Карфаген 2020. Полигон
Шрифт:
— Ты как? — доносится встревоженный голос Лекса.
— Жива. Прыгай, тут невысоко, — Она поднимается, отходит в сторону и лишь по звуку определяет, что Лекс спрыгнул.
Свет не проникает сюда, здесь абсолютная чернота. Ни стен не видно, ни потолка, ни даже собственного носа. Может, это целая система подземных ходов древней штольни, а может, и каменный мешок.
Наверху возятся гемоды, бормочут, но голосов не разобрать.
— Надо уходить, — предлагает Лекс. — На их месте я бы взорвал выход.
Взявшись за руки, они вслепую движутся вперед. Чернота. Зябкая прохлада. Заполошное дыхание и гулкое эхо шагов. Если есть эхо, значит, тут просторно, значит…
Земля вздрагивает. Грохот бьет по ушам. Лекс и Надана падают, прикрыв голову руками, и по их спинам прокатывается горячая волна взрыва, сыплется каменная крошка, пыль набивается в нос.
Взрыв давно отгремел, но они, так и не расцепив ладоней, еще с минуту лежат ничком, прислушиваясь к звенящей тишине.
А когда поднимаются и оглядываются, обоим хочется выть, потому что тьма тут абсолютна, и непонятно, куда идти, а единственный выход завален. Да и не найти его теперь при всем желании.
«Смерть от пули была бы правильным выбором», — проскальзывает малодушная мысль, и Надана гонит ее прочь, говорит:
— Идем.
— Куда?
— Куда-нибудь. Это не единственный выход.
На языке вертится «надеюсь», но Надана не договаривает, уверенно шагает вперед, выставив перед собой руки, но через несколько шагов упирает в стену, держится за нее, продолжая двигаться «куда-нибудь». Лекс плетется следом, а потом останавливается:
— Стой! — Голос его эхом прокатывается по подземелью и долго не стихает.
Надана упирается в стену и только сейчас осознает, в какой они черной и бездонной заднице, и тыкаться им теперь, как слепым щенкам, пока они не свалятся от голода и жажды.
Глава 10
Жажда
Ночевать мы остаемся в круглом доме, где был схрон. Место если не идеальное, то близкое к тому: на случай отступления напротив входа имеется узкий лаз в разрушенной стене. Дроны остаются снаружи, их жужжание едва пробивается сквозь стрекот насекомых.
Эристан садится на пол и со стоном наслаждения вытягивает ноги.
— Костер бы, — шепчет он. — Что-то зябко. И темно, глаз выколи… Хотя нет, костер нельзя, нас обнаружат.
Света звезд мне хватает, чтобы рассмотреть даже веснушки на его вздернутом носе, а вот для обычного человека уже темень непроглядная.
— Покажи коленку, — еле слышно шепчу я и придвигаюсь к парню.
Его брови взлетают на лоб, придавая лицу несчастно-виноватое выражение. Я и так знаю, что там все плохо, но если поставлю диагноз не глядя, это будет более чем странно и может его отпугнуть.
— Да что ты там увидишь?
— У меня хорошо развито ночное зрение.
Как я и думал, он порвал майку на лоскуты и сделал фиксирующую повязку, причем ногу перемотал так туго, что она посинела и отекла. Колено же распухло и представляет собой сплошной синяк. Делаю вид, что изучаю травму, ощупываю отек, который увеличивается на глазах.
— Завтра ты вряд ли сможешь наступать на эту ногу, — резюмирую я, выглядываю из дома, не обнаруживаю дронов в зоне слышимости и шепчу: — Могу сделать так, что все пройдет за несколько дней.
Отчаянье на лице Эристана сменяется агрессивным недоумением.
— Как? Ногу мне отрежешь? Прикончишь меня?
— Твоя целостность не будет нарушена, — говорю я все так же шепотом. — Это кажется странным, но я действительно могу тебя вылечить.
Он смотрит в глаза так, словно пытается найти там ответ. Почти слышу, как в его голове борются две мысли: «да он псих» и «ну а вдруг». Еще раз просматриваю состояние его здоровья, делаю запрос, сколько времени уйдет на восстановление организма с применением способности: четыре дня.
— Решай, надо оно тебе или нет.
— Глупый вопрос. Конечно, я хочу быть здоровым, но…
Спрашиваю то же, что и у Наданы:
— На что ты готов пойти ради этого?
Похоже, он принимает правила игры.
— На все.
Придвигаюсь еще ближе и шепчу ему на ухо, что нужно сделать, предупреждаю, что будут происходить странные вещи, он кивает, а затем тихо, одними губами повторяет за мной слова отречения. Едва закончив, Эристан замирает, глаза его стекленеют, он падает и бьется в конвульсиях, его выгибает дугой и швыряет из стороны в сторону. Судороги прекращаются внезапно, как и начались, он переворачивается набок, и из его рта вытекает струйка черноты, мерцающая багрянцем. Упершись руками в пол, он таращится на субстанцию и мотает головой.
Сострадание +1 (итоговое 10).
Ты можешь конвертировать 10 ЕД сострадания в одно свободное очко характеристик.
Начать процесс?
Да! А вот распределять его повременю: без еды я рискую не перестроиться и сдохнуть, да и лучше придержать единицу на случай ранения.
Когда багряная чернота, вышедшая из Эристана, рассеивается, он все так же таращится в пол, лепечет что-то невнятное, трет шею, а я заодно разблокирую его дар предвидения.
— Меня кто-то хватал за горло. Хреново было. Твою ж мать. Это вообще что?
— Сейчас ты захочешь спать, а когда проснешься, тебе станет значительно легче.
Он зевает, отчаянно трет глаза, бормочет:
— Ты что со мной сделал? Это гипноз… Что за ерунда из меня…
— Утром поговорим.
Эристан, в отличие от Наданы, падает и сразу выключается. Спит он беспокойно: дергает ногами, кричит, зовет какого-то малыша, а я прислушиваюсь к стрекоту насекомых, далекому лаю гиен. Слух улавливает чужеродный рокот, словно мотор работает. Подозревая дрона, вылезаю из дома и понимаю, что это на самом деле мотор какой-то крупной машины.