Каракалпак - Намэ
Шрифт:
18
После того случая, когда невольно подслушал то, что говорилось в кабинете председателя Союза писателей, я долго не мог приблизиться к дверям этого учреждения. Стыдно было появляться с пустыми руками. Я сам себе внушал, что обязан прийти сюда с «гостинцем», с романом или повестью, ну на худой конец с рассказом. Ведь они там — в Союзе писателей — ждут прозу, и, как мне почему-то казалось, ждут ее именно от меня.
А еще я боялся встретиться лицом к лицу с живым писателем. Вдруг он моня о чем-то спросит, а я отвечу невпопад, и он подумает {да нет, не подумает, а поймет), что я неуч и дурак, — ведь со стыда же помрешь.
И все-таки не выдержал. Ходил-бродил вокруг да около, а потом вдруг направился прямо в Союз писателей. Ладно, была не была, а если спросят: «Зачем пришел?»- скажу, что хочу посоветоваться, о чем писать.
К моему удивлению, двери были открыты и никто не стоял при входе «на страже», никто не задержал меня. В зале шло какое-то заседание, и я смело вошел и уверенно сел на ближайший свободный стул.
Рецензент. Как основной рецензент, я вынужден подробнее остановиться на анализе обсуждаемой книги. Она состоит из двух частей. Первая часть — прозаическая. Вторая — поэтическая.
Прозаическая часть обсуждаемой книги мне не понравилась по многим причинам:
во-первых, события вымышленные описаны в ней как реальные, и, напротив, события, происходившие в действительности, изображены как невероятные, фантастические;
во-вторых, из всех многочисленных тружеников колхоза автор выбрал лишь одного ударника, это явно суживает тему повышения урожайности;
и, наконец, в-третьих, картина родной природы живописуется автором однобоко. На странице шестнадцатой изображена зима, а на шестьдесят третьей странице читаем: «Опять пришла зима». Где же остальные времена года? Создается впечатление, что в наших краях сплошная стужа, а это не способствует воспитанию чувства любви к родной земле.
Автор. Вы просто не заметили. Я описал полностью все времена года на первых четырех страницах, чтобы потом не повторяться.
Вопрос с места. А есть ли достоинства?
Рецензент. К основным достоинствам обсуждаемого произведения я отношу то, что оно являет нам образец настоящей поэтической прозы. Все монологи и диалоги героев написаны стихами. Что же касается второй — поэтической части книги, то должен признаться, что я от столь маститого автора ожидал большего. Я ждал от него новаторства, но, увы, не нашел его.
Недостает этим стихам единства формы и содержания. Возьмем конкретный пример: стихотворение о дружбе. Как оно срифмовано? А срифмовано оно кое-как! А как должно было быть? А должен был автор рифмовать подряд по 8-10 строк, а еще лучше все стихотворение написать на одну рифму, чтобы мы видели, что все строки крепко связаны, сдружены меж собой.
И напротив — стихи о любви. Тут бы автору рифмовать их попарно. Но он опять рифмует перекрестно. Что хочет он сказать такой рифмовкой? Как мы должны относиться к такой перекрестной любви?
Автор. Я категорически не согласен с подобной оценкой моего творчества. Легко кричать другому: «В твоем саду мало плодов!» А что в саду у самого рецензента?
Всем известно, что одно мое стихотворение опубликовал центральный журнал, который выходил стотысячным тиражом. Значит, я известен ста тысячам читателей. Я известный поэт и требую, чтобы мое творчество обсуждалось соответствующим образом.
Вопрос с места. Мне непонятно, первая часть книги это что: новость, поэма или роман?
Автор. Я назвал ее романом.
Рецензент. Автор не страдает скромностью.
Автор. Совсем не в этом дело. В нашей литературе нет еще романов, и я решил, сделав первый шаг в этом направлении, помочь литературе.
Председательствующий. Великий Максим Горький свой роман «Мать» скромно назвал повестью. А великий Гоголь хоть и уже освоил прозу, в отличие от наших писателей, но все же свой роман «Мертвые души» скромно назвал поэмой. Это потому, что скромность украшает гениев.
Автор. Хорошо, если так, то я свой роман готов назвать рассказом. Прошу это мое заявление занести в протокол.
Вопрос с места. А не будет ли это плагиатом? И так уже очень часто наших поэтов обвиняют в плагиате.
Автор. Меня в плагиате обвинить нельзя. Для того чтобы украсть что-то из чужой книги, книгу эту сначала надо прочитать. А я никого, кроме себя, не читаю.
Председатель. Теперь должен выступить второй рецензент.
Второй рецензент. Свое мнение я передал автору в письменном виде. Поэтому думаю, что мне выступать необязательно.
Автор. Конечно, необязательно. И рецензия ваша тоже необязательная. Она вся написана казенными словами. Вот послушайте, товарищи: «…Язык служит средством общения между людьми, поэтому язык должен служить и орудием сближения людей, но одновременно с этим он может служить и орудием разобщения людей, поэтому поэт должен внимательно следить за своим языком и понимать, чему он служит…» И все в таком роде.
Голос из зала. Прочтите еще абзац.
Автор. Не буду. Рецензия написана не для вас, а для меня.
Второй рецензент. Приведенная цитата не служит глубокому и полному пониманию моей рецензии. Но все остальные высказанные в моей рецензии замечания и предложения должны послужить на пользу автору.
Автор. Какая там польза? Вы не отметили в моем произведении ни одного достоинства.
Второй рецензент. Это служит доказательством того, что я их не нашел.
Автор. А надо уметь находить. На то вы и критик. Вам всегда надо помнить, что писателями становятся самые талантливые и мудрые люди. И чтобы их понимать, критик тоже должен быть хоть чуточку умнее обыкновенного человека.