Каратели
Шрифт:
Покрылась броней из прочного камня, чтобы больше не причинили зла. Уже и плакать устала, слезы закончились. Руки приобрели нездоровый бледный оттенок. Иссохшие, вялые. Постоянно задавалась вопросом: «Где цель для дальнейшего существования? Ради кого или чего?» Искала ответ у океана, может окажется умнее и подскажет.
Вот бы кто-нибудь протянул руку помощи, поднял с песка и заставил идти вперед.
В такие моменты единения с природой, я мысленно огораживалась от происходящего и не замечала окружающего мира. Не сразу увидела тётю, идущую голыми ногами по кромке воды,
Мне тоже неплохо бы привести себя в порядок. Почесала ногтем сальный затылок. Волосы стянуты в жалкий хвостик на затылке и не мыты четыре дня. Скоро какая-нибудь гадость заведется, а ухаживать за собой не было малейшего желания.
– Привет, затворница!
– тетя кинула туфли на песок, а сама встала спиной к солнцу, отбрасывая на меня длинную тень.
– Привет, - ответила.
Пальцем я поковыряла лунку в песке и начала чертить линии -- обычное монотонное действие для успокоения.
– Совсем плохо? – спросила тетя так легко будто говорили о насущных вопросах.
Ну какой здесь будет ответ? Какой? Нет. Не совсем? Я полна сил и целей для дальнейшего существования?
Проглотив злые слова в адрес тети, ответила в шутливой манере:
– Если бы я сейчас лежала в гробу со скрещенными на груди руками, - я охотно продемонстрировала, как лежат покойники. – То тогда было бы «совсем плохо»!
– Это хорошо.
– тетя отошла от воды и приблизилась.
Присела на корточки, глаза точно напротив моих. Всматривалась и забавно наклоняла голову то влево, то вправо, в точности изображая пернатого Василия.
Ворона я вчера все-таки отослала Гектору, долго боролась с собой и с чувствами, но проиграла себе – предложила пообщаться. Он многое прошел вместе со мной, вдруг поможет вылезти из жалости к себе? Его слова раньше придавали уверенности в силах.
Голос тети прозвучал тихо и успокаивающе, как нежная мелодия:
– Если бы ты покончила с собой, то тебе бы уже не пригодились эти знания…
– Знания? – перебила.
– Рада просила передать. Извини, раньше времени не было, не удавалось вырваться от братишки.
Тетя указательным пальцем ткнула мне в лоб:
– Игорь тебя не насиловал.
– отсоединила палец и еще раз вбила мне в лоб истину.
И вновь слова:
– Не насиловал! Ты должна была поверить в насилие, испытать максимальную боль, чтобы перезагрузиться в третий раз и начать добровольное самосожжение.
Палец еще раз указал в середину моего лба, а голова покачивалась назад от каждого «тыка». Ее слова давили, ударяли вглубь мыслей. Безумно хотелось поверить в их правдивость, но боялась. А вдруг потом придется разочаровываться? Поэтому пока не реагировала и смотрела на подушечку пальца перед лицом.
– Ты должна была сжечь Темный Дом, чтобы люди и Каратели испугались нас, перестали преследовать и предоставили нам право жить свободно.
Ее
Тетя пощелкала пальцами возле лица, возвращая к реальности и скидывая гипноз или оцепенение. Она пыталась пробить каменную броню, в которой я спряталась лишь бы не было больно. Я хотела поверить в слова, но не удавалось.
– У меня всё болело между ног…
– Пальцами… - предположила тетя. Показала пальцами-ножницы, намекая, что мог внутри растянуть или порвать. – Естественно, там всё нежное и даже пальцами можно причинить очень сильный вред. Прости, конечно, но член тоже не похож на острый меч, - фыркнула она над глупостью. – А какой вред можно нанести? И вообще, я что буду уговаривать поверить? Рада подсмотрела в какой-то из реальностей, Игорь не насиловал тебя, испугался, что убил, когда ты отключилась и вошла в транс. Давай, поверь!
Щелк. Тетя еще три раза пощёлкала пальцами одной руки, словно явила колдовство и создала чудо. И моя каменная броня с легкостью треснула. Я вздохнула воздух полной грудью, ощутив солоноватый привкус.
Знаете, как радуются дети? Они бегают и прыгают на месте, кричат на весь пляж, в одежде прыгают в океан и брызгаются водой. Потом мокрые валяются в песке, который забирается в нос и рот. И я также, как они, вскоре сидела в мокрой одежде и отплевывалась от песка и продолжала орать, как безумная. Хорошо, что посторонних на пляже не было. Я на пять минут впала в возраст пяти-шести лет. Тетя пыталась заткнуть мне рот ладонью, чтобы не кричала, за руку приостанавливала скоростной бег по песку и купание в нем. А я в ответ грязная лезла обниматься. В конце концов тетя удирала от меня, как от надвигающей лавины, держа подол красивого платья. И громко материлась, чтобы не прикасалась грязными ручонками. Но я догнала добычу и повалила в океан, пусть искупается. Леди она, видите ли.
Это второе дыхание, вторая жизнь, которую дали.
Я -- не грязная, не грязная, можно не стыдиться себя!
***
К вечеру я успокоилась, отмылась от липкого песка, привела тело в должный вид. Тетя пообещала устроить поход в салон красоты, потому что на ее племянницу без бутылки алкоголя не взглянешь. Разве что бомж или преступник, отбывший срок и очень соскучившийся по женской ласке.
День невероятно солнечный, около двадцати градусов, поэтому в больницу (сегодня должны быть готовы результаты анализов моего общего состояния здоровья) побежала в одних джинсах и голубой футболке.
В Питере не сильно жаловали машины, предпочитали передвигаться пешком, в редких случаях на дорогах встречались небольшие автобусы, передвигающиеся единым маршрутом из одного конца округа в другой.
Как на привязи или магнитом потянуло к границе -- к большой кирпичной стене, где самое близкое место к округу Приам. Где Гектор.
Время позволяло погулять. Рядом с границей я завернула на газон и, как сумасшедшая, ладонями гладила холодный камень. Вот и преграда между нами. Не перелезть, не переползти и невероятно холодно от прикосновений к ней.