Карельская баня: обряды, верования, народная медицина и духи-хозяева

Иванова Людмила Ивановна

Есть сведения, что посуду после брачной ночи били только в том случае, если невеста сохранила невинность до выхода замуж. Ю. Ю. Сурхаско считал, что соотнесение битья горшков с публичным освидетельствованием невинности молодухи до свадьбы – это более позднее объяснение. Истоки этого обычая он связывал с охранительной и продуцирующей магией, гораздо более древней, чем эротическая символика. В качестве подтвержения он приводил обычай, в котором можно также усмотреть традицию кормления домашних духов и первопредков. На печь бросали горшок с кашей, а по количеству черепков судили о количестве детей в семье [381] .

381

Сурхаско Ю. Ю. Карельская свадебная обрядность. Л., 1977. С. 190.

Интересен обычай разборки банной каменки. По некоторым сведениям, в Сямозерье послесвадебную баню топили soajanaizet

родственницы жениха из его свадебной свиты, а провожатые невесты my"odaizet разбирали каменку. «Придут молодые в баню, а печь сломана. Ставят провожатым бутылку, тогда соберут обратно печь. Еще дверь снимали, прятали дверь, ее выкупить тоже надо было». В Южной Карелии был широко распространен обряд ломания печи в избе на третий день после свадьбы. «Войдя к зятю в дом, теща и тесть прямо шли к печи, открывали заслонку и, взяв лучины, грозили сломать печь. Зять просил не ломать, поскольку у него с женой все благополучно. После этого устраивалось угощение» [382] . Разборка банной каменки соотносится и с ломанием печи в календарной обрядности, что встречалось в Сямозерье и западнее, у финнов. Эта традиция была отмечена на день Кегри, на второй день Рождества и во время Святок. Обычай состоял в том, что мужчина (иногда их было несколько) входил в дом и спрашивал: «В доме ли Рождество, в доме ли Стефан или сломаю печь?», при этом засовывал в печь принесенную с собой палку или жердь, после чего следовало приглашение хозяина выпить рюмку [383] . В связи с этим можно вспомнить и обряд разборки банной каменки, и кражу банных дверей молодежью во время ритуальных святочных бесчинств.

382

Сурхаско Ю. Ю. Карельская свадебная обрядность. Л., 1977. С. 201.

383

Конкка А. П. Сямозерская свадьба // На плечах Большой медведицы. Петрозаводск, 2015. С. 304.

Заходя в баню, молодая должна была tervehti"a kyly (поздороваться с баней). Она приветствовала: «Terveh, l"oyly, terveh, l"ammin, ota tuttavakse Anni ristikanzu» – «Здравствуй, пар, здравствуй, тепло, прими в знакомые Анну крещеную» [384] .

Раздевались и одевались молодые в самой бане, а не в предбаннике, как обычно, чтобы даже к их одежде никто не мог прикоснуться. Кто-то из провожатых охранял их не только в предбаннике, но иногда и в самой бане (чаще это была мать жениха или крестная невесты), помогая им мыться или одеваться. Есть сведения, что в Сегозерье баней новобрачных занимались только родные невесты [385] .

384

SKS 74/2289 (Колатсельга).

385

Духовная культура сегозерских карел / Сост. У. С. Конкка, А. П. Конкка. Петрозаводск, 1980. С. 52.

Мылись молодые одной водой, парились одним веником, что способствовало укреплению их любви. Их лемби (она у каждого во время свадебного обряда находится на максимуме своего развития) в это время смешивалась, от этого она вдвойне укреплялась и как бы становилась общей. Многие из ритуалов были направлены на укрепление взаимной любви между женихом и невестой. Они по просьбе колдуна правой ногой вставали на сковороду, а он чертил вокруг них круг (иногда своим свадебным ольховым посохом kozicendusauva); мать невесты в это время причитывала за дверью [386] . Сковорода в качестве оберега применялась во многих карельских обрядах. Ее магический статус обеспечивался несколькими составляющими: формой – в виде круга, материалом – железо, а также связью с культом огня. Ступая правой (то есть правильной) ногой, пара начинала путь в новую жизнь и в новый для невесты род мужа; охраняло дочь на этом пути и материнское причитание.

386

НА 20/35 (Ухта).

В Сямозерье рассказывали, что «когда молодые ходят в баню, то с ними причитальщица, которая причитывала на свадьбе, она там что-то ворожит… чтоб муж любил жену да жена мужа, чтобы хорошо жили» [387] .

Карелы-ливвики рассказывали, что в бане, истопленной на следующее утро после свадьбы, мать жениха стирала кальсоны сына и сорочку невестки в одном тазу, затем плескала эту воду на каменку. По народным представлениям, таким образом она «pastuttau heidy toine toizenke» – «припекает их друг к другу». После этого мать хлестала и парила их распаренным пучком льна, чтобы характер молодых стал мягче.

