Карибский кризис
Шрифт:
Я корректно отвёлся, тогда он намекнул про займы, за которыми мне всё чаще приходилось к нему обращаться. Вот это был весомый довод, но не настолько сильный, чтобы я оставил на балансе кучу левых пассажиров плюс дорогостоящий офис. И тогда Блайвас завёл речь про помещение на Греческом проспекте — вот уже в десятый раз за последние три месяца. Дело было в следующем. Его тёща, Надежда Васильевна, которая вела бухгалтерию Северного Альянса, арендовала это помещение (площадью около 200 квадратных метров) под магазин сантехники, напополам с компаньонкой. У них вышел конфликт, и ей срочно нужно переоформить договор аренды на другую фирму.
— Ну так пусть переоформит, при чем тут я? — резонно ответил я. — Неужели проблема открыть новую фирму?
Блайвас принялся меня уговаривать: мол,
— …Помоги мне в этом вопросе, от тебя, по большому счету, нужны лишь твои документы. Теща расторгнет договор аренды, кинет свою дольщицу, и переоформит аренду на твою фирму.
Я ответил на это, что не намерен ввязываться в проекты, требующие каких бы то ни было инвестиций. Тем более, что открывать аптеку в Петербурге — это безумие: здесь самая высокая плотность аптек на душу населения в России, несколько крупных сетей, с которыми абсолютно бесполезно конкурировать по ценам. Переговоры длились несколько дней, Блайвас обрабатывал меня то в офисе на Мойке, 70, из которого я постепенно вывозил свои вещи, то утаскивал меня в свой любимый ресторан «Швабский домик» на Заневской площади. У меня не то что денег, и времени-то не было на всякие левые дела, и в конце концов я ответил резким отказом: у меня просто физически нет денег на аренду и на открытие аптеки. Блайвас ответил, что за аренду будет платить он — до тех пор, пока не откроется аптека. Что касается денег на оборудование, ремонт и товар — он пообещал сделать кредит на любую нужную мне сумму. Услышав про кредит, я призадумался. Блайвас спросил, сколько мне нужно.
— Пятнадцать миллионов, — моментально ответил я.
— …Кредит я тебе сделаю в Газпромбанке, — сказал он, поразмыслив.
В тот день я не дал окончательного согласия, хотя предложение меня заинтересовало — если Блайвас, как обещает, сделает кредит в течение ближайшего месяца, то можно забрать эти деньги, а договора аренды офиса на Большой Морской и помещения на Греческом проспекте расторгнуть. Блайвас доставал меня звонками до полуночи, предлагая всё более заманчивые условия, если я соглашусь оформить аренду на свою фирму. В итоге я сдался — уж очень сильно я нуждался в деньгах. Хотя мне было совершенно непонятно, почему у Блайваса свет сошелся клином именно на моей фирме. С его слов выходило, что от меня требуются лишь документы, только и всего — чтобы заключить договор муниципальной аренды (строго говоря, договор аренды заключался с неким ООО, являющимся хозяином помещения, но по ценам ненамного выше государственных). И без оплаты «переуступки права аренды» (распространенное явление, когда арендатор за деньги переуступает право арендовать муниципальное помещение в проходном месте, как правило, с возможностью выкупа его в собственность). Я недоумевал: «Если у Надежды Васильевны вся загвоздка в том, на кого переоформить аренду, то почему не сделает на одну из своих фирм, которых у неё пруд пруди? Ведь, связываясь со мной, она рискует — как все люди, я могу в любой момент подвести».
Мы проговорили условия: договор аренды оформляется на Совинком — потому что на балансе этой фирмы официально числится ультразвуковая установка со всеми необходимыми документами — планируемый предмет залога (чтобы не городить огород заново, решено было заложить её вторично). Кроме того, у Совинкома хорошие финансовые показатели — обороты по расчетным счетам в Волгопромбанке и Внешторгбанке — что значительно упрощает дело: банки охотнее дают кредиты фирмам с историей и солидными оборотами, чем пустышкам-однодневкам (которым дают лишь в исключительнейших случаях при железобетонных договоренностях с членами правления). Одним из обязательных условий было то, что я не плачу за аренду помещения на Греческом проспекте до тех пор, пока не получу кредит, а офис на Большой Морской мы содержим пополам.
