Карфагена не будет
Шрифт:
Воспоминания вызвали у него вспышку бессильной ярости. Вскочив со скамьи, Ленька сверкнул глазами, откинул свесившийся на лоб кудрявый чуб и быстро, горячо заговорил:
— Сказки Якишев придумывает, а вы уши развесили! Чего стоишь, Толян? Вешай фонарь на место! Демка, это точно?
— Говорю, что было.
— Было, было! Никита дурачков ловит, переманивает! Кружок! Ха-ха-ха-ха! Коров им пасти, а не комбайнами управлять…
— Кружок — хорошо! — заметил Гоша.
— Куда лучше! Никита прославится, а мелкота вроде тебя, Гоша, как лошадки, постромки тянуть будут. Якишев славу любит.
— Не о славе разговор!
— О чем же? Скажи, о чем? Кружок! Эка невидаль! — Ленька зашагал из угла в угол. — Никита для себя старается.
— Кто в кружке учитель? — спросил Гоша у Демки.
— Глухих.
— Кто-о-о?
— Глухих, Илья Васильевич.
— Герой Социалистического Труда! Не хвастаешь?
— При мне письмо сочиняли.
— Ребята! — Гоша захлебнулся от восторга. — В школе механизаторов при МТС на комбайнеров по десять месяцев учат, а у нас в запасе — больше года! Сами посчитайте! После семилетки мы на комбайны сядем. Ух!
— Верхом на сивую кобылу. На клячу Ломоту, что воду на птицеферму возит, — выпалил Колычев. — Так и доверят вам комбайн, держи карман шире! Машины ломать?
— Выучимся, не будем ломать.
— У кого учиться? Герой пустячками не станет заниматься! И без кружка у него забот полон рот. Якишев думает, написал письмо — и пожалуйте! Думает, как узнает Глухих о кружке, так и обрадуется: «Давайте, ребятки, обучать буду!»
— Глухих сегодня меня ни за что отругал, — не моргнув глазом соврал Демка. — Бежать по дороге заставил. Я бежал, а он, как барин, сзади на лошади ехал и подгонял…
— Лошадь подгонял?
— Лошадь! Меня, а не лошадь!
— Во! Слыхали? — обрадовался поддержке Ленька. — Слыхали? Будет Глухих с кружком возиться!
Демка, изучивший Ленькин характер, по поведению вожака понял, что сейчас, как никогда, требуется отвлечь ребят от серьезного разговора о кружке. Он, к удивлению присутствующих, неожиданно рассмеялся и воскликнул:
— У тети Дуни поросенок Фунтик из хлевушка выскочил. Потешно смотреть было, как она за ним по двору носилась. Весь снег перемесили. И еще, ребята, Костя Клюев про сон свой рассказывал. Умора! Золотой Звездой его будто бы наградили за доблестный труд!
— Костя? Герой? — Ленька повеселел. — Губошлепик о геройстве мечтает? Ростом он в герои не вышел!
— Ордена не за рост дают, а за смелость, мужество и хорошую работу, — возразил Гоша. — За что мать у Толяна орден Ленина получила? За что? Она тоже маленькая. Она урожаи большие собирает!
— Женщины не в счет, — вмешался все еще стоявший у порога Толя. — А у мужчин рост завсегда учитывается. Деду Ксенофонту верить можно. Когда он в лейбгвардии служил, им кресты за рост и комплекцию давали. Выстроят солдат на плацу возле казармы смотр делать, а рост у них — вот, — Толя показал на потолок, — плечи… — он широко развел руки, словно пытался обнять кого-то. — Идет генерал, смотрит на солдат, кого бы наградить, выискивает. Видит, стоит перед ним силач. Генерал тогда и говорит: «Дать ему…»
— …один раз по уху и пару раз в зубы, — удачно продолжил Гоша.
— Получишь сейчас и то, и другое, — разозлился Толя. — Тебе, Гошка, не мешают, и ты не суйся.
— При царе пропасть разных самодуров было, — сказал кто-то.
— Да что мы о самодурах говорим, — перебил Гоша. — Давайте о кружке решать!
— Записаться думаешь? — спросил Колычев.
— Само собой.
— Кто еще в кружок пойдет?
Оживление, вызванное спором, угасло. Опять стало тихо. Только поскрипывали половицы у Леньки под ногами.
— Языки проглотили? — Ленька, взмахнув плотно сжатым кулаком, отрезал: — В кружке делать нечего. Пусть набирает Никита младенцев вроде Кости. Тогда этих комбайнеров без родителей к машинам не допустят. Ха-ха-ха! Помните, что с Клюевым приключилось? Ха-ха-ха!
Эту историю знали не только ребята, но и взрослые. В прошлом году летом из райцентра в колхозный клуб привезли кинокартину «Молодая гвардия». Ребята, в том числе и Костя, купили билеты на десятичасовой сеанс и в положенный срок направились занимать места. Тут-то Клюеву и не повезло. Контролер-старушка посмотрела на него сквозь стекла огромных роговых очков, цепко ухватила за рукав длинными костлявыми пальцами и, отстраняя от двери, со вздохом сожаления проговорила:
— Тебе, малыш, домой пора. Спать иди. Родители, наверное, с ног сбились, разыскать не могут.
Такой обиды ему еще никто не наносил. Сами подумайте, ну какая разница между Костей и ребятами-сверстниками? Нет разницы. Но почему-то ребят пропускают смотреть картину, а его задерживают, спать домой посылают. Где справедливость? Он с товарищами одногодок, и не глупее, а даже, может быть, умнее некоторых. Так в чем же дело? Ах, опять рост!? Костя пытался доказать старушке, что имеет законное право смотреть картину в столь поздний час, но та и слушать его не хотела, заладила себе одно:
— Спать, малыш, отправляйся, спать!
У дверей начала собираться толпа. Подошел и Ленька. Выяснив причину задержки, он выпятил грудь колесом, приосанился и, протискавшись сквозь плотное кольцо любопытных, погладил Костю по голове.
— Пусть кино посмотрит, — солидным басом проговорил он и пояснил контролеру: — Сын мой, Костей зовут.
Старушка-контролер много прожила на свете и чудес, конечно, повидала порядочно. Но встреча с Костиным «папой» потрясла ее.
— Позвольте, молодой человек, — заикаясь, протянула она, разглядывая «папу». — Вы-ы отец этого ребенка?
Оставив старушку наедине со своими сомнениями, Ленька протолкнул Костю в клуб.
— Исчезни. Бабке не попадайся, одумается, выведет еще.
Казалось, что инцидент исчерпан, но Колычев предал дело огласке, рассказал все дружкам, те подняли Костю на смех и при встречах справлялись о драгоценном здоровье «папы Лени».
Ленька напомнил эту историю, надеясь развеселить ребят и смазать значимость предстоящего разговора о кружке, свести его на шутку. Но не тут-то было. Гоша Свиридов укоризненно заметил: