной вдруг делится и достается двум особям. Или волновая теория. О влиянии космоса на облик людей. Оттуда, из космоса, идут волны и задают внешний и внутренний облик живых существ. Почему сигналы порой дублируются? Может, в качестве эксперимента, чтобы посмотреть, как одинаковые люди будут вести себя в разных условиях. Это теория космических братьев-близнецов. Но мне она не нравится. Это все попахивает мистикой.
– А биогенные двойники не мистика?
– Ну посудите сами. Ольга Маркина родилась в Хабаровске. Встречу с Иваном Саранским ничто не предвещало. Она, заняв второе место на региональном конкурсе красоты, летит в Сочи на отборочный тур Всероссийского конкурса. И в аэропорту ее перехватывает представитель модельного агентства. Она остается в Москве, и ее судьба круто меняется. Это происходит десять лет назад. Приблизительно в то же время, как мне удалось выяснить из р-ских сплетен, Тимофеева бросает своего жениха и становится любовницей следователя Мукаева. Ее жизнь тоже круто меняется. И эти две женщины начинают идти по жизни навстречу друг другу. Точка отсчета, время Ч – это когда на юге Ольга случайно знакомится с Иваном Саранским. Я думаю, что Тимофеева была к возложенной именно на эту особь миссии гораздо ближе. Именно она должна была выносить его ребенка. Она ведь родилась в двух шагах от Саранского, в Р-ске. Но вторая женщина оказалась более энергичной. Та же, что ближе к объекту, напротив, инертной. Маркина пробила себя дорогу, растолкав всех локтями. И первой заняла место рядом с ним. К тому же она моложе. Десять лет назад она круто изменила свою судьбу, разрушила порядок вещей, программу, заложенную природой, и все пошло наперекосяк. Маркина – сильная личность. Умная, волевая женщина. Чего не скажешь о второй. Именно Маркина и дошла до цели.
– Но что же тогда случилось в сауне, Петя?
– Попробую объяснить. Дело в том, что двойникам ни в коем случае нельзя встречаться. То есть они не должны оказаться вдвоем у цели. Тогда включается механизм взаимоуничтожения. Короче, в живых должен остаться только один. Они инстинктивно друг от друга отталкиваются, потому что ненавидят. Это заложено в биогенных двойниках природой, в отличие от близнецов, рожденных одной женщиной. Ведь между биогенными двойниками нет кровного родства и нет зависимости друг от друга, что, кстати, характерно для близнецов. Если одному из них плохо, другой это чувствует. А биогенные двойники, напротив, стремятся сделать друг другу плохо. Убрать, уничтожить. Вспомните, что вы чувствуете, когда видите человека, похожего на себя? А очень похожего? А очень-очень?
Павел Эмильевич задумался, потом сказал:
– Насчет очень-очень не знаю. Не встречал. А насчет похожего… Неприязнь – да, чувствую. Но не смертельную вражду. Иногда даже испытываю симпатию.
– Это потому, что вы не биогенные двойники. Просто похожи. Есть, кстати, суеверие насчет того, что встретить своего двойника – это к большой беде. Даже, говорят, к смерти. Все народные поверья на чем-то основаны. Нет дыма без огня. Двойники хотят друг друга уничтожить, и это сильнее их. Тимофеева, как я уже сказал, женщина инертная. Маркина, напротив, сильная, умная, предприимчивая. Волевая дама, способная на все. Она решила избавиться от соперницы и придумала комбинацию с заменой. У нее ведь сгорели все вещи и документы. Она планировала обзавестись имуществом и биографией Тимофеевой, спрятаться в Р-ске, родить ребенка. А кассиршу накачать «Стиксом», чтобы та забыла все напрочь. И подсунуть ее нам. Маркина, похоже, догадывалась, что мы хотим от нее избавиться.
– Почему же она сама очутилась в больнице?
– Возможно, дозу не рассчитала. Не думала, что потеряет сознание. В сауне я нашел мокрое полотенце. Когда она туда вошла, скорее всего, закрывала им лицо, чтобы самой не подвергнуться воздействию газа. Но ошиблась. Мы ведь не знаем, что у нее было. Знаем только, что не баллончик. Саранский работал до последнего дня. Я имею в виду его загадочное исчезновение. А нам о своих открытиях не сообщал. Маркина проникла в лабораторию и что-то оттуда взяла.
