Карельская баня: обряды, верования, народная медицина и духи-хозяева
Шрифт:
Процесс мытья был наполнен магическим смыслом. Подруги моют невесту, чтобы «j"attei vualimissa vaivaloin sanojen ker"all"a alettais vallan silmitell"a» – «в доме жениха не начали обидными словами ругать и смотреть» [313] . Причитальщица просила девушек отбелить невесту «до белизны белых лебедей». С одной стороны, эта птица упоминается как символ чистоты и белизны. Не случайно, когда женщина стирала или полоскала белье на озере, проходящие мимо произносили: «Jumal abuh joucenie!» – «Бог в помощь лебедей!» Или: «Joucenie sinul sovan pezij"al!» – «Лебедей тебе, белье стирающая!» [314] С другой стороны, уместно вспомнить, что лебедь была птицей почитаемой, которую карелы запрещали убивать [315] . Северные карелы считали лебедей святыми птицами pyh"a lintu, говорили, что они похожи на ангелов, а произошли от людей [316] .
313
Богданов Г. X. Свадьба
314
Лавонен Н. А. Стол в верованиях карел. Петрозаводск, 2000. С. 115.
315
Иванова Л. И. Персонажи карельской мифологической прозы. М. 2012. С. 160–161.
316
Virtaranta Р. Vienankansa muistelee. Porvoo-Helsinki, 1957. S. 353.
В бане знахарка натирала тело невесты солью со словами наговора: «Kui n"amm"a suolat k"avyt"ah minun ymb"ari, muga anda Pekko minus ymb"ari, kuni kuud, kuni paid, siks ilmast ig"ad. Kuni minun higi hibjah kuivau, muga h"anen hengi minuh kuivagah» – «Как эта соль вокруг меня ходит, так пусть будет такой-то около меня – во все дни, месяцы, всю здешнюю жизнь. Как пот на моем теле сохнет, так пусть и душа (имя) по мне сохнет». Затем эту соль бережно собирали, приносили из бани домой и во время свадьбы пекли пироги, которые были предназначены только для жениха [317] . Таким образом знахарка как бы «припекала» жениха к невесте на всю оставшуюся жизнь.
317
Лесков H. Ф. Карельская свадьба // Живая старина. Вып. 3–4. СПб., 1894. С. 505.
После мытья невеста под дымовым отверстием вставала на сковороду, и ее обливали водой или даже молоком. Эту жидкость сохраняли и затем также добавляли в тесто для пирогов или в другие кушанья, приготовленные для жениха и его родни [318] . В этом обряде нельзя видеть только средство привораживания жениха. Согласно верованиям девственность невесты обладает «огромной живительной оплодотворяющей силой», которая обеспечивает плодовитостью и богатством всех, кто к ней прикоснется [319] . Суть обряда и в том, чтобы проститься с родовыми духами и в то же время в последний раз попросить их о поддержке. Не случайно невеста стоит на сковороде – магическом предмете, связанном с культом домашнего очага, огня и домашних духов. Обряд совершается под дымоволоком. Это был канал связи с духами-покровителями. Во время любых гаданий (дома ли, в бане ли) всегда открывают трубу, функции которой ранее выполняло дымоволоковое окошко. Это был и путь для прихода душ покойных на поминки. В то же время есть и другое объяснение данного обряда: «Сковорода в качестве железного предмета считалась оберегом от всего злого и должна была предохранять жениха и невесту от «порчи», которую знахари и злые люди могли подбросить на пол» [320] . По той же причине одежда молодых не должна была соприкасаться с порогом в дверях [321] .
318
Сурхаско Ю. Ю. Карельская свадебная обрядность. Л., 1977. С. 109.
319
Катаров Е. Г. О значении некоторых русских свадебных обрядов // Известия Академии наук. Петроград. Серия VI. 1917. № 9. С. 651.
320
Познанский Н. Заговоры. Пгр., 1918. С. 247, 253.
321
Зеленин Д. К. О старом быте карел Медвежьегорского района Карело-Финской ССР // Советская этнография. 1941. № 5. С. 110 – 125.
Пока невеста мылась в бане, подруги пели в предбаннике kylyn- sencois. Как пишет Н. Ф. Лесков, «поются те самые песни, которые распеваются за танцами и на беседах», то есть лирические и танцевальные песни как на карельском, так и на русском языке. В том числе это могли быть и частушки на любовную тематику. Жених или кто-то из его друзей приносил в баню для подружек крендели и конфеты [322] .
В предбаннике невеста, причитывая, благодарит тех, кто приготовил «ylen hyv"a"a kyly-pertizet… ylen vessel"at kyly-pertizet» – «очень хорошие банные избушки… очень веселые банные избушки» и «не совершил измены» [323] . Примечательно, что невеста называет баню избой pertizet. Она благодарит подруг за то, что они остались верны ей и «не совершили изменушки». Приготовив «последнюю веселую баньку» перед уходом в неведомый чужой дом, они дали возможность невесте проститься с беззаботной «веселой жизнью» в доме «милого, ласкового отца».
322
Лесков Н. Ф. Карельская свадьба // Живая старина. Вып. 3–4. СПб., 1894. С.505.
323
Лесков Н. Ф. Карельская свадьба // Живая старина. Вып. 3–4. СПб., 1894. С. 505.
