Карьера Югенда
Шрифт:
– Тише! Немцы на них напали! Гитлер! Чую, пригодится тебе твой немецкий…
Галя заботливо поправила воротничок его рубашки.
– Опять капиталистов слушал? Паша, твоё радио когда-нибудь сведёт тебя с ума! Может, они и на нас нападут? «Немцы! Гитлер!».
Галя беспечно засмеялась, но взглянула на Павла и испуганно смолкла.
– Они Гейне в оригинале читают, – немного подумав, с упрёком напомнила она. Будто он был в этом виноват. – Разве они могут напасть? Тем более у нас с Германией договор. Эх, дорого бы я дала, чтобы поговорить с настоящим немцем… По-немецки!
– «Гейне»! «Договор»! – с досадой оборвал её Павел. – Скоро поговоришь! Немцы ужас сколько техники стянули к нашей границе!
– Паша, ты в своём уме? У меня и так забот полон рот. Мне осенью три старших класса дадут, а ты мне голову забиваешь какими-то бреднями! Лучше проводи меня домой. Меня тут, между прочим, чуть не украли!
Обернувшись, Галя задорно помахала товарищам:
– До завтра, други! Увидимся в ресторации!
Нестройно ответил весёлый хор. Галя гордо пояснила Павлу:
– Завтра отмечаем выпуск в «Метрополе». Как взрослые!
Павел, высунув язык и вытаращив глаза, состроил ей смешную гримасу, и Галя снова расхохоталась. Её смех звенел, как серебряный колокольчик. Павел подал ей руку, и они чинно направились к остановке. Задребезжал, подъезжая, трамвай, и они по-детски припустили, взявшись за руки.
II
В родительском доме в тот вечер было всё как обычно – в просторной столовой лампа-солнце бросала на обеденный стол круг света. Большой жёлтый абажур. Тёмно-зелёные обои солидно поблёскивали золотыми вензелями. В углу – фикус в кадке. Кружевные занавески покачивал, баюкая, лёгкий ветерок… Паркет сиял не хуже дворцового, и пахло свежими булочками. Обычный летний вечер. Почти как в Дрездене.
После ужина Галя, её родители и восьмилетний брат Володя пили чай с мамиными булочками. Её отец, Иван Сергеевич, крупный представительный мужчина с седыми висками, отставил пустую чашку. В его огромной ручище она казалась невесомой… Мама Гали – Нина Антоновна, хрупкая белокурая женщина с кротким взглядом, тут же заботливо её наполнила. Она любила молчать – «из уважения к чужим ушам», по её выражению.
– Что, дочка, еще хорошего скажешь? – Иван Сергеевич не спеша прихлебнул чай. Он был невероятно горд своей дочерью. Галя подняла от чашки огромные синие глаза. На самом их дне плескалась тревога:
–Говорят, вся Европа завоёвана немцами. И на нас немцы скоро нападут.
– Какая же ты осведомлённая! – восхитился Иван Сергеевич и отставил чашку. – Так ты встречалась с графом Шуленбургом?! А я-то думал, ты сдавала немецкий в университете.
Галя, смутившись, слегка покраснела и опустила глаза. Отец наклонился и нежно погладил её ручку:
– Не бойся, дочка. У нас с Германией договор. Они не нападут.
– А что такое Шуленбург? – живо поинтересовался вихрастый озорник Володя. – Это едят?
Галя и отец заговорщически переглянулись.
– Да. Это огромная котлета.
Володя скорчил кислую мину. Он любил только конфеты…
– Но из конфет, – быстро добавила Галя с самым серьёзным видом.
– Вот это да! Котлета из конфет? Так бывает?!– Володя вытаращил глаза и изумился так комично, что они не выдержали и захохотали.
– Шуленбург – это большой немецкий начальник, – насмеявшись, сказал Иван Сергеевич. – Дипломат. С ним Галя сегодня и встречалась.
Галя важно кивнула, прихлёбывая чай. Володя с благоговением посмотрел на старшую сестру. И снова захохотали эти невозможные взрослые!
А потом Галя тщательно утюжила своё платье. Заказов у портнихи – хоть отбавляй, сезон выпускных. Все хотят принарядиться. Успела к двадцать второму июня! Платье получилось роскошным – «как в кино» – кратко, но правдиво оценил его Иван Сергеевич. Он всегда говорил только то, что действительно думал.
Бережно, расправив все до единой складочки, разложила она платье – и залюбовалась струящимися волнами шёлка. Сиреневый идёт брюнеткам… Завтра вся семья уедет на дачу, а она останется в городе. Впервые она одна, сама пойдёт в ресторан, да ещё такой роскошный! На выпускной бал. Вот это счастье!
По сверкающему паркету бесшумно метался котёнок. Рядом на полу сидел Володя. Он вынимал игрушку из коробки, внимательно её разглядывал, и оставлял на полу. Так все игрушки из коробки перекочевали на пол. Все оказались нужны на даче! Володя поднял голову.
– И котёнка я возьму на дачу! – Володя отобрал мячик у котёнка и со значением потряс им в воздухе. У отца научился, улыбнулась Галя. – Мячик этот – ему.
Мячик полетел в груду игрушек на полу.
– Ещё чего! Только котёнка на даче не хватало! – нахмурилась Галя.
– Я сам буду ухаживать за ним! – возразил Володя.
– На даче его собаки порвут, – разъяснила Галя. – Пусть котёнок останется дома, целее будет. Все игрушки забираешь? Куда тебе столько? Иди, помоги маме вещи уложить. Игрушки я беру на себя.
Володя, надув губы, исподлобья смотрел на Галю. Какой упрямец! Весь в отца. Улыбаясь, Галя потрепала Володю по волосам.
– Надулся, как пузырь! Смотри, не лопни!
Володя заулыбался и тут же забыл обиду. И это отцовская черта.
– Почему ты с нами не едешь? – он доверчиво прижался к сестре.
– У меня дела в городе.
– Какие дела?
– Государственной важности.
Володя аж рот раскрыл от изумления. Он смотрел на сестру снизу вверх, с неподдельным восхищением:
–Ух ты! С тем самым чемоданом?!
Галя, прыснув от смеха, крепко обняла Володю, затеребила, зацеловала его вихрастую чёлку.
– С дипломатом! Бери выше! С генералом!
Володя вырывался и визжал – ужасно боялся щекотки!
Это был тёплый, радостный вечер. Их последний мирный вечер. Солнце медленно катилось в объятия горизонта. По другую сторону небес, на фоне яблочной вечерней зелени, резко темнели изящные дворцовые силуэты; глядя на них, Володя вспомнил о добром сказочнике Андерсене и сонно улыбнулся.