– Пусть так. Но кто застрелил менеджера?
– Похоже, она и застрелила. Маркина.
– За что?
– Может, он ее шантажировал?
– Чем же, Петя?
– Мне выяснить? Это важно, Павел Эмильевич?
– Нет. Меня интересует только «Стикс». Где он, Петя?
– Я думаю, диск у кого-то из ее знакомых. Ладошкин проглядел. Я с ним сегодня опять поговорю. И еще… Мне надо съездить в Р-ск. Уточнить насчет женщины, попавшей в больницу. Если она беременна, это точно – Маркина. Я должен ее оттуда забрать. Она, похоже, не настолько все забыла. Больше притворяется. Лицо-то полотенцем закрывала! Но она нам нужна. Ее нельзя убивать. Надо переправить Ольгу на нашу базу в горах. Туда, где уже находится Владимир Степанович.
– Главврач из р-ского психоневрологического диспансера? Он согласился сотрудничать?
– Да. Ждет бумаги Саранского. Формулу он доработает. Ольгу мы тоже переправим на базу, пусть он поработает и с ней. Это ж такой материал! Женщина, испытавшая на себя действие препарата, причем в новом, еще неизвестном нам варианте. Вот пусть Маркина и отправляется к нему.
– А что насчет ребенка?
– Тоже бесценный материал. Это дитя гения! Его будут наблюдать с самого рождения. Ведь природа так хотела сохранить ген Саранского. Неужели мы пойдем против нее?
– Нет. Против природы идти нельзя. Пусть рожает, – подумав, сказал Ахатов. – Этот ребенок нам пригодится.
– Он встретился и с Тимофеевой. Иван Саранский. Это темная история, в которой я до конца так и не разобрался. Но полагаю, что человек, которого нашли в конце апреля на шоссе, это не следователь Мукаев.
– Саранский?
– Да. Он.
– Но как же ему удалось похитить брата, продержать где-то больше месяца, убить и подложить труп в коттедж, чтобы потом его сжечь?
– Ну, с его талантами…
– Да. Этот все может, – усмехнулся Павел Эмильевич. – Ну, ничего. Объявится. Кстати, у меня вот что есть…
И он кладет на стол листок. Петр пробегает глазами текст.
«Уважаемый Павел Эмильевич!
Эти люди захватили меня в заложники… Держат в коттедже… Список номеров машин прилагаю…»
Прочитал и рассмеялся:
– Я так и думал! К кому еще он мог обратиться за помощью? Не в полицию же!
– Там его только и ждут.
– Наверное, он думает, что всех перехитрил, – усмехается Зайцев. – И что будем делать с Ладошкиным, Павел Эмильевич? Ольга отправляется на базу. Тимофеева обратно в Р-ск. А Алексей Петрович? Убрать?
Ахатов мрачнеет:
– Экий ты быстрый! Убрать! Есть, Петя, люди, не способные ни на что, а есть готовые на что угодно. Лешка относится ко второй категории. Он на все готов. Где еще я такой ценный кадр найду? Молодежь нынче пошла специфическая. Знают, какая модель мобильного телефона лучше и какой компьютер круче, а элементарное квадратное уравнение решить не умеют. Первое для них пустячок, а второе – подвиг! На кнопки нажимать и обезьяна может. А думать кто будет? Лешка – аналитик. И память у него феноменальная. Убрать? Э, нет. Он мне еще пригодится. Тоже талант, но не такой, как Иван. Тот безнадежен. Лешку надо оставить хотя бы ему в противовес.
– Как скажете, – говорит Зайцев с каменным лицом.
– Я вижу, тебе Алексей не нравится.
– Мне за эмоции не платят. Велите освободить – освобожу. В космос запустить – запущу. Мне все равно.
– Вот и исполняй.
– Есть. И под каким соусом ему все это представить? Просто отпустить? Расшифроваться?
– Ты вот что, Петя… Устрой-ка ему маски-шоу.
– Как это?
– Показательные выступления. Учения проведи. Пусть твои люди нападут на твоих же людей. Но – в твое отсутствие. Кот из дома – мыши в пляс. Начальник уехал, и парни недоглядели. Женщину отстояли, а мужика упустили. На них напали неизвестные в камуфляже. Цель операции – спасение заложника. Я хочу, чтобы он был мне благодарен по гроб. Пусть помнит, кто ему жизнь спас. И платит за это.
