Караван специального назначения

В жизни боевого летчика бывают случаи настолько невероятные, что в них нелегко поверить. Однако они не вымысел, а реальность самой чистой воды. Однажды — это было в годы гражданской войны — летчик Красной Армии Иван Чучин совершил вынужденную посадку в районе расположения частей белогвардейцев. Чучин не бросил боевую машину.

Те, кто хорошо знал Ивана Григорьевича, понимают, что такой человек по-другому поступить не мог. Они напомнят вам о том, как он трижды обмораживал ноги и трижды возвращался в строй, или о том, как под Царицыном, больной тифом, в полуобморочном состоянии, спас самолет от деникинцев.

Сила и мужество всегда вызывают уважение, но мне всякий раз хочется узнать, что помогает человеку выдержать, что заставляет его, стиснув зубы, идти вперед, преодолевая, казалось бы, непреодолимые преграды.

В юные годы Чучин решил стать летчиком. С этого момента вся его жизнь была подчинена осуществлению заветной мечты. Он попал в число курсантов, отправленных для совершенствования мастерства в Англию. Требования, предъявлявшиеся к учащимся, оказались под силу не всем. Чучин был в числе тех, увы, лишь пятерых из ста русских курсантов, которым удалось успешно закончить школу высшего пилотажа.

Чучин всегда был там, куда направляла его партия: в начале тридцатых годов руководил строительством таких гигантов индустрии, как Челябинский и Харьковский тракторные заводы, знаменитый Горьковский автомобильный. В годы Великой Отечественной войны Чучин командовал подмосковным аэродромом, с которого советские летчики еще в 1942 году бомбили Берлин. Энергичный, не боящийся ответственности, Чучин заражал всех молодым задором. Его уверенность в себе не имела ничего общего с излишним; самомнением. За каждым его решением стоял огромный жизненный опыт. Каждый поступок был продуман и тщательно взвешен.

В основу повести «Караван специального назначения» легли подлинные события, происходившие в 1921 году вскоре после подписания Русско-афганского договора. В соответствии с этим договором в Кабул специальным караваном были отправлены два самолета; организация летной школы, подготовка афганских летчиков была поручена прекрасному летчику и отважному человеку. Ивану Чучину.

Почему мы симпатизируем герою этой повести? Почему с волнением следим за всеми его поступками? Да потому, что он ничего не делает для себя. Все его помыслы, все желания сосредоточены на одном: покончить с несправедливостью и истребить зло, мешающее людям жить. Именно таким я немало лет знал Ивана Григорьевича Чучина — человека героической судьбы, который всего несколько месяцев не дожил до выхода этой книги.

Алексей ПРОХОРОВ,

дважды Герой Советского Союза,

генерал-майор авиации

Ранним июньским утром 1921 года Иван Чучин спешил в штаб Туркестанского фронта. Яростное ташкентское солнце слепило глаза, горячий сухой ветер хлестал по щекам. То и дело стирая рукавом пот со лба, Чучин быстро шагал по пыльным улицам.

Перед зданием штаба он столкнулся со знакомыми механиками. Один из них, тоже Иван, хотел ему что-то сказать, но Чучин отмахнулся.

— Не сейчас, потом поговорим, — буркнул на ходу. Времени было в обрез, Федор Жаров — комиссар воздушных сил Туркестанского фронта — во всем любил точность. Раз вызвал к 9.00, хоть кровь из носу, но в 9.00 будь как штык.

Когда Иван рванул на себя дверь кабинета, большие часы, висевшие в простенке между окнами как раз напротив двери, били девятый раз. Стоявший около окна Жаров обернулся. Всегда приветливый и веселый, сегодня он был озабочен.

— Садись! — кивнул хмуро на потертый, покрытый паутинкой мелких трещин кожаный диван, над которым помещалась, занимая полстены, карта Азии. Сам уселся в кресло и, словно забыв об Иване, надолго задумался.

Иван огляделся. В кабинете давно пора было делать ремонт. Обои выцвели, побелка осыпалась, потолок пожелтел. И только массивная мебель кабинета хранила на себе отпечаток прошлой, богатой и чужой жизни. В малахитовой пепельнице лежала груда окурков. Видно, комиссар уже давно на месте.

— Ну как, не надоело отдыхать? — словно спохватившись, спросил комиссар.

Чучин усмехнулся:

— Помнишь песенку? «Понапрасну, Ваня, ходишь, понапрасну ножки бьешь»? Так это про меня. Две недели как из госпиталя выписался, а машину не могу выбить, — ответил он и, глубоко вздохнув, добавил с горечью: — Сам знаешь, я без самолета не могу. Мне летать надо.

— Летать пока не придется, а дело тебе поручим действительно серьезное, — поднял указательный палец комиссар, словно пригрозив кому-то. — Отправишься в Афганистан. Будем открывать в Кабуле летную школу.

Слова комиссара были настолько неожиданны, что Иван не сразу осознал их смысл.

— Значит, как боевой летчик я уже не гожусь, списать меня решили! — вырвалось у него. — Но ведь я же совершенно здоров и лет-то мне всего двадцать пять!

Жаров резко поднялся, с коротким прищуром глянул на Чучина.

— Ничего-то ты не понял, Иван, — протянул с укором. — То, что ты в бой рвешься, это хорошо.. Но сейчас новые времена наступают. Ты знаешь, какие у нас отношения с Афганистаном? — вопросительно вздернул он правую бровь.

— Кто ж не знает? — Чучин пожал плечами. — Басмачи там недобитые прячутся. Оттуда налеты совершают на нашу территорию.

— Так было, — уточнил Жаров, — но сейчас все меняется. Мы должны иметь мирную границу. Еще два года назад в Афганистане англичане хозяйничали. Они ведь всегда считали, что голодными и неграмотными управлять легче. Представляешь, какая там бедность, как люди живут? Афганистану помощь требуется. А откуда ее получить? Правительство Амануллы обратилось к Советской России — больше не к кому. Разве мы можем отказать? В феврале подписан договор. Мы им технику дадим. Афганистану своя авиация нужна. Советское правительство решило подарить афганцам самолеты и открыть в Кабуле летную школу. Надо направить туда опытного инструктора, ты профессионал, в Англии школу высшего пилотажа окончил. Кому же ехать, как не тебе?