Девушка простилась в бане с родными духами-покровителями, поэтому она, выйдя из бани, всем своим видом и причитаниями в гиперболизированной форме подчеркивает свою обессиленность. Она прощается с окружающим ее родным пространством, кланяясь на все стороны света. Сохранились сведения, что на севере Карелии иногда за ней к бане подъезжал на лошади жених. У него на руках обязательно должны быть рукавицы kindahat (магический предмет, оберег от порчи), так как он пришел в баню чужого рода, на чужую территорию. Затем он на лошади довозил невесту до дома. Как известно, лошадь в мифологических представлениях – одно из животных, связующих человеческий и «иной» мир.
В Калевале на обратном пути из бани плачея от имени невесты жаловалась на усталость и просила брата запрячь лошадь, чтобы привести ее домой. Лошадь не подают, но брат приносит стул, который передвигается с места на место и на который невеста присаживается, плача и жалуясь на голод, для утоления чего подается поднос с кренделями [324] .
Здесь же, выйдя из бани, невеста впервые принимала угощение, которое преподносит жених, приехавший в сопровождении десяти-двадцати родственников забирать ее [325] . Таким образом, сразу же после невестиной бани происходило ее первое приобщение к роду жениха. Как известно, попробовав еду, предназначенную для представителей иного мира (в данном случае, рода), человек сам приобщается к этому миру (роду) [326] . В Сегозерье печеньем и конфетами жених угощал и всех, кто был с невестой в бане, тем самым «выкупая» ее. Дверь бани ему открывали только после того, как был получен выкуп. Жених забирал невесту, и они ехали к ней в дом [327] .
324
Богданов Г. К. Свадьба Ухтинской Карелии // Западнофинский сборник. Труды КИПС АН СССР; 16. Л., 1930. С. 43.
325
Лесков Н. Ф. Карельская свадьба//Живая старина. Вып. 3^1. СПб., 1894. С. 505.
326
Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986. С. 67.
327
НА 8/553, 746 (Медвежьегорский район).
Тверские карелы рассказывали, что пока невеста в бане и когда выходит из нее, «народ поет около бани, приносят туда тарелку хлеба, кормят народ» [328] .
На севере Карелии жених с патьвашкой приносил гостинцы вечером после бани и, кланяясь, передавал их невесте. Но она только дотрагивалась до них рукой, а брал их отец невесты. Она в плаче упрекала отца: ведь чужие дары были предназначены для «изничтожения девичьего имени». Она называет это угощение: «kananimysien kavottukostint-saiset» – «гостинчики для потери имени курочки» [329] .
328
ФА 683/5.
329
Конкка У. С. Поэзия печали. Петрозаводск, 1992. С. 179.
По дороге из бани девушка еще раз кланяется «банным дорожечкам», колодцу, воротам, крыльцу, сеням, то есть всем локусам, являющимся сакральными обителями тех духов-хозяев, которые помогали ей в прежней жизни и с которыми она простилась в бане. Сделать это она просит разрешения у матери: «Viel"ak"o, itvojaiseni, innon entisie isvoo-lintasie my"oten isvontelikset, kuita innon v"ah"asill"a innon ylenent"a "aij"all"ani iloten innon kualelin.
Nyt vain innon olovaisien itkuvetysieni ker"all"a innon kualelen» – «Еще ли, моя [меня] взрастившая, по-прежнему позволишь пройтись по двору, где за короткое время возрастания с радостью хаживала? Теперь же с обильными водицами [со слезами] прохожу» [330] .
330
НА 20/35 (Ухта).
Подойдя к крыльцу, невеста спрашивает разрешения войти в некогда родной отцовский дом. Она обнаруживает, что порог стал «на три венца выше» и ей трудно через него перешагнуть [331] . В карельских заклинаниях порог связан с потусторонним миром, с древними захоронениями. На порог клали блюдо для душ покойников, прибывших на свадьбу [332] . Порог – и граница между двумя мирами живых и мертвых и место пребывания духов [333] . Духи под порогом охраняют дом от проникновения в него чужих.
331
Степанова А. С. Карельские плачи. Петрозаводск, 2003. С. 55.
332
Kemppinen I. Haudantakainen el"am"a. Helsinki, 1967. S. 144.
333
Лавонен H. А. Функциональная роль порога в фольклоре и верованиях карел // Фольклор и этнография. Л., 1984. С. 171–179.
Примечательно, что в избе (или на крыльце) невеста со слезами просит брата (или мать) принести воды в рукомойник (чтобы ополоснуться после бани), полотенце и зажечь свечу [334] .
Таким образом, вслед за И. Вахросом [335] , У. С. Конккой, Ю. Ю. Сурхаско и А. С. Степановой можно сделать вывод, что невестина баня, помимо очищающего значения и обеспечения плодовитости в будущем браке, прежде всего, являлась обрядом прощания со своим родом и семейными духами-покровителями. Немаловажным было и стремление на ритуальном уровне обеспечить переход «из половозрастной группы девушек в группу замужних женщин» [336] .
334
Богданов Г. К. Свадьба Ухтинской Карелии // Западнофинский сборник. Труды КИПС АН СССР; 16. Л., 1930. С. 43.
335
Vahros I. Geschichte und Folklore der grossrussishen Sauna. FFC. Helsinki, 1966. S. 141.
336
Сурхаско Ю. Ю. Карельская свадебная обрядность. Л., 1977. С. 102.