– Я все понял. Значит, организовать операцию по освобождению заложника. Ольгу отвезти на аэродром и на частном самолете доставить на базу в горах. Ладошкина «освободить» и доставить к вам. Я правильно понял?
– Абсолютно. И бумаги. Бумаги тоже доставь. Сначала мне, я их посмотрю. Потом все переправить в лабораторию в горы. А за научный доклад спасибо. Молодец.
– Это не я. Ладошкин справочку составлял. В целом я с его выводами согласен.
– Толковый мужик. А ты говоришь – в расход. С кем работать-то, Петя? Материала нет, людей нет, – пожаловался Ахатов. – Ладно, ступай. Документы жду.
Зайцев вышел из кабинета и аккуратно прикрыл за собой дверь. Надо ехать в Р-ск, забрать из больницы Ольгу. А если она не поедет? Значит, забрать силой. Придется ехать вдвоем-втроем на случай, если Маркина заупрямится. Заодно «ослабить» оцепление у особняка Алексея Петровича перед нападением «освободителей».
Итак – в Р-ск!В это же время
– Вставай! Эй! Слышишь? Ехать пора!
– Я спать хочу! Отстань! – Она зевнула и натянула на нос простыню.
– Ложиться надо было раньше.
Руслан решительно стащил с нее простыню и схватился за подушку.
– Отдай! – закричала она.
– Рота, подъем! – Он резко выдернул из-под ее головы подушку и отшвырнул в сторону: – Приготовиться к марш-броску! Под душ строевым шагом марш!
– Как мне надоел твой казарменный юмор! И сам ты надоел! Лучше бы я в больнице осталась! – закричала она. – Там хоть выспаться можно!
– Могу отвезти тебя обратно. Вот в столицу прогуляемся, развеемся, и обратно на казенные харчи отправляйся. Как там, кстати, кормят?
Она не ответила, только глаза зло сверкнули. Вскочила и понеслась в ванную. А он отправился на кухню жарить яичницу. Вскоре она вошла и сморщила носик:
– Фу! Горелым пахнет!
– Ничего, проскочит.
– Ты готовить не умеешь!
– Я тебя предупреждал.
– Когда мы вернемся? – спросила она и зевнула. Уселась за стол, ручки сложила. Помогать ему не собирается. Что ж. Он принялся раскладывать яичницу по тарелкам, но та, как назло, пристала к сковороде. Вот зараза! Он отшвырнул лопаточку и схватился за нож.
– Когда мы вернемся? – повторила она.
– Никогда.
– Как так? Почему?
– Нам сюда нельзя.
– А куда можно?
– Значит, так: вопросов не задавать, четко выполнять мои инструкции. Скажу «падай» – надо упасть и залечь. Потом отползти.
– Еще скажи: отжаться! Да с какой стати?! Я ничего не сделала! И не собираюсь играть в казаков-разбойников!
– Если б это была игра, – вздохнул он и поставил перед ней тарелку: – Ешь. Но, чур, посуду мыть тебе.
– Фу! Гадость! Дай молока.
Она вскочила, зажала носик и побежала в туалет. Он полез в холодильник за молоком. Она вернулась тихая, бледная, молча выпила молоко, сделала бутерброд с колбасой. Яичницу он съел сам. И в самом деле гадость. Сложил в раковину посуду и, что-то прикинув, сказал:
– Значит, так: времени у нас мало. Поэтому беру свои слова обратно, посуду я вымою сам. А ты быстренько в это время собираешься. Возьми куртку, свитер и то, что тебе велико. Есть такие вещи?
– Я посмотрю.
– Набьешь чемодан. Деньги в доме есть?
– Откуда я знаю?
– Ладно. Я сам все обшарю. Деньги, документы надо взять с собой.
– Мы от кого-то бежим?
– Да, – кивнул он.
– И куда?
– Это тебе пока знать не стоит. В общем, собирайся. Поняла?
Она кивнула. Поняла – не поняла, но инструкцию выполнила четко: набила чемодан тряпками. Он наскоро обыскал квартиру, помогли профессиональные навыки. Нашел сберкнижку на имя Тимофеевой Олеси Владимировны. На счету было пятнадцать тысяч. Видимо, все ее сбережения. Не разбогатела ты на секретарской работе, Олеся Владимировна. Паспорт тоже нашел. И наличных пять тысяч рублей. На первое время ей хватит. Домой ему заезжать нельзя. Будет скандал, это их задержит. Придется обойтись этими деньгами. Потом он что-нибудь придумает.
