Карфаген 2020. Восхождение
Шрифт:
Пока делаем круг над площадью, говорю Руне:
— Включи маячок на коммуникаторе — снижаюсь к вам.
На экране загорается зеленая точка, находится она в двухстах метрах от огороженного здания с телевышкой, передаю координаты Виктору.
— Понял. Приземляюсь, — кивает он.
То и дело черноту разрывают плазменные разряды. Враг к тому моменту осознает бесперспективность своих попыток и пытается спастись бегством, мои люди перехватывают и уничтожают флаеры, а штурмовые группы зороастрийцев уже десантировались и спешат к зданию телецентра.
Едва моя «оса» опускается и открывается люк, земля вздрагивает, за бетонным забором пухнет огненный гриб, будто бы нанизанный на шпиль телевышки, который, дрогнув, начинает заваливаться в нашу сторону. Понимаю, что он до нас не дотянется, но все равно пригибаюсь, бегу к маячащим вдалеке фигуркам амазонок. По идее, зороастрийцы еще не вошли в здание телестанции, а значит, не пострадали.
— Как она, Руна? — Спрашиваю я.
Шпиль обрушивается на забор, ломается, тонкая его часть продырявливает пластиковый магазинчик, в стороны летят осколки стекла.
— Без сознания. Но жива, — доносится из динамиков шлема.
Обращаюсь к зороастрийцам:
— Штурмовые группы? Все целы?
— Так точно!
На бегу стягиваю шлем, кашляю от дыма, тянущегося от взорванного здания. Падаю на колени возле красотки Британы, на руках которой лежит Надана без шлема, из ее левого подреберья торчит тонкий, как копье, кусок обшивки флаера. Сканирую боевую подругу.
Здоровье: 18
На текущий момент: 5 (повреждение селезенки, разрыв тонкого кишечника, оскольчатый перелом левой ключицы, оскольчатый перелом плечевой и лучезапястной костей, ушиб квадрицепца, разрыв верхнего пучка дельтовидной мышцы, оскольчатый перелом 7–11 пар ребер.
Прогноз: неблагоприятный, смерть в течение 40–30 мин.
При хирургическом вмешательстве в течение 10 мин. вероятность благоприятного исхода — 47%.
Думаю о том, смогу ли помочь ей, применив способность, и получаю ответ:
Вероятность положительного исхода при применении способности без хирургического вмешательства — 0%.
— Ты ведь поможешь ей? — с надеждой в голосе спросила Британа, остальные амазонки стоят молча.
— Неотложку вызывали? — ору я, чтоб перекрыть треск разгорающегося в здании огня, грохот падающих перекрытий.
— Да, но…
Выхватываю из рук Британы коммуникатор, повторяю последний вызов и, едва отвечают, ору:
— Говорит Леонард Тальпаллис, ведомство «Оплот», четвертый уровень. Срочно — реанимацию по указанным координатам! Если не будет машины в течение пяти минут…
— Уже летят. В городе беспорядки…
— Я сказал — срочно! У вас есть пять минут.
Перетаптываясь с ноги на ногу и теребя серьгу в носу, Адамина предлагает:
— Главное не шевелить ее, а то осколок сойдет с места, откроется кровотечение.
— У нее и так внутреннее кровотечение, — говорю я. — Время идет на минуты. Надо было сразу построить диспетчера и вызвать неотложку, без операции даже я бессилен.
Татуированная Руна пожимает могучими плечами:
— Мы тут пока на птичьих правах, ващето, кто бы нас послушал.
Мигая огоньками, к нам приближается флаер. В моей голове тикает таймер, отсекает головы минутам. Что ж вы так медленно? Вскакиваю, расхаживая вперед-назад. Со мной связывается Вэра, ждет распоряжений. Глядя на приземляющийся флаер, перекладываю на его плечи управление операцией, кратко рассказываю стратегию и устремляюсь навстречу медикам, раскладывающим носилки, к этому моменту прошло шесть минут.
Еще полминуты — транспортировка в реанимационный флаер. Здоровье Наданы падает до трех, ей делают переливание крови, вскрывают костюм, от меня избавиться не пытаются — знают, кто я. Флаер взлетает, Надану отгораживают прозрачной ширмой, доносятся короткие приказы врача медсестре.
Передаю пилоту координаты клиники Эйзера Гискона, обещаю пропуск.
— В случае непредвиденных обстоятельств, вся ответственность на вас, — говорит он, вводит новые координаты, и флаер меняет направление движения.
Параллельно набираю Эйзера. Несмотря на поздний час, он не спит, обещает подготовить операционную. А я просматриваю характеристики Наданы: здоровье остановилось на трех, вероятность благоприятного исхода снизилась до двадцати пяти процентов и остановилась на этой цифре.
Кусок обшивки удалять пока не берутся, на четвертом уровне медики-дельты передают Надану медикам-бетам, имеющим более широкие возможности, и в мобиле едем внутрь зиккурата. Меня периодически дергают назначенные мной командиры подразделений, отчитываясь об успешных операциях. Пытается связаться Лекс, узнать, как Надана. Ему я не могу не ответить.
— Как она? — его голос по обыкновению холоден, но я-то знаю, какая буря бушует в душе парня.
— Ранение серьезное, но она жива, Лекс. Делаем все возможное, я рядом с ней. Молись о ней Танит.
Лекс отвечает после непродолжительного молчания:
— Спасибо.
— За что? Я не мог поступить иначе.
— За то, что ты не обязан был этого делать… За то, что ты — это ты.
К тому моменту к исполнению своих обязанностей приступают полицейские, ранее заблокированные в отделениях. На улицах идут столкновения и начинаются массовые беспорядки, подключаются военные. Из двадцати пяти целей, обозначенных Гисконом, невредимыми остались двенадцать, восемь телецентров взорвано, пять захвачено террористами. В данный момент оттуда ведется трансляция, преступники обращаются к народу, призывая свергать пунийцев, громить телевышки, грабить сетевые магазины.
Но меня больше волнует состояние Наданы, которая находится в операционной. Интуитивно понимаю, что лечить ее нельзя, пока в ней инородное тело, потому жду, когда его достанут. Операция длится и длится, меня разрывают бойцы, отчитываясь о совместных с полицейскими штурмах захваченных телецентров.
Наконец из операционной выходит один врач, я устремляюсь внутрь, застываю у двери, глядя, как второй врач, женщина с пистолетом-герметизатором, заканчивает накладывать шов — от паха до середины грудной клетки.