Карфаген 2020. Полигон
Шрифт:
Понимаю, что шансов мало. Но даже есть один процент, что Сандрино выживет, за него нужно цепляться: этот человек был с гемодами, и он может открыть дверь в подземелье, а дальше все закончится быстро и в нашу пользу.
Сострадание +2
Сандрино поворачивается, протягивает руку. Обыскиваю его, забираю пистолет, две коробки патронов, нож-складень. Знатная добыча! Плюс плазмоган. Интересно, эти трофеи зачтутся как несанкционированное вмешательство? Пока наблюдатели безмолвствуют — охренели от услышанного и обсуждают, как использовать
Помогаю Сандрино подняться, ковыляем ко входу в каменоломни, где столпилась моя команда. Ну и тяжелый он!
— Это еще кто? Он же в нас стрелял! — возмущается Надана.
— Вэра тоже в меня стрелял, и что? Помогите лучше, нужно его спустить, пусть будет в прохладе, все ж полегче. Нам очень нужно, чтобы он дожил до завтра.
Обнаглевший Сандрино расслабляется и перестает шевелиться. Мы с Вэрой спускаем его — я за руки, он — за ноги, но в этот раз дрон летит за нами в темноту.
— С такими ранами не живут, — говорит Лекс, стоящий снаружи.
Кладем Сандрино на пол, потом по его просьбе приподнимаем, и он садится, согнув колено и привалившись к стене. Кровь из носу нужно уточнить, узнал ли меня Боэтарх, если да, почему не убил сразу, работал ли Сандрино с гемодами и сможет ли впустить нас на базу. Но это информация не для наблюдателей, да и не для ушей союзников, потому с минуту формулирую вопросы и распоряжения, чтобы уложиться в короткий промежуток времени, фокусируюсь на дроне.
Программа выводит текст с подробной характеристикой механизма, предлагает его нейтрализовать.
И снова я становлюсь дроном, проникаю в каждый его провод и микросхему, чувствую электрические импульсы, мысленно размыкаю контакты, и дрон падает, отключается.
— Вэра — на выход. Уведи всех подальше.
Карталонец кивает, взбегает по лестнице. Наверху начинается суета. Склоняюсь над Сандрино и шепчу:
— Боэтарх узнал меня? — Судя по округлившимся глазам гемода, нет. — Почему хочет меня убить?
— Не знаю. Говорит, что ты жить не должен. Все.
— Ты вхож на базу гемодов? Если я тебя вылечу, откроешь нам подземный ход?
— Да.
Слышу жужжание дрона, летящего к нам снаружи, и делаю вид, что осматриваю раны Сандрино.
— Больше об этом — ни слова.
— Есть вода? — хрипит он, громко дублирую его вопрос, Надана отвечает, что есть, и начинает спускаться, а я говорю Сандрино: — Продержись сутки.
И подношу к его губам флягу.
Поделиться с союзниками планами не получается: дроны преследуют нас повсюду, даже когда спускаюсь за водой на нижний ярус каменоломен, дрон летит за мной, подсвечивая путь фонарем — видимо, организаторы смекнули, что под землей происходит интересное, и снабдили механизмы светодиодами. Теперь можно брать с собой остальных.
А план зреет такой, и крутится он вокруг Сандрино: гемод должен выкарабкаться и открыть нам дверь из каменоломен, мы ворвемся на базу, перебьем или обездвижим гемодов, возьмем огнестрел и поедем штурмовать крепость. Рамоновцам нечего будет нам противопоставить, и они сдадутся. Прорваться в крепость другим путем не удастся: охранных дронов слишком много, я не смогу уронить всех, но даже если получится, меня потом препарируют, чтобы узнать, как я это сделал. Либо же просто расстреляют за попытку уничтожать дроны, и никому я ничего не докажу.
Когда поднимаюсь с флягами, полными воды (третью я взял у Сандрино), моя команда уже прячется в темноте, чтоб не светиться наверху.
Завидев меня, Надана тараторит:
— Ты забрал раненого, чтобы…
— Так надо. Никаких предположений. Никаких вопросов. Поняли? — сделав паузу, продолжаю: — Боюсь спугнуть удачу.
Раздаю фляги, все жадно пьют, и приходится сходить за водой еще раз. Пистолеты и плазменный пистолет я им не показываю.
Как странно все складывается. Не удивлюсь, если организаторы, увидев, что сценарий разыгрывается не по плану, постараются нас ликвидировать, потому атаки жду в любой момент и держу дрон в поле зрения, но пока все складывается в нашу пользу.
Обсуждать планы тоже нельзя, как и нельзя, чтобы кто-то озвучивал то, о чем догадался. Только бы у них хватило терпения! Только бы гемод с бешеной регенерацией протянул до завтрашнего утра, когда я смогу его вылечить, ведь сегодня я вылечил Вэру, а способность доступна раз в два дня. На события никак нельзя повлиять, остается рассчитывать только на удачу, девку капризную и переменчивую.
Но когда поднимаюсь, моя команда толпится вокруг гемода, видны лишь его дергающиеся ноги.
— Нельзя, чтобы он умирал! — кричит Надана, не замечающая меня в темноте.
Склонившийся над раненым Вэра делает шаг назад.
— С такими ранами не живут. Удивлен, что он вообще протянут так долго.
Оттолкнув Тейна, бросаюсь к Сандрино. Он умирает. Под закрытыми веками катаются глазные яблоки, изо рта толчками вырывается красная пена, судороги сотрясают тело. Активирую программу, пытаясь найти решение, но его нет. Дернувшись в последний раз, Сандрино умирает.
А вместе с ним умирает такой красивый план, в который я и сам успел поверить. Теперь надо думать, как выкручиваться без помощи гемода.
Интерлюдия. Элисса
На улице бахает выстрел, и Элисса подпрыгивает в постели. Леона стали показывать часто, и она спала в промежутках, когда сюжет был о Рамоне. Вот и сейчас, вымотавшись и распереживавшись, уснула на диване прямо в одежде.
До чего же невыносимо было смотреть, как враги пробираются под землей в крепость, когда защитники обороняют стены! Она, кажется, даже кричала от бессилия, посылала мысленные сигналы, готовая поверить во что угодно, лишь бы это спасло Леона.