Карибская сага(Логово льва-новая редакция)
Шрифт:
Тяжело вздохнув, сознательный саам Озеров присел на стул, поставив его у торца стола и сдвинув так, чтобы не видеть Мэри, после чего извинительно пробормотал:
– Надо немного подождать, скоро женщины всё принесут, я уже распорядился. А когда поедим, тогда уже и о деле поговорим.
– Ничего страшного, – подбодрил его Ник, – мы подождём. Вы нам пока расскажите о своём житье-бытье, с удовольствием послушаем…
Илья Озеров не заставил себя просить дважды и тут же принялся безостановочно молоть языком, перескакивая с одной темы на другую. Похоже, разговорный жанр
Ник всегда считал, что чукчи и саамы – очень похожие друг на друга народы, живущие совершенно одинаково. Там тундра и море, здесь – тундра и море, там олени и песцы, здесь – олени и песцы. Но оказалось, что и отличий существует предостаточно…
Во-первых, в жизни чукчей морской промысел всегда играл определяющую роль: китовое сало и мясо моржей зимой составляли основу пищевого рациона, из шкур морских животных они шили самую разнообразную одежду, ими же обтягивали каркасы яранг. Для саамов же морской промысел являлся вспомогательным и зачастую воспринимался лишь как своеобразное развлечение, примерно как у русских людей – рыбалка на удочку. Саамы на побережье били, в основном, нерпу, иногда – беломорских тюленей, а одежду предпочитали шить из холста и прочих покупных тканей, носили и готовые вещи, приобретённые за деньги в русских посёлках и деревнях.
Во-вторых, существовали отличия и в особенностях пушного промысла. Чукчи всегда добывали очень много пушного зверя, меняя потом шкурки песца, чернобурки, пыжика, полярного волка и белого медведя на всякие товары бытового назначения: ружья, патроны, кастрюли, топоры и пилы, чай и табак. Саамы же добывали пушного зверя в разы меньше, преимущественно рыжую лису, куницу, бобра, и очень редко – песца.
Для саамов главным являлось оленеводство, причём, кочевали они только вблизи своих сёл и стационарных стойбищ.
В-третьих, значительно различался продовольственный рацион этих северных народов. Чукчи весь год питались мясом морских животных и северных оленей, употребляя рыбу в пищу нечасто, сугубо для разнообразия. И то, в основном, красную: кету, нельму и горбушу.
Саамы же ели мясо только в холодное время года: поздней осенью, зимой и очень ранней весной, а всё остальное время питаясь разнообразной рыбой, лепёшками из ржаной муки, грибами и ягодами. Бывали, конечно, и исключения, когда в летнее время забивали оленя, но крайне редко.
Их приезд исключением не стал: низенькая саамка, одетая в пёстрый сарафан в виде юбки на лямках и широкую цветастую кофту, с ситцевым платком на голове, быстро заставила стол разнокалиберными тарелками и блюдами с варёной, жареной, копчёной и вяленой рыбой. Посередине стола женщина разместила две деревянные бадейки с мочёной прошлогодней брусникой и морошкой, отдельно, на угол стола, положила нечто, завёрнутое в серую тряпку, от которой ощутимо пованивало.
– Агафья! Сейчас же убери! Сколько раз можно говорить! – неожиданно рассердился Ефремов. Дождавшись, когда женщина унесёт из комнаты странный свёрток, пояснил:
– Третий год уже живу в Ловозере, но к данному деликатесу так и не привык. Это, видите ли, «рыбка с душком». Берут только что пойманного сига или язя, потрошат, чуть подсаливают, заворачивают в тряпку и на сутки-другие зарывают в землю. Аромат получается – словами не передать. Желудок тут же, сам по себе, выворачивается наизнанку. Хорошо ещё, что Агафья тряпку развернуть не успела…
– А что такого? – неожиданно обиделся Илья. – Очень даже и вкусно. Откуда ты, начальник Иван, знаешь, может, гостям и понравилось бы?
Ассортимент рыбных блюд экзотикой не поражал: куски варёной щуки, жареная крупная плотва, вяленый хариус, налим холодного копчения, озёрная форель, запеченная в тесте.
«Да, сейчас бы оленятинки!», – размечтался Ник. – «Как тогда, на Чукотке: жареная печень, чуть недоваренная розовая грудинка, запечённые на углях мозги…».
– А, вот, эта жёлтая рыба как называется? – спросил любопытный Банкин, указывая пальцем на миску, в которой истекали капельками жира янтарные куски рыбы.
– Это прошлогодний лох, – пренебрежительно махнул рукой сержант. – Лично я лоха не люблю, больно уж жирён, после него часто изжога бывает.
– Чилийский лох? – попробовал пошутить Ник.
Иван юмора не понял, объяснил совершенно серьёзно:
– Обыкновенный лох, ловозёрский. Лох – это не человек вовсе, как на Большой Земле принято считать, а сёмга, зашедшая поздней осенью на нерест. Отнерестилась, но не успела вовремя уйти в море. Перезимовав в проточном озере, через которое проходит нерестовая река, такая рыба из «красной» превращается в «жёлтую», да и вкус её многократно ухудшается. Но саамы почему-то считают, что лучше ловить лохов, чем всякую там сорную рыбу – плотву, окуня, щуку…
Ник осторожно разломил ржаную лепёшку, поднёс к носу, понюхал:
– А почему выпечка пахнет хвоёй?
Иван только тяжело вздохнул:
– Понимаете, лопари всегда в муку добавляли сосновую заболонь, это такой белый внутренний слой сосновой коры. Потому добавляли, что муки всегда не хватало. Сейчас с мукой всё хорошо, перебоев в снабжении не наблюдается, а всё равно – добавляют. Привычка, одно слово, никак не могу отучить…
Агафья унесла тарелки и миски с недоеденной рыбой, вернулась с небольшим кипящим самоваром в руках. Другая саамка, на голове которой вместо платка красовалось странное сооружение, отдалённо напоминающее русский кокошник, принесла заварной чайник, сахарницу с белыми неровными кусками рафинада, большие эмалированные кружки и несколько очень крупных, уже очищенных от шкурок луковиц.
Илья, смахивая с глаз частные мелкие слезинки, ловко нарезал лук на тоненькие ломтики, разложил эти ломтики по кружкам, залил до половины кипятком, немного погодя добавил заварки и предложил:
– Разбирайте кружки, дорогие гости! Угощайтесь лопарским чайком!
Напиток получился забористым: у всех на лбу выступил обильный пот, на глазах навернулись крупные слёзы, захлюпали носы. Несмотря на это, напиток получился по-настоящему вкусный, более того, чётко ощущалось, что он ещё и очень полезный, особенно – при лечении всяческих простудных заболеваний.