Каракалпак - Намэ
Шрифт:
Через некоторое время опять звонок, и вновь без всяких предисловий слышится требовательный вопрос:
— Ты кто?
— Я Каипбергенов.
— Какой такой Каипбергенов?
Я думаю, что ему нужен какой-то особый Каипбергенов, и потому, видимо, разочаровываю его, сообщая: Тулепберген Каипбергенов.
Трубка хмыкает в ответ, и снова отбой.
Скоро я уже малость пообвык, и теперь, если звучал вопрос: «Ты кто?» — я, не теряя времени, тут же докладывал четко и по- военному:
— Я Каипбергенов. Писатель. Вновь не подходило.
— Каипбергенов. Коммунист. Опять чем-то не устраивало.
— Каипбергенов. Каракалпак.
— Дурак, —
Я сообщал свое имя, фамилию, отчество, сообщал свой пол, свою профессиональную и партийную принадлежность, говорил, наконец, что я — человек, но ничем не мог удовлетворить сердитый голос в трубке.
Со временем эти звонки прекратились, зато сам я все чаще стал задумываться над вопросом: кто я?
На работе приходится часто спорить не только с подчиненными, но и с начальством, и в обоих случаях я стараюсь высказывать свое мнение прямо в лицо. Как-то одному крупному работнику местного масштаба я заявил, что считаю его действия ошибочными. Он же отозвал меня в сторону и страшным шепотом вопросил: «Ты кто такой есть, чтобы меня критиковать?»
В другой раз — грешен человек — решил малость подольститься к начальству и высказать в его адрес несколько хвалебных слов. Но начальство сперва самодовольно ухмыльнулось, но не преминуло тут же и одернуть, поставить на место: «Ты кто такой, чтобы меня хвалить?»
Как-то один мой приятель заманил меня в гости к своим знакомым. Я этих знакомых моего приятеля прежде не знал. И они меня тоже… И вот вижу: хозяин дома, указав на меня подбородком, тихо так спрашивает: «Он кто?» А приятель тоже так тихо отвечает: «Писатель». «Ой-бой! — изумился хозяин и от изумления не смог приглушить голоса, а потому и произнес достаточно громко: — А я-то думал, что он нормальный человек!»
Чтобы в следующий раз не попадать впросак, я решил сесть и на досуге обстоятельно помозговать, вспомнить свою жизнь и, наконец, хотя бы самому себе объяснить, кто я есть.
Мой дедушка говаривал:«Сколько раз перешагиваю порог дома, выходя в мир, столько раз заботы своего дома присоединяю к заботам мира. Сколько раз возвращаюсь обратно, столько раз заботы мира присоединяю к заботам моего дома».
Кем же в таком случае был мой дедушка?
Из рассказов аксакалов. Великий и могучий царь Сулейман, [8] считавший себя властелином мира, однажды объявил по всему свету: «Всяк народ, что придет под руку мою и послушен будет повелениям моим, станет счастлив и в этой жизни и в жизни будущей».
Note8
Библейский царь Соломон.
И начали со всех краев стекаться народы под сень трона его. Среди прочих пришли к царю люди в черных шапках. Они были послушнее и исполнительнее других, и Сулейман часто хвалил их, говоря: «Вы, черношапочники, — лучшие друзья мои». И поручал им служить труднейшую службу в царстве своем и делать самую черную работу. А те, воодушевленные похвалой из уст царя, трудились терпеливо денно и нощно, не щадя сил своих и здоровья. Не роптали на голод, когда не хватало еды, на холод и жару, не сетовали в стужу и в зной. Другие люди, жившие под властью Сулеймана, время от времени являлись к царю со словами возмущения или с просьбой и грозили, что если обойдет он их милостью своей, то будут они жаловаться богу. И старался царь облегчать им участь: просивших хлеба — насыщал, просивших богатства — одаривал, кто хотел знаний — того учил, кто славы жаждал — того возвеличивал. А черношапочники не просили ничего и ничем не грозили, а посему хоть и называл он их «друзьями», но числил просто слугами.
Но вот однажды предводитель черношапочников предстал перед царем и молвил:
— Дай нам свободу.
— Да кто вы такие, — возмутился Сулейман, — чтобы свободу требовать?!
Не нашлись люди что ему ответить. И стали по одному, по двое, где семьями, где кучками убегать от Сулеймана и селиться в устье реки Аму на берегу Арала-моря. Начали строить камышовые хижины, ловить рыбу, пасти скот и растить джугару.
Как ответствовал бы царь народу, который, представ пред лицом его, вопросил прямо: «А ты кто такой, чтоб лишать нас свободы?» Наверное, Сулейман ответил бы что-нибудь, не зря же его считали мудрым.
Но для того чтоб вопросить так, люди должны были сами ответить на вопрос: «Кто мы такие?»
Если ты никогда не спрашивал себя: «Кто я такой?»- то вряд ли сумеешь по достоинству оценить ответ другого. Ведь если сам себя не понимаешь, не осознаешь, то всех прочих — и подавно.
«Бездумность — мать глупости», как говорят старики.
Человек начинает осознавать себя с первых же минут после рождения и должен заниматься этим всю жизнь. Иначе неминуемы ошибки и проступки. Без конца учиться на ошибках — тоже, по-моему, не признак мудрости, а уж оправдывать свои грехи — и вовсе безнравственно.
И все же безгрешных нет. Нет! Нужно, конечно, обдумывать каждый свой шаг, но в то же время постоянно осторожничать — тоже едва ли верно. Иначе станешь походить на несчастного слепца, который непрерывно ощупывает посохом землю — куда бы ступить, чтоб не упасть. Так мы далеко не уйдем.
Единственное решение, думаю, таково: чтобы не сбиться с дороги, надо сперва отыскать путь своего народа и уж потом на этом пути найти свою колею.
На вопрос: «Кто я?»- проще всего ответить: «Я — человек». Проще-то проще, но вот чтоб доказать истинность такого ответа, потребуется вся жизнь.
Кажется, нет ничего проще, чем рассказать о самом себе. ан нет. Трудно это, ой как трудно, и поведать о своем народе, частичкой которого ты являешься, тоже, казалось бы, просто, однако на поверку оказывается, что труднее дело вряд ли сыщешь.
Простым и легким все это представляется лишь поначалу, попервости, потому что уж кого-кого, а себя-то вроде бы знаешь аж до печенки; и сколько раз сетовал, что никто в мире не понимает тебя как следует! А как следует?..
Трудно человеку рассказать о себе, поскольку никогда не сможет он вывернуть всю подноготную: то начнет что-то утаивать, считая неудобным выставлять напоказ свое нутро, то, наоборот, впадет в грех самобичевания и такого о себе понаговорит, что… Да к тому же, призадумавшись, понимаешь, что самооценка — отнюдь не объективнейшая из оценок. Словом, трудно, очень трудно! А написать о своем народе — еще трудней.
Вот и теперь стараюсь искренне ответить на вопросы: «Кто я?», «Кто мы?»- но, признаться, затрудняюсь, не знаю, с чего начать.