Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце
Шрифт:
– Не ори – не дома! – отрезала она, перейдя в нападение, чтобы заставить его замолчать. – Звук убрала – я ж на допросе!
– Да за это время можно расколоть любого в "несознанке", а не то что показания снять со свидетеля! Кому ты лепишь?! – не прекращал орать Хохол, схватив ее за рукав.
– Убери руки! – приказала Коваль негромко. – Забылся, урод?
– Урод?! Быстро! – отпустив ее руку, проговорил он с обидой. – Быстро ты забываешь все, что было, Коваль.
Он повернулся и пошел к машине, а Марина так и осталась стоять на крыльце. Повернув немного голову, заметила выезжающую из внутреннего двора
– Марина Викторовна, вы домой или ужинать? – спросил подошедший Сева, и Коваль очнулась:
– А? Нет, не хочу ужинать, устала.
Хохол демонстративно сел во второй джип, чтобы дать понять, что Марина перегнула палку, но ей это было безразлично.
Она выпрыгнула из машины во дворе дома и бегом помчалась в спальню, на ходу скидывая вещи:
– Даша, убери, пожалуйста, я в душ!
Встав под воду, она немного расслабилась и успокоилась, взяла губку и гель, стала медленно водить по телу, вспоминая все, что произошло сегодня. Марина вдруг посмотрела на ситуацию чужими глазами – она улеглась в постель к совершенно незнакомому мужику всего через сорок дней после гибели мужа… Кто она после этого? Есть вполне конкретное название, и это определение не могло обрадовать. А самое главное, сейчас ее мучило только одно – то, что он мент… Нельзя при ее образе жизни связывать себя отношениями с ментом, хоть тресни – нельзя, тот же Бес сгнобит за это, да и собственные пацаны не будут в восторге. Но его лицо, руки, губы – все это стояло перед глазами, и еще то, как он называл ее… Егор крайне редко звал жену по имени, у него всегда в запасе было великое множество ласковых словечек. Да и вообще, кроме отца и иногда племянника, никто, кажется, уже и не помнил, как ее зовут, все Наковальня да Коваль – как вариант. И это ментовское "Мариша" было таким непривычным и странным, словно не о ней. Коваль со вздохом выключила воду и, завернувшись в халат, встряхнула мокрые волосы. В спальне было прохладно, она чуть повернула регулятор на батарее и растянулась на кровати, прихватив любимую книжку с собранием древнеяпонских танка.
"Я знаю себя.
Что ты виною всему,
Не думаю я.
Лицо выражает укор,
Но влажен рукав от слез"…
Телефон зажужжал, крутясь на тумбочке, – Марина так и не включила звук, забыла просто. Номер был незнаком, она поколебалась, отвечать или нет, но потом решила – а вдруг кто-то нужный:
– Да.
– У тебя все в порядке? – раздался в трубке голос Ромашина.
– Откуда у тебя мой номер?
– Ты забыла, что я какой-никакой, а милиционер? – усмехнулся он. – Так все нормально, проблем нет?
– Нормально.
– Ты не обиделась? Я посмотрел на всю ситуацию со стороны – выглядит ужасно. Я воспользовался своим положением и властью…
– Саша, я тебя умоляю! – засмеялась Коваль. – Я никогда не делаю того, чего не хочу.
– Когда я тебя снова увижу?
– Не знаю. Возможно, никогда.
– Это ты серьезно?
– Подумай о себе – я не хочу доставлять тебе неприятности, мне и так достаточно вины по этой жизни… Я стала причиной гибели собственного мужа, еще многих людей – хватит с меня. Прощай, Ромашин, не звони мне больше.
– Погоди, Мариша! – взмолился он. – Прошу тебя, еще только секунду побудь со мной – я не боюсь неприятностей, я ведь сказал тебе…
– Саша, давай не будем
Марина, отключив трубку, бросила ее на постель и неожиданно для себя заплакала.
– Почему я опять должна страдать и мучиться, почему не успокоиться и не жить спокойно и без проблем? – пробормотала она, пряча лицо в подушку.
Марина прекрасно понимала, что эта связь не приведет ни к чему хорошему, ведь даже встретиться нормально они вряд ли смогут – кто он и кто она!
Остается сцепить зубы и подождать, пока все пройдет само, а Ромашин, поняв невозможность этой связи, отступится.
Это оказалось проблематично. Он никак не хотел успокаиваться, звонил постоянно. Марина не успевала менять номера мобильного, подполковник моментально узнавал новый и опять звонил. Это продолжалось целый месяц, и вот сегодня Ромашин опять вызвонил ее. Марина грубила, как могла, но ему это было безразлично.
– Хохол! – заблажила она на весь дом. – Иди сюда!
– Я уже здесь, если ты вдруг оглянешься, – раздалось за спиной. – Не замерзла на балконе-то?
– Нет. Слушай, мне надо номер сменить… – начала Марина, поворачиваясь.
– Опять?! Меня уже в телефонной компании в лицо узнают – я там постоянный клиент! Ты мне объясни – что происходит? – попросил он, садясь на перила и доставая сигарету. – Месяц уже мозги мне паришь, скрываешь что-то, темнишь… И выглядишь странно как-то – грустная все время и о чем-то думаешь, думаешь…
– Женя, а с чего мне веселиться-то? Если ты вдруг подзабыл, то я вдова.
– Ты вдова уже давно, и это тебе не мешало.
– Это ты сейчас о чем? – подозрительно спросила Коваль, внимательно глядя на телохранителя.
– Да о том, что тебя совсем перестали интересовать мужики, моя ты дорогая, – ехидно отозвался Хохол, затягиваясь и выпуская дым колечками. – И это очень странно – с твоим-то темпераментом…
– Не думала, что в обязанности телохранителя входит контроль за моей интимной жизнью! – фыркнула она.
– А я ведь не просто телохранитель, ты это помнишь?.. – вкрадчиво прошептал он, спрыгивая с перил и подходя к ней. Его ручищи легли на плечи, прижав к спинке кресла, губы приблизились, жадно захватывая Маринины. Женька легко подхватил ее и понес в спальню, несмотря на сопротивление, сломить которое ему особого труда не составляло.
– Отпусти меня! – завизжала Марина, едва только ее рот оказался свободным, но у Хохла было на этот счет совсем другое мнение:
– Разумеется, я тебя отпущу, конечно, даже базара нет на эту тему, но это будет позже, да? Я так соскучился по тебе, а ты нет разве? Ну, не дергайся, все равно по-моему будет…
Есть же люди, которым проще отдаться, чем объяснить, почему не хочешь! Вот и Хохол такой…
– Сволочь! – Она со всей силы укусила его за плечо, но Женька только фыркнул, снова подмяв ее под себя и прижав руки к постели:
– Бесишься? Ну-ну, давай! Я ведь люблю, чтобы обламывать приходилось… – Его губы заскользили по груди, по животу. – Хочу еще…
– Отвали от меня! – Марина билась под ним, но это все было напрасно – сто десять килограммов, лежащие сверху, были недвижимы.
– Ох, какая же ты… – бормотал Хохол, не выпуская ее и переворачивая на живот, и Коваль застонала: