Карельская сага. Роман о настоящей жизни
Шрифт:
– С Петрозаводска, – тихо ответила Лена.
Дмитрий Викторович насторожился: где это видано, чтобы люди бросали чистый и уютный Петрозаводск, где есть всё – магазины, театры, библиотеки, музеи и прочие блага цивилизации, – и перебирались в деревню, где нет ничего из городского, а вместо этого свои прелести – бездорожье, комары, клещи, змеи, заморозки, туманы и остальное.
– Вы шутите, не верю.
– Зря, – уверенно заявила Лена. – С сыном я, погорельцы мы, квартира сгорела, неделю назад приехали и поселились в доме бабушки, в деревне.
Конечно, Лена умолчала о том, что они живут в доме, простоявшем заколоченным полтора десятка лет, что у нее на исходе деньги и, в конце концов, что в городе у нее была работа и не одна, откуда
– И кем вы хотите работать? – спросил он, пытаясь спровоцировать ее выдать какие-нибудь интересные подробности своей жизни. – Кто вы по специальности? Что делать умеете?
– Не знаю, кем, но я научусь, обязательно научусь, – вздрогнула Лена.
«Ну, не хочешь говорить, не надо, не буду настаивать, – мудро решил Дмитрий Викторович. – В конце концов и так нормальных работников не найти, или болеют, или пьют, или при первой возможности перебираются в город. А здесь пришла сама, и я буду зверствовать, измываться? Нет, не на того напали».
– С ребенком, говорите? Он в садике?
– Нет, он дома, в садик, наверное, ходить не будем, нам далеко со второго озера.
– Так вы на втором озере? Там же нет света, и не планируется! И не просите потом улучшить жилищные условия, даже глазом не моргну, напишу отказ. Это вы на что рассчитываете? Устроиться, поработать немного, а потом здесь закатывать скандалы, чтобы выбить жилье в поселке, съехать со второго озера в жилье с удобствами! Не пойдет!
От обиды Лена вскочила со стула, но тут же села обратно, увидев, как ее резиновые сапоги, позаимствованные у тети Софьи, оставляют на чисто вымытом полу директорского кабинета грязные следы.
– Ни о чем таком я даже не думала! И никуда из бабушкиного дома переезжать не собираюсь, хватит с меня переездов за последнее время. Раз нет работы, то так и скажите, а то начинаете обвинять, ни в чем не разобравшись. А что мне прикажете делать?
– Ну, поостыньте, извините старика, не рассчитал силы. Короче говоря, если вы с ребенком и ситуация ваша, Елена, мне понятна, то могу предложить один вариант. Мы в прошлом году организовали небольшой молочный цех, к нам в колхоз каждое утро две машины приходят, надои делаем неплохие, всё на комбинат в Петрозаводск отвозят. У нас там не хватает работников, зарплата небольшая, но зато работы всего половина дня. Утром дойка, перекачка, обработка, в десять утра перекачка в машины, мойка оборудования и до вечера. А вечером вторая смена. Захотите, можете в две смены работать, но днем делать там нечего, домой на обед можно идти. Выходных нет, но вы в бригаде договоритесь, по очереди день будет выходить. Вот. Устраивает?
От такого потока информации у Лены закружилась голова. Она складывала всё воедино, стараясь получить картину того, чем придется заниматься. Под окном кабинета председателя росла огромная береза, с которой на дневном солнечном свету устремлялась вниз настоящая капель. Лена отвлекалась, когда очередная капля, несясь вниз, сверкала, словно маленький драгоценный камешек.
– Да, а оформление… оформление как?