– Готова? Вперед! И запомни: делай все очень спокойно. Не дергайся. Говорю я. Необязательно орать всем, кто к тебе будет обращаться: «Я ничего не помню! Отстаньте от меня!» Молчи и улыбайся.
– Но куда мы все-таки едем?
– Увидишь.
Из подъезда он вышел первым. Огляделся: вроде бы никого. Девять часов утра. Кому на работу, тот уже ушел, кому на дачу – уехал, отпускники на отдыхе, а сони еще спят. Забросил в багажник чемодан, сверху положил теплую женскую куртку. Обернулся: она в нерешительности стояла у подъезда.
– Садись.
Оглянулась и полезла в машину. Сел сам, захлопнул дверцу и вставил ключ в замок зажигания. Полдела сделано. Машина плавно тронулась.
Вскоре они выехали на трассу. Он покосился на нее:
– Если замутит, скажи. Я остановлю.
– Пока терпимо, – сквозь зубы ответила она.
Контакта нет. Она его только терпит. «Что за дурак! – мысленно отругал он себя. – Может, ей плохо? Тошнит или еще что-нибудь. А ты ее внимания добиваешься. Мало того – расположения». Включил музыку, вновь покосился на нее:
– Не беспокоит?
– Нет. – Она поморщилась и велела: – Машину не гони.
– Как скажешь.
По трассе ехали с час. Потом он съехал на обочину и достал карту. В Москве бывать приходилось, но ездить туда он напрягался. Суетно, машин много, повсюду пробки. А им сегодня надо в центр. По пробкам, значит. Как она все это выдержит? Покосился на спутницу. Вроде бы терпит. Достал визитку, долго изучал адрес, потом сверился с картой. Более или менее понятно. Вперед!Полдень
На горизонте показался Р-ск. Петр Зайцев невольно усмехнулся: как родной. Город маленький, он успел уже проехать его вдоль и поперек, причем неоднократно. Теперь может экскурсоводом подрабатывать: «Господа, обратите внимание, на холме монастырь конца семнадцатого века, по левую руку супермаркет, работает круглосуточно…»
Покосился налево. Плечистый «господин» с квадратной челюстью методично обрабатывает крепкими зубами жевательную резинку, равнодушно глядя в окно.
– Илья, монастырь тебя интересует?
– Чего-о?
– Я говорю, город Р-ск на горизонте. В центре на холме монастырь аж семнадцатого века! Интересует?
– Да ну вас, Петр Иванович! Скажете тоже: монастырь!
– Разве что женский, – басят с заднего сиденья.
– Видишь, а Игорь сразу смекнул. Молодец! Реакция отменная.
– На женщин? Толку-то с нее. – Илья опускает стекло и выплевывает в окошко жвачку. – Кажись, приехали. Это, что ли, Р-ск?
– Он самый. Больница тоже на холме, ехать нам через весь город. Значит, так, парни: забираем ее тихо. Женщина беременна, так что аккуратнее.
– А если она не пойдет?
– Подхватите под белы ручки, зажмете в коробочку и понесете. Но – тихо. Я постараюсь ее уговорить. Да она и сама не глупая.
– Да уж, – переглядываются парни.
Провал операции в доме отдыха «Лесное» произвел на «витязей» сильное впечатление. Все еще не могут понять, как бабе удалось их всех провести. Сегодня утром у Зайцева состоялся прощальный разговор с Ладошкиным. Алексей Петрович, правда, еще не знает о том, что они расстаются. Свидятся или нет, неизвестно. Хотя жизнь длинная. И повороты судьбы непредсказуемы.
– Как же так, Алексей Петрович? – укоризненно спросил Петр. – Ведь у Ольги был при себе «Стикс», когда вы поехали в «Лесное». Как же вы его проглядели?
– Не было ничего, – заартачился Ладошкин. – Никаких бумаг. Никакого диска.
– Диска, может, и не было. А вот препарат при ней был. Вы тщательно осмотрели сумочку?
– А то! Ни единого баллончика.
– Может, пузырек?
