Каракалпак - Намэ
Шрифт:
Пока хан и приближенные к нему придворные свиты смогли понять смысл этих слов, поэт успел уже покинуть дворец, удалиться на существенно безопасное расстояние.
Моя мать говорила:
«Если у кого-то нет врагов, это еще не значит, что он такой дружелюбный».
«Чтобы лучше узнать человека, стоит посмотреть не только на его друга, но и на его врага».
«Если перед другом, пришедшим в твой дом, ты не сможешь расстелить дастархан, то расстели перед ним свое сердце».
Предание, которое поведал мой дедушка. Однажды всевышний собрал все свое святое окружение и говорит:
— Кто в мире сравнится со мной щедростью своей? И вдруг слышит ответ:
— Есть один аул, люди, живущие там, щедростью превосходят вас.
Где аул этот? — в гневе спрашивает бог.
— В низовьях реки Аму, — ответствуют ему.
И решил всевышний испытать великодушие и добросердечие тех людей. Три года шлет он бедствия и лишения на землю их. Насылает болезни на людей и мор на скот их, насылает сухость на злаки и гниль на фрукты их. Отгоняет рыбу в глубь моря и дичь в глубь степи. Три года терпят люди голод, холод и недуги. А через три года Аллах сам является к ним, перевоплотившись в нищего странника, и стучится в крайний дом:
— Примите божьего гостя.
В доме том оставалась всего горсть риса и ложка масла. Но хозяин повелел жене своей приготовить в честь гостя шауле. [12]
Когда еда готова, блюдо ставят на дастархан и хозяин приглашает к ужину гостя и девятерых детей своих.
— Ешьте, гость дорогой, ешьте, дети мои! — призывает великодушный хозяин. Но сам при этом понимает, что ежели дети все разом возьмут по щепотке риса, то гостю ничего не достанется. И, поняв это, хозяин словно бы ненароком сбивает локтем лампу, и в доме наступает темнота. Пока жена его идет за новой лампой, хозяин незаметно сжимает руками ладони детей своих, не позволяя им взять шауле с блюда. Но при этом не перестает потчевать всех, говоря:- Ешьте, дети мои, ешьте, гость дорогой.
Note12
Рисовая каша на масле.
Смышленые дети его враз догадались о намерении отца и притворились, что едят со вкусом. А гость в темноте съел все шауле. Когда он насытился, жена хозяина зажгла другую лампу и осветила дом.
Гость взирает на лица хозяина и детей его и не замечает никакой досады или огорчения, а видит лишь радость и довольство.
Тогда бог вопрошает хозяина:
— Неужели ты полагаешь, что не сыщется человек среди сильных мира сего, который не плюнет на дастархан, откуда взял он последнюю горсть риса?
На что хозяин ответствует:
— Мудрец благодарит хозяина не за то, что горячим накормлен, а за то, что теплом встречен.
— Любого ли гостя вы принимаете так же радушно? — спрашивает Аллах.
— У нас говорят, — отвечает хозяин, — что каждый гость на год старше твоего отца, но на год моложе бога. Что означает: почитай вошедшего в твой дом больше, чем почитаешь отца своего, но и в почтении знай меру.
— Слушай, хозяин! — провозглашает всевышний. — За сердечность твою и бескорыстие хочу я тебя возблагодарить. Прими от меня вот эту черную шапку.
С этими словами вытащил он из хурджума шапку из черного каракуля.
— Рахмет, — отвечает хозяин. — Дар гостя — дар божий. Не подарок дорог, дорога признательность.
После этого всевышний застыдился своего прежнего хвастовства. Неудобно было ему смотреть в глаза этим хоть и нищим, но щедрым и бескорыстным людям, и потому не появлялся он больше в том ауле.
–
Предки завещали нам великий обычай гостеприимства. И до чего же бывает обидно, аж внутри все саднит, когда видишь, как этот обычай бескорыстия и благородства превращается зачастую в подхалимство, в форму угодничества, в повод усладить начальство, ублажить его застольем.
Обычай как халат. Пока он впору — носишь. Вырос из халата — подавай новый. Но если кто-то полагает, что, надев большой халат, он сам станет больше, то ошибается. В халате не по росту он лишь путается да спотыкается.
6
Кто бы ни старался честно оценивать прожитые годы, рано или поздно непременно поймет, что все хорошее и плохое в его судьбе определяется не только обстоятельствами, не только его собственным характером, но еще и временем, в котором он жил. Мои дедушка и отец, вспоминая свое детство, часто сетовали на горести и лишения, но в конце концов обычно говорили: — Я не жалею, что мое детство было тяжелым, зато твое легче!
Теперь уже и я, сопоставляя свою судьбу с судьбой моих детей, ясно вижу разницу в жизни наших поколений. Мне в отрочестве и юности пришлось пережить войну, голод, разруху. Но разве можно сожалеть о том, что детям не пришлось узнать горести тех годин? Нет, конечно.
И я тоже, как некогда мои дедушка и отец, хочу надеяться, что трудности и печали моей жизни окажутся залогом счастья моих детей. О чем же еще, как не о счастье потомков, должен заботиться человек?
Коше-бий рассказывал: В нашем ауле имела место жительства одна вдова, у которой был единственный сын. Сын этот был грубым и недисциплинированным хулиганом. Однажды он где-то подрался до такой степени, что пришел домой с оторванным носом. Мать в тот же момент отвела сына к врачу, а врач сказал, что если сию же минуту не пришить парню новый нос, то он на всю жизнь останется инвалидом по части лица. Но сами понимаете, кто же из нормальных людей в добровольном порядке пожертвует свой собственный нос, да еще такому хулигану?
И тогда мать говорит врачу:
— А не подойдет ли для этой цели мой нос? Врач отвечает:
— Конечно, очень подойдет — и по его конфигурации, и по совместимости родственных тканей. Но как же вы сами?..
— А я обойдусь как-нибудь, — отвечает она и дает свое согласие на немедленную операцию по пересадке в пользу сына.
После операции прошел определенный промежуток времени. Сын подрос и решил жениться законным браком. Но он опасался, что девушки будут брезговать его матерью из-за дефекта на ее лице. А потому предпринимает намерение избавиться от родной матери и с этой целью начинает ей всячески грубить и над ней измываться.
Мать его как-то обратилась ко мне, как к коше-бию, и чистосердечно пожаловалась:
— Я бы ушла из дома, но ведь люди могут вменить это в вину моему сыну, сказав: «Раз ты выгнал из дома родную мать, то не отдадим тебе в жены ни одну из своих дочерей».
Я задумался и долго собирался с мыслями, которые хотел подсказать ей, но она сама сделала следующее предложение:
— Если наш родной аул не будет возражать, то я хотела бы, сменив прописку, перебраться в город.
– Неужто, — говорю я ей, — ты, благородная и самоотверженная женщина, думаешь, что в городе он будет меньше издеваться над тобой?