Карфаген 2020. Апгрейд
Шрифт:
Стройный и красивый план в моей голове к обеду блекнет, а вечером рассыпается на невыполнимые фрагменты. Эд с каждой минутой становится все мрачнее, бросает на меня сумрачные взгляды, но я делаю вид, что не замечаю его желания поговорить.
Во время очередного вызова, проверяя сработавшую сигнализацию на крыше одного из богатых домов, он оборачивается ко мне:
— Что будем делать? Время уходит! Давай захватим флаер и сами ударим по питомнику. Ты говорил, что журналисты ждут от тебя сигнала…
Его глаза горят фанатичной
— Нет,— рявкаю я, чтобы перекричать ветер. — «Бонус» крышуют гаммы, наших сил мало, нас перебьет охрана. Нужно, чтоб в питомник нагрянули все патрули.
— А если у твоего человека ничего не получится?
— Разработаем другой план.
Эд смотрит молча, огонь в его взгляде гаснет, сменяется ледяной решимостью.
— Ты, Лео, как хочешь, а я знаю, что моему брату нужна помощь, и я помогу ему, пусть даже сдохну. Не мешай мне, ладно?
— Ждем еще два часа,— говорю ему, включаю коммуникатор и отчитываюсь Оллебу, что все чисто, просто из-за ветра замкнула проводка сигнализации. — Бесполезно тебя останавливать. Если ничего не сделаешь, ты себя не простишь.
Правильно было бы ему помочь, но я не имею права так рисковать.
— Договорились,— кивает он, запрокинув голову к снижающемуся флаеру.
Под шквальным ветром комфортнее, чем в салоне. Там звенит напряжение, готовое разразиться грозой. До Кириана дошло, что Оллеб нас подставил, и поначалу он пытался воззвать к совести сержанта. Выяснив, что совесть у Оллеба отсутствует, стал угрожать. Сообразил, что разговоры пишутся, и заткнулся. Но злость его никуда не делась.
Будь я на месте Кира, меня бы рвало на лоскуты так же, но передо мной задачи поважнее, чем получить звание сержанта: я ломаю мозг, как распотрошить питомник и не подставиться, но на ум ничего не приходит. Мы знаем, где, он, знаем, где дети, но сделать ничего не можем.
И покойный профессор говорил, и Рэй считает, что программа дает мне всемогущество, порой я и сам начинаю в это верить, но в такие моменты, как сейчас, спускаюсь на землю. Куда я засуну свои таланты, когда против меня человеческая жадность и миллионы шекелей?
Даже с пятым осколком Сферы познания я не смог бы остановить маховик системы.
На очередной щелчок коммуникатора я уже не реагирую. Погруженный в свои мысли, не сразу соображаю, какие именно координаты озвучивает диспетчер, и только когда слышу: «Похищение. Прямая угроза жизни»— перевожу взгляд на экран, где проложена красная линия маршрута: от точки, где мы находимся, до питомника в горах.
— Мы не обслуживаем это участок,— бормочет Оллеб, щелкает кнопками, пытаясь связаться со своими, чтобы отменить приказ.
Я не учел, что, получив подозрительный приказ, каждый сержант проверит его. Оллеб всеми силами будет нам мешать, ведь там его кормушка.
— Внимание! — продолжает лжедиспетчер. — Срочно требуется помощь! Всем патрулям! Всем свободным
Мигают красные лампы. Третий уровень опасности присваивается ситуациям, влекущим сотни смертей. Это, например, теракт или взрыв отравляющих веществ.
Сморщив лоб, Оллеб лихорадочно щелкает кнопками. Мы с Эдом подбегаем к нему одновременно, Эд приставляет к его виску пистолет, а я не желая того произношу:
— Оллеб Гиссо, ты обвиняешься в превышении должностных полномочий (статья тринадцать, пункт два). В похищении граждан с целью наживы. В целенаправленном бездействии, приведшем к смерти одного человека и более.
Оллеб мажет по мне взглядом, продолжая щелкать кнопками.
— Да кто ты такой…
Удар Эда затыкает его. Хрустят хрящи носа, Оллеб хватается за лицо и получает второй удар. Эд вытаскивает его из кресла пилота, припечатывает к борту.
— Мой брат жив?
Оллеб бормочет, захлебываясь кровью:
— Вы об этом пожалеете!
— Я спрашиваю, сука, жив ли мой брат?
Управлять флаером мне не доводилось, потому кресло пилота я занять не рискую, указываю на него Киру:
— Летим на вызов. Но прежде снижаемся. Мне надо сделать звонок.
Кириану все равно, куда лететь, он с радостью смотрит на низвергнутого Оллеба, всей душой желая присоединиться к избиению.
— А че случилось-то? — для приличия интересуется он, я гляжу в люк в брюхе флаера, нащупываю во внутреннем кармане визитку рыжей журналистки.
— Он прикрывает черных трансплантологов,— объясняет Эд, защелкивая наручники на руках Оллеба, сведенных за спиной.
— Вам конец! — шипит он. — Вы не знаете, против кого пошли!
— Это тебе конец, гнида позорная! — радостно восклицает Кириан.
Включив сирену, Кир приземляется на парковке для автомобилей, я бегу к телефону, понимая, что штурм питомника и последующую шумиху мне не простят, моя жизнь скакнет на новый виток.
Набирая номер рыжей журналистки, я обрываю все нити, связывающие меня со вторым уровнем, остается один путь — на Полигон. Мне отвечают протяжные гудки. Если женщина на выезде, плохо, но не фатально. Позвоню ей после штурма, поделюсь записями с камер флаера. Лучше, конечно, чтобы она была на месте и вела репортаж онлайн.
Уже собираюсь повесить трубку, но на том конце провода раздается щелчок.
— Да?
— Мариам Лейнгоза? — Специально называю ее настоящую фамилию, которая наверняка мало кому известна, и моя осведомленность работает: в голосе на том конце провода чувствуется неуверенность.
— Да. С кем я говорю?
— Леонард Тальпаллис. Теракт в аэропорту. Теракт на площади.
— Ааа… Откуда ты знаешь…
— Хочешь сенсацию? Через минут десять начнется штурм питомника доноров, где черные трансплантологи содержат похищенных детей.