– Губная помада была, если вам так интересно. Прокладки на каждый день, – с вызовом сказал Ладошкин. – И вообще, это не мое дело: копаться в чужих вещах. Тем более в женской сумочке.
– Проморгали, значит. Духи были?
– Нет. Эфирное масло только. Ну и что?
– Стоп! А ну, давай мне подробности.
Ладошкин набычился:
– Что вы на меня кидаетесь?
– А потому, что ты лох! – не выдержал Петр. – Газ может быть в баллончике под давлением, а может быть сжиженным. От этого психопата всего можно ожидать. Я имею в виду Саранского. Значит, нашел способ. Нет, гении – это не люди. Это вредители. Невозможно с ними работать! Откуда у нее эфирное масло? Где взяла? В магазине?
– В салоне красоты, – нехотя признался Ладошкин. – Мы дважды туда ездили. Прическа ей, видишь ли, не нравилась! Лично я, когда она оттуда вышла, никаких изменений не заметил. А содрали с меня пятьсот долларов!
О салоне красоты Зайцев знал. Выяснил все в подробностях. И решил, что Маркина ездила туда менять прическу и избавляться от маникюра-педикюра, чтобы еще больше быть похожей на кассиршу из супермаркета. Да, Ольга ездила туда дважды. Последний раз – перед поездкой в «Лесное». Перед поездкой…
– Она сказала, что перед сауной необходимо пройти процедуры. Массаж и что-то там еще. Для кожи, – поморщился Ладошкин. – И надо взять эфирное масло. Мол, если его плеснуть на раскаленную каменку…
– Куда?!
– На каменку. Так все делают. Для духа.
– Я в курсе, что люди делают в сауне, – сквозь зубы сказал Зайцев. – Почему же вы мне об этом не доложили?
– О такой ерунде?
– Это не ерунда. Дверь в сауне двойная, обеспечивает герметичность, помещение маленькое, температура высокая. Жидкость, попавшая на раскаленную поверхность, мгновенно испаряется. Идеальные условия для применения препарата. Но где же тогда пузырек?
– Вот именно: где пузырек? На полу в сауне ничего не было, сами видели. Ни баллончика, ни пузырька. Так что нечего на меня всех собак вешать, – пробурчал Ладошкин.
«Нет, ну почему теоретики не практики? – подумал Зайцев. – Эмильевич в чем-то прав. Память у Ладошкина феноменальная, и квадратное уравнение он решить может. Но провести его проще простого. Аналитик хренов!»
Такая злость его взяла! Ну, такая злость! Нет чтобы сразу сообщить про «эфирное масло». И где взяла. И вот он едет в Р-ск, в больницу, потому что ему нужна эта женщина. Она оставила вещь на хранение, она же должна ее забрать. Ему нужна Ольга Маркина. А кассирша пока побудет в заложницах. Для страховки.
Машину они оставляют у ворот больницы. Он дает сопровождающим краткие инструкции:
– Значит, так. Я захожу в корпус и пытаюсь вывести ее на прогулку. Думаю, она пойдет. В саду делаю предложение уехать со мной. Если она не соглашается, подключаетесь вы.
– Может, эфир? – спрашивает Илья. – Зажать нос смоченным в эфире носовым платком, она отключится, и мы ее унесем.
– Посмотрим. В общем, любыми способами и при любом раскладе мы ее увозим. Ждите.
Он заходит в прохладный предбанник, оттуда в холл. Говорит в окошко:
– К Тимофеевой.
– А ее нет, – отвечает девушка в белом халате.
– Как это нет?
– Да так. На ужине не было, в палате не ночевала, – затараторила девушка. – Мы сами ее ищем.
Он взлетает на второй этаж.
– Куда?! – кричат ему вслед. – Мужчина, вы куда?! Без халата?! У нас неприемный день! Вернитесь, мужчина!!!
В отделении, где лежала Олеся, он ловит ее лечащего врача:
– Где Тимофеева?
– Сами ищем. А вы кто?
– Я вам уже представлялся. Я веду частное расследование.
– А… частный сыщик… – морщится врач.
Зайцев тут же сует в карман его белого халата крупную купюру. Времени нет.
– Когда она пропала?
– Во время вечернего обхода была. А на ужин не явилась. Она отпросилась на прогулку. Я не вижу препятствий, чтобы…
– Кто к ней приходил? – обрывает его Петр.