387

Конкка У.С. Поэзия печали. Петрозаводск, 1992. С. 139.

После этого новобрачный надевал рубашку, подаренную молодой женой. Для укрепления взаимной любви и более крепкого привораживания жениха к себе невеста в девичьей бане сначала надевала эту рубашку на себя, чтобы она пропиталась ее потом, а он затем смешался бы с потом молодого мужа.

Возвращение из бани также сопровождалось и шумом и стрельбой. А в Сегозерье даже разжигали костры или зажигали факелы, которые выполняли роль оберега и играли очистительную роль. Иногда огонь зажигался от углей домашнего очага, что также служило приобщением невесты к новому дому.

В Сегозерье стрелкам из ружья преподносили подарки. Первоначально это было полотенце, а позже – бутылка водки. Одаривали и истопников бани. В этом районе дары молодухи родне мужа раздавали именно после бани новобрачных. Подарки оставались традиционными: женщинам – рубашки, сарафаны, сорочки (с семидесятых годов XX века – кусок ткани, а не готовые изделия), платки; мужчинам – полотенца, рубахи, пояса. Больше всех подарков получала свекровь, но каждому родственнику мужа, даже малым детям, надо было что-нибудь подарить [388] .

388

Духовная культура сегозерских карел / Сост. У. С. Конкка, А. П. Конкка. Петрозаводск, 1980. С. 21.

После бани молодых катали на лошадях, украшенных полотенцами и лентами. Первые (как и в похоронном обряде) символизировали канал, путь, связующий два мира – мир людей и мир духов. А ленты ассоциировались с дорогой невесты из отцовского дома в дом мужа.

В поморских деревнях баню для молодых супругов готовят на четвертый день. В ней они «должны смыть свой первый грех, а равно и свадебные колдовства». Молодожены до этой бани даже не выходят на улицу «из-за боязни заболеть от “дурного глаза”, от “стрел” и прочих свадебных “напускных” болезней» [389] .

389

Дуров И. М. Словарь живого поморского языка в его бытовом и этнографическом применении. Петрозаводск, 2011. С. 21.

Завершался обряд бани для новобрачных еще одним важным ритуалом: в баню шли (иногда их везли на лошадях) родители жениха. Там их мыли родственники невесты и помогали свекрови надеть нижнюю рубашку (kylyr"attsina – банная сорочка) и повойник, а свекру – рубашку (kylypaita – банная рубашка) и пояс, подаренные молодой. Пояс и повойник – это круговые обереги от нечистой силы. Их тоже катали на лошадях, затем на руках вносили в избу, где молодые вытирали их лица полотенцем, подаренным невесткой, и спрашивали, довольны ли они.

Возможно, изначально родители новобрачных посещали баню с целью узнать, принята ли молодая духами-хозяевами бани и духами-первопредками в их род, понравились ли ее подарки и она сама. Исполнена ли, таким образом, основная функция бани для новобрачных.

Интересный обряд «бани для свекрови» был зафиксирован в д. Кондопоге в 1872 году. Он достаточно широко был распространен в русской свадьбе. Автор статьи, захотевший остаться неизвестным, проезжая по деревне, заметил, что у дома жениха толпится много народа, хотя свадьба закончилась несколько дней назад. Оказалось, все ждут, «когда свекровь поведут в баню, а это бывает не тотчас после свадьбы, а часто через неделю и более. Вот уже наверное узнали, что в такое-то время будет свекровина баня. Многие женщины села, а большею частью близкие, родные свекрови, приносят заранее в баню хвойных прутьев и веников, которые из них, смотря по обстоятельствам, и будут употреблять в дело. Наступит час – молодая ведет свекровь свою в баню, а за нею толпы женщин идут с песнями. Здесь, как мне рассказывали, молодая моет свою свекровь, а лишь только начнет готовиться ее парить, как женщины, присутствующие в бане, поднимают хвойные прутья, намереваясь ими попарить счастливую свекровь. Тогда молодая невестка, желая защитить свою новую мать от такой парки, начинает потчевать женщин кренделями или другим чем и просить их, чтобы они преложили гнев свой на милость и попарили бы ее матушку новыми выпаренными веничками. Когда свекровь выходит из бани, молодая подает ей рубашку, сарафан, чулки и башмаки, приготовленные ею заранее в подарок свекрови. Когда свекровь при помощи молодой оденется в новые подарки, тогда невестка, поклонившись в ноги свекрови, начинает просить присутствующих при этом женщин, чтобы они похвалили ее матушку, на что хор женщин отвечает дружно: «хороша». При этих криках, смешанных с песнями, молодая ведет под руку свою свекровь в дом, а женщины, потолковав еще около дому свекрови, тоже начинают расходиться по домам» [390] .

390

N. N. Свекровь в бане // Олонецкие губернские ведомости. 1872. № 1. С. 10.