Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце
Шрифт:
– Я не собиралась, просто спонтанно получилось, ты не переживай – я ненадолго.
– Ты о чем! Не обижай меня – посиди, отдохни, тебе все сделают. И деньги не вздумай совать! – предупредил Ворон, усаживая ее за столик в VIP-зоне. – Хохол, как дела-то?
– Стрижем помаленьку, – лениво откликнулся Женька. – Работенка, сам видишь, не пыльная, хозяйка не задуренная, не жизнь – малина.
– Завидую! – усмехнулся Ворон, отходя. – Ну, гуляй, дорогая!
Марина откинулась на спинку стула, вынула сигарету, лениво оглядывая зал. Ничего интересного…
– Ищешь кого-то? – отвлек Хохол, наливая в стаканчик принесенную мэтром текилу.
– Кого?
– Не знаю, тебе виднее, – откликнулся он, протягивая ей напиток. – Давай с тобой выпьем, давно уже не сидели вот так, вдвоем.
– За что? – спросила Марина, вертя стакан в пальцах.
– За тебя, Коваль. Все, что я делаю, оно всегда будет за тебя.
Хохол залпом опрокинул в рот рюмку водки, сморщился, поднеся к носу кулак. Марина тоже выпила, взяла лимон, но Хохол вдруг нагнулся к ней, намотал на руку волосы, притягивая к себе ее голову, и поцеловал в губы:
– Сучка, измучила меня совсем… сейчас нажрусь – держись тогда!
– Не забывайся, мы не дома. – Она смотрела ему в глаза, чувствуя, как болит шея от неудобной позы. – Отпусти, Женька, больно.
– Если бы ты почувствовала, как больно мне, то заткнулась бы про свою больную шею, – процедил он, но волосы выпустил. – Я замучился так жить, понимаешь? Ты вроде со мной – и в то же время где-то далеко, мутишь с кем-то, приезжаешь домой то под утро, то совсем не ночуешь. А я устал, меня ревность гложет, убил бы тебя – и не могу, потому что люблю, сучку стервозную… – Он налил себе еще, выпил, не закусывая. – Я жить не хочу иногда и бросить тебя тоже не могу, я попал…
– Женя, перестань, – попросила Коваль, положив руку на его сжатый кулак. – Скажи, что делать мне, чтобы тебе стало хорошо?
– Прекрати втихую гаситься с ментом, – злым, срывающимся голосом произнес он, и она вздрогнула. – Что, угадал, кто тебя нашампуривает? Мент ушастый – ну, ты дала, Коваль! На кого ты променяла нас – меня, Малыша погибшего?
– Не тронь Малыша! – взвилась Марина.
– Да не в нем дело! Неужели ты не понимаешь, чем обернется эта твоя хрень с ментом? Бес узнает – порвет пополам!
– Очень страшно! – фыркнула она, беря сигарету. – В этом я отчет держать не собираюсь! Сплю с кем хочу. Ты меня зачем сюда привез – отношения выяснять? Тогда поехали домой, я не собираюсь объясняться.
– Нет! – взмолился Хохол, хватая ее за руку. – Не уходи, я больше ничего не спрошу. Слышишь – песня розановская, он ее всегда в машине крутил… – Молодой певец на сцене в самом деле исполнял любимую песню Марининого покойного заместителя…
– Знаешь, – сказала Марина задумчиво. – А мне всегда почему-то нравился шансон, в машине только такие кассеты всегда возила, пацаны знали, что я не слушаю ничего другого. Судьба!
– Ага, как чувствовала,
– Ой, хватит! Мне приятнее за одним столом с тобой, чем с некоторыми приличными с виду. – Коваль снова взяла его руку, сплетя пальцы и разглядывая синие наколки на кисти. – Жень, ты не сердись на меня – я всю жизнь кому-нибудь изменяю, так уж устроена, даже Малыш прощал…
– И я прощу… – прошептал он, притягивая руки к себе и касаясь Марининого запястья губами. – Все тебе прощу, только не отталкивай меня… Ведь люблю, сдохну за тебя – только скажи!
Со стороны они напоминали двух влюбленных голубков, нежно воркующих за столиком весьма странного ночного клуба – любовь за решеткой, тюрьма и страсть…
– Ты запретила мне звать тебя киской, а все остальные слова тебе говорил твой Малыш, – пожаловался Хохол, не переставая целовать ее руку. – Как теперь быть?
– А чем тебя мое имя не устраивает? Слишком длинное? – Марина прижалась лицом к его руке и посмотрела в глаза.
– Я не привык звать тебя по имени, только если с отчеством… а хочется что-то такое… чтобы только наше с тобой было, больше ничье. Киска… кисочка моя…
– Как хочешь, – согласилась она. – Только не при людях, ладно?
– Конечно, маленькая, только между нами… давай выпьем за это, что ли? – Он потянулся свободной рукой к бутылке, налил ей текилу, себе – водку, они выпили. – Поцелуй меня, – попросил он, и Марина через стол потянулась к нему губами.
– Ох, мать твою, вот это шоу! – раздался над их головами противный, визгливый голос Макара.
Он стоял, покачиваясь на носках модных ботинок, и насмешливо улыбался. Весь вид говорил о том, что Макар уже под кайфом. Марину передернуло при виде мерзкой рожи, она всегда терпеть его не могла, и каждая встреча заканчивалась если не мордобоем, то уж словесными оскорблениями. Хохол тоже это знал, потому моментально встал и угрожающе сжал кулачищи:
– Тебе чего?
– Мне-то? Смотрю вот и думаю – что ты делаешь рядом с этим быком? Не можешь достойного человека найти? Ты ж, говорят, в койке просто сказка… – договорить Макар не успел, вернее – уже не смог, вырубленный прямым ударом в лицо. Хохол пнул его в голову и сплюнул:
– Тварь паскудная… Эй, уберите тут! – крикнул он клубной охране, изумленно взирающей на это действо. – Ты в порядке? – повернулся он к Марине, и она абсолютно спокойно кивнула:
– Да. Ты его не грохнул случайно?
– Очухается, – отмахнулся Хохол, наблюдая за тем, как двое охранников под руки потащили Макара к выходу. – Сучара, я ему потом ноги сломаю, будет знать, как пасть разевать.
– Все, проехали, – приказала Коваль. – Налей-ка лучше девушке, чтобы стресс снять. – Она протянула ему стакан, и он укоризненно покачал головой:
– Напьешься сейчас, потом опять умирать будешь.
– Расслабься, Женька, я свою дозу знаю.
– Ты-то?! Да ты вообще берегов не видишь, сейчас еще пару стаканов – и на подвиги потянет, я-то знаю.