На том мы порешили. Когда Ренат услышал об этом, он долго шумел — по его глубокому убеждению, нечего было вообще связываться с этим прожженым мошенником Блайвасом. И хотя я сам видел, что Блайвас крепко на руку нечист и за ним тянется длинный хвост всевозможных блудняков, но лично меня он пока что ни разу не подставил. А предлагаемый им кредит в Газпромбанке был для меня спасением.
Глава 46,
О том, как прошла предновогодняя встреча со святым Иосифом
Во второй половине декабря я прилетел в Волгоград — передать главврачу кардиоцентра Халанскому комиссионные и разобраться с делами на Совинкоме. Мы посовещались с Ренатом и решили, что не следует пока отказываться от услуг святого Иосифа, с ним нужно встретиться и обговорить условия дальнейшего сотрудничества, в первую очередь необходимо обсудить конкретные действия для возмещения экспортного НДС и разделительного баланса Совинкома (либо банкротства) для того, чтобы избавиться от долгов.
Я приехал к святому Иосифу в его офис, передал ему 100 тысяч из полагавшихся 150-ти, и, сославшись на сложности, пообещал закрыть долг до конца месяца. После чего мы приступили к обсуждению текущих дел. Понимая, что Расторгуев со товарищи действовали по указке из этого кабинета, я изложил своё видение ситуации с бунтовщиками таким образом:
— С недавних пор Расторгуев, Паперно, Бунеев и некоторые другие образовали коалицию неповиновения. Я не хочу содержать людей, которые мне не подчиняются. Поэтому я прислал из Петербурга своего брата, который отправил весь этот марш несогласных туда, куда Макар своих телят не гонял. И вздохнул спокойно, избавившись от лишних едоков. Уверен, что эта экономия поможет мне быстрее преодолеть кризис.
Откинувшись на спинку кресла, старый седой полковник скрестил руки и несколько мгновений буравил меня своим взглядом. Потом медленно произнес:
— Убрать этих людей, взять новых — не велика задача. Но это не решит тех проблем, которые накопились в твоем кооперативе. Тебе не кажется, что брожение умов — это следствие неразумной экономической политики, которую ты ведешь?
— Что же такого я делаю неразумного?
— Ты наделал долгов, и взвалил весь груз проблем на вновь принятых людей. Ты загрузил народ работой и ставил неразумные сроки. То, что ты поручил Расторгуеву сделать за месяц — это задача на два года. В принципе дело поправимо, и уволенные тобой люди как раз занимались решением проблем. Но теперь их нет. С кем мне взаимодействовать? Завтра я договорюсь в Центральной налоговой насчет возврата НДС, и кто из твоих сотрудников туда пойдет от моего лица? Что касается Юнитекса — то было блестящее решение бросить Совинком и начать работать через новую чистую фирму. Юнитекс — фирма с историей и всеми необходимыми лицензиями. В отличие от Совинкома, там нет никаких проблем, Юнитекс можно смело выставлять на все конкурсы, просто надо договориться об условиях. Думаю, 5-10 % от оборота директора Юнитекса бы устроило. Расторгуев решил прикормить Юнитекс, чтобы покрепче привязать к себе, и пострадал за инициативу.
Выслушав старого седого полковника, я вступил в полемику: мол, Паперно с Расторгуевым пришли на благополучную фирму и своим воровством и вредительством фактически её разорили, поэтому самый раз повесить на них всю сумму долга. Мои словопрения были пустой тратой времени, проговаривая текст, я размышлял над предложением по Юнитексу. Наконец, приняв решение, я его озвучил:
— А почему бы нам не шваркнуть директора Юнитекса и не прибрать фирму к рукам?! Зачем платить за то, что можно взять бесплатно? Махотин, директор фирмы — законопослушный, добропорядочный, честный, интеллигентный, совестливый, неполживый, рукопожатный, бесцветный и никчемный человечишка, одним словом — лох. У него не идут дела, поэтому он рад до усрачки сдавать в аренду свою контору, чтобы успешные ребята проводили через неё свои сделки и платили бы процент. Но насколько я разбираюсь в людях, он быстро забуреет и в самый ответственный момент станет выкручивать нам руки.