– Мать приходила. Но Тимофеева общалась с ней крайне неохотно. Свистунов из полиции и другой. Тоже из полиции.
Мать его не интересует. Кассиршу похитила из больницы не она.
– Выходит, кроме оперов, никто не приходил? – уточняет Зайцев. – А кто чаще?
– Свистунов приходил каждый день. Говорят, у них был роман лет десять назад. Это дела амурные. Я не вижу препятствий… – развел руками врач.
– Она беременна?
– Да. А откуда вы…
– Сколько месяцев?
– Три.
Он птицей летит вниз, на первый этаж. Его встречает нянечка с белым халатом в руках:
– Надо надеть, мужчина!
– Необходимость отпала, – бросает он и, отодвинув женщину плечом, выбегает в сад. Кричит своим парням:
– Нас опередили! Ее вчера увезли!
– Кто? – переглядываются те.
– В машину!
Он уже у ворот. Спрашивает у зевающего сторожа:
– Вчера вечером вы здесь дежурили?
Тот смотрит непонимающе, перегаром разит за версту. Зайцев сует ему в карман стольник со словами:
– На опохмелку. Когда больные на прогулке, у ворот кто-нибудь есть?
– А как же? В будке я сижу.
– Вчера был на месте?
– Ну, был.
– Тимофеева. Высокая красивая женщина. Блондинка. Вчера она сбежала из больницы.
– Почему это сбежала? – мгновенно обижается сторож. – Уехала.
– На чем?
– На машине.
– С кем? – Зайцев цепко берет сторожа за грудки и легонько встряхивает. – Я из тебя каждое слово должен клещами вытягивать? Не понимаешь по-хорошему? Когда, с кем, на какой машине? Отвечать!
Сторож мгновенно пугается и бормочет:
– С любовником со своим уехала на «Жигулях». Зеленых.
– С любовником?
– Со Свистуновым. С ментом. Что ж тут такого? Дело молодое. Весь город знает, что у них любовь. Они еще когда хороводились! Видать, не заросла тропинка. Да весь Р-ск гудит. Мукаев, следователь, пропал. Тоже любовник ее. А Свистунов тут как тут. Каждый день в больницу приходил. Ходил, ходил, да и увез ее. Дело молодое.
Зайцев отпускает разговорчивого сторожа и кидается к машине. Парни уже тут, сидят в салоне, ждут.
– Свистунов ее вчера увез, – коротко говорит Зайцев, заводя мотор. – Не думаю, что капитан повез любовницу к себе домой. Поехали к ней на квартиру.
Они несутся по Р-ску. Не то чтобы он нервничает. Но не по себе. Откуда Свистунову знать про склянку с эфирным маслом? Он забрал Тимофееву, потому что у них любовь. Догадывался, что за ней приедут. Свистунов еще не знает, что это Ольга Маркина, а не кассирша из супермаркета. Они сейчас в любовном гнездышке, у нее на квартире. Адрес имеется. Иначе он не был бы Петром Ивановичем Зайцевым.Взлетает на второй этаж, парни следом. Становятся справа и слева от входной двери. Он один перед глазком, несколько раз давит на кнопку звонка, мысленно прикидывая соотношение сил. Свистунов бывший боксер, но не в форме. Капитана он выключает сам, парни занимаются женщиной. Не откроют дверь – взломаем.
Он звонит еще раз. За дверью тихо.
– Ломать? – переглядываются парни.
– Потихоньку вскрываем. Илья, займись.
– Есть.
Тот склоняется над замком. Через пять минут дверь открыта, они входят в квартиру. Тишина. Зайцев мгновенно оценивает обстановку: пусто. Все окна закрыты, еле уловимо пахнет гарью. Он идет на кухню: в раковине плохо отмытая сковорода. Берет ее в руки, тянет носом:
– Они здесь ночевали.
– В комнате бардак, – заглядывает в кухню Илья. – Из шкафа забрали вещи. Некоторые вешалки пусты.
– Куда же он ее увез? – спрашивает Игорь из прихожей.
– Я думаю, в деревню. Едем в Первомайское.
Свистунов не может знать о салоне красоты в центре Москвы. Тем более – о склянке с «эфиром». На полу в сауне ничего не было. Его парни ничего не нашли, никаких следов, а капитан вообще приехал к шапочному разбору. Женщину забрал из больницы и увез в деревню. Потому что у них любовь.