– Оформитесь в бригаду, ничего сложного нет. Конечно, зарплата не очень высокая, но всё же. Сорок рублей в месяц, ну, от силы шестьдесят. Будете хорошо работать, летом выпишу вам кубометров десять дров. Ну, согласны? Времени думать нет, соглашайтесь или не тратьте мое время, – Дмитрий Викторович в рабочих вопросах был отчасти
Сердце Лены радостно заколотилось. Она даже в самых смелых мечтах не предполагала такого исхода событий. Не пришлось никого обманывать, выкручиваться, чему она не была научена и вообще не умела этого делать. Пошатнувшаяся было вера в правильность принятого решения о побеге стала потихоньку возвращаться. Лена шла обратно на второе озеро в приподнятом настроении. Еще издалека она увидела, как Кирилл стоит с удочкой над промоиной в реке и сосредоточенно удит рыбу. Зрелище было забавным: удочку Кирилл взял в руки впервые в жизни. Поплавок всё время относило течением под лед, и леску приходилось одергивать. Кирилл делал это так, будто дергает за веревку свою любимую деревянную машинку. Раньше он видел, как рыбачат другие, в низине у Лососинки, напротив дома быта, и на набережной, куда они ходили и с мамой, и с дядей Сашей, когда он приезжал. Дядя Саша рассказывал, как на Севере ловит огромных рыб, которые прячутся в маленьких заводях и тихих речушках. Слушая его рассказы, Кирилл представлял себе, как дядя Саша вытаскивает на удочку огромную акулу или дельфина, каких часто показывали в «Клубе кинопутешественников».
– Привет рыбакам! – крикнула ему Лена.
В ответ он замахал рукой, бросил удочку и помчался к ней.
– Клюет?
– Нет, пока никого не поймал. Дядя Василий мне дал двух червяков, в сарае под опилками накопал, одного уже съели. Мам, а тебя на работу взяли? – в голосе Кирилла чувствовалось нечто вопрошающее, даже умоляющее.
Он не мог представить маму без работы, без некой увлеченности, даже преданности делу. И не так важно, какому. И хотя те несколько дней, которые они жили в деревне, мама почти не сидела без дела, а бесконечно что-нибудь мыла, чинила или убирала, он заметил произошедшие в ней изменения. Мама нервничала, особенно когда готовила скудный обед или ужин. В свои шесть лет он прекрасно понимал: чтобы что-нибудь купить, нужны деньги, а их можно заработать. Или украсть, как это сделал папа Вани Сидорова из детского сада. Но папу Вани за это наказали и посадили в тюрьму. Так что единственным подходящим способом была работа.
От сидения без дела в деревне за вторым озером можно было сойти с ума. В отсутствие электричества читать вечером газету или книгу при свече представлялось утомительным занятием. О телевизоре приходилось лишь мечтать. Радиоприемник Лена с Кириллом включали только вечером ненадолго, пока ужинали. Приходилось экономить батарейки: купить их в деревенском магазине не было никакой возможности. «Вот езжайте в свой город, там ищите, а мне план надо выполнять, консервы совсем не раскупают», – отрезала та самая продавщица, что объясняла им с Кириллом, как дойти до деревни. Под консервами она понимала огромные башни из банок с морской капустой и килькой в томате, раскупавшиеся не очень охотно даже зимой.
Когда начало смеркаться, Кирилл вернулся домой, раскрасневшийся от долгого пребывания на свежем воздухе, тихо, как заправский рыбак, поставил в угол снасть и молча выложил на кухонный стол две небольшие плотвички.
В ту ночь в лесу, совсем близко от дома, выли волки. Собака в доме тети Софьи пыталась сорваться с привязи и сбежать вместе с волчьей стаей. Но волчья стая таких не принимает: они просто оказываются съеденными. Лена с ужасом слушала вой, не решаясь разбудить Кирилла. Ей казалось, что вой нарастает, что волки вот-вот окажутся рядом, у дома, и проберутся внутрь через едва державшуюся входную дверь. Дверь была обита для тепла старым драповым пальто, найденным в бабушкиных вещах. Затем волки стали уходить, вой становился тише и совсем стих, когда почти подряд раздались два ружейных выстрела. Так сторож отгонял волков от колхозного коровника.