Карафуто
Шрифт:
Но страшнее всего было воспоминание о горбатом корейце на пристани Владивостока. Сейчас, в эту минуту, его восклицания — «мяч! мяч!» — Володя услышал так ясно, будто горбун был рядом, в этой комнате. Кореец продавал зеленые мячи, и их у него покупали моряки, пассажиры, детвора, рабочие доков…
Володя ощутил, как он бледнеет и дрожит. Он хотел бы сейчас же бежать стремглав, чтобы дать во Владивосток телеграмму о корейце-диверсанте. Но опомнился — это была глупая мысль, никакой телеграммы отсюда на родину не дашь…
Спустя минуту Володя уже так овладел собой, что почти спокойно сказал:
— Это здорово интересная выдумка, господин профессор, с мячами. Но, как же они не вредят тому, кто их продает?
Аюгава переставь улыбаться, покачал головой:
— Не в этом дело, юноша. Мячи покрываются лаком, который до определенного времени задерживает выход газа. Потом лак снимается, и мяч начинает действовать… Но беда в том, что газ проявляет смертельное свойство лишь в помещении и отравляет только в течение одного-двух часов. Лучше было бы, чтобы он действовал значительно дольше. Но сила мяча в том, что он, находясь где-то на заводе, действует на протяжении двух месяцев, хо-хо… Представляешь, юноша? На два месяца цеха выходят из строя, так как рабочие сотнями умирают. Кто догадается найти и выбросить с завода запрятанный где-то небольшой мячик?
Хитро улыбнувшись, Аюгава зашептал Володе почти в ухо:
— Интересно, что А2 не оставляет никаких изменений на внутренних органах. Сердце останавливается, и все…
Как-то ночью Володю разбудил комендант:
— Я никогда, поверьте моему слову и моей чести, не осмелился бы побеспокоить вас ночью, ни по каким, пусть самым безотлагательным делам, но я не могу что-то возразить господину профессору Аюгаве и противиться его желанию видеть вас. Я приношу тысячу извинений и уверяю, что никогда-никогда, даже…
— Меня зовет профессор? — перебил Володя это извержение слов. — Ночью? Интересно…
Он быстро оделся и пошел к Аюгаве. Старик сидел в кресле и, увидев Володю, вяло поманил его пальцем.
— Я рад тебя видеть, юноша, — сказал. — У меня бессонница. Я чувствую себя очень одиноким, так как мне не к кому обозваться. Мои коллеги завидуют мне и стараются принизить значения моих изобретений. Я один, совсем один. Но я видел, как ты дрожал, когда я рассказывал тебе про А2. Это был священный трепет, не так ли, юноша? Трепет перед гениальным изобретением, которое принесет Японии славу.
Володя молча кивнул, ему показалось, что перед ним сидит маньяк.
— В моей голове блуждают великие мысли, — говорил дальше Аюгава. — Кому я расскажу о них? Меня знает и ценит генеральный штаб. О, там выдающиеся генералы, цвет императорской Японии, объединение мудрости, храбрости и благородства самураев. Но штаб далеко, а здесь я одинок среди своих коллег, которые ждут моего провала, моего падения. И ночью я один со своими мыслями.
Он помолчал, потом раскрыл тетрадь, снова закрыл ее и запер в ящичек письменного стола.
— Я только что получил формулу. Восемьсот опытов, юноша. Это новое изобретение. Я назвал его танец-газ. Ты удивлен? Вскоре я проделаю последние опыты. Ты увидишь собственными глазами, в чем дело, и поймешь, почему я так назвал его.
ЭКСПЕРИМЕНТ
Железные двери в подвале очень заинтересовали Володю, и он все время помнил и о них, и о Ли Фуне. Юноша давно уже хотел снова повидаться с великаном-дежурным, но сдерживало его то, что кто-то рассказал Фудзити о первой встрече с ним. Очень возможно, что за каждым шагом Володи незаметно следил опытный шпион. Очевидно, комендант не совсем доверял юноше, так внезапно оказавшемся на территории лабораторного городка.
Тем не менее любопытство победило. В сущности говоря, это было не только обыкновенное любопытство. Какое-то тревожное чувство возникало у Володи, когда он вспоминал Ли Фуна и дверь с замком. Появлялась мысль, что Ли Фун и рыжий пес Гохан стерегут узников.
Вечером, когда кончилась работа в лаборатории, Володя пошел к Ли Фуну. Часовой встретил юношу как старого знакомого, весело улыбаясь, но Гохан, как и прежде, зарычал и ощетинил шерсть. Тогда Володя бросил собаке кусок жареного мяса, припрятанного за обедом. Гохан глянул на Ли Фуна и осторожно, будто нехотя, схватив мясо зубами, отошел в угол. Скоро оттуда послышалось его чавканье.
Ли Фун, казалось, искренне обрадовался Володе. Он улыбался, мычал, стараясь жестами выказать свою приязнь. Понятно, что дежурный сам, как узник, вынужден был долгими часы находиться в подвале. Поэтому не удивительно, что рад был увидеть возле себя живого человека.
На этот раз Володя пришел к Ли Фуну не с пустыми руками. В лаборатории было много спирта, и он взял с собой внушительное количество.
— Ли Фун, я принес тебе гостинец!
С этими словами Володя подал часовому спирт. Тот сразу понял, что это за жидкость в бутылке. Оглянувшись, он быстро открыл ее и, запрокинув голову, присосался к горлышку губами.
От Володи не скрылось мелкое, жадное дрожание рук Ли Фуна, не скрылся неестественный блеск его узких глаз. Без сомнения, спирт был страстью великана, и юноша это сразу взял на заметку.
Володя начал посещать Ли Фуна каждый день, а тот вечером заступал на смену и в течение всей ночи не покидал пост. Днем его сменял другой сторож.
Юноша не забывал давать Гохану мяса и убедился, что пес сделался мягче и уже при виде его не щетинил шерсть и не ворчал. Теперь приход Володи он встречал веселым вихлянием хвоста и нетерпеливыми взглядами умных глаз.
Спирту Ли Фуну Володя большее не приносил, чтобы не вызвать ненужных подозрений. Не расспрашивал и о том, что или кого он охраняет. Зато Володя успел хорошо разузнать, что револьвер у Ли Фуна автоматический и всегда заряжен шестью пулями.
Исподволь вызревал в голове план побега. Если все предыдущие планы были скорее плодами фантазии и пылкого сердца, то этот, последний, был итогом трезвых размышлений и упрямой подготовки. Конечно, и этот новый замысел требовал огромного риска, смелости и твердой воли.