Карл Барт Очерк догматики
Шрифт:
Воплощение Слова есть в высшей степени конкретное событие, в котором определенную роль может играть и какое-то человеческое имя. Божье Слово носит характер hie et nunc. Совсем неверно мнение Лессинга о том, что Слово Божье будто бы представляет собой «вечную истину разума», а не «случайную историческую истину». Тем не менее история Бога есть случайная историческая истина, каковой является и этот мелкий местный комендант. Бог не постыдился существовать в таком случайном состоянии. С теми факторами, которые определяют наши человеческие времена и человеческую историю, соотносится, благодаря имени Пон-тия Пилата, также жизнь и страдание Иисуса. Мы не оставлены одни в этом ужасающем мире. В эту чужбину к нам пришел Бог.
Ясно, однако, что именно то обстоятельство, что Иисус Христос при Понтии Пилате может лишь страдать и может лишь умереть, характеризует эту всемирную историю как нечто в высшей степени сомнительное. Становится очевидным, что мы имеем дело с преходящим миром, со старым эоном, с таким миром, в котором Иисус в полном бессилии и беспомощности противостоит его типичному представителю Понтию Пилату. И мировая Римская империя покрывает себя позором, как покрывает себя позором Пилат в качестве наместника
Было бы, однако, неверно остановиться на этом. Ведь эпизоду с Пилатом во всех четырех Евангелиях уделяется слишком большое внимание, чтобы можно было удовлетвориться лишь констатацией, что Пилат представляет собой человека мира вообще. Кроме того, он государственный деятель и политик, и потому встреча между миром и Царством Божьим носит в данном случае особый характер. Здесь мы имеем дело не со встречей между Царством Божьим и человеческой наукой, человеческим обществом, человеческим трудом, а со встречей между Царством Божьим и государственным порядком. Пилат представляет здесь, таким образом, тот порядок, который противостоит порядку, представляемому Израилем и церковью. Он является представителем императора Тиберия. Он представляет всемирную историю, каковая во все времена организована государственным образом. То обстоятельство, что Иисус Христос пострадал при Понтии Пилате, означает также и то, что Он подчинился этому государственному порядку: «Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше». Иисус Христос в полной мере серьезен, когда говорит: «отдавайте кесарево кесарю».
Христос воздает должное Пилату, Он не посягает на его авторитет. Он претерпевает страдание, но не протестует против того, что Пилат должен вынести ему приговор. Другими словами, государственный порядок является тем пространством, в котором совершается и его действие — действие вечного Слова Божьего. Это пространство, в котором по человеческому усмотрению под угрозой применения и через использование физической силы решается вопрос о том, что верно и что неверно во внешней жизни людей. Это государство, это то, что мы называем политикой. Все, что совершается в политической сфере, так или иначе представляет собой попытку применить силу. Происходящее в мире всегда упорядочено государственным образом, хотя, к счастью, не только государственным. В средоточии этого государственно упорядоченного мира и является Иисус Христос. Претерпевая страдание при Понтии Пилате, и Он принимает участие в этом порядке, и потому стоит поразмышлять о том, что должно означать это обстоятельство, как выглядит при этом внешний порядок, как выглядит вся эта действительность Понтия Пилата, если посмотреть на нее, исходя из страждущего Господа.
Здесь не место развернуто излагать христианское учение о государстве, которое нельзя отделять от христианского учения о церкви. И все же следует сказать несколько слов, поскольку дело обстоит так, что в этой встрече Иисуса и Пилата in mice представлено в совокупности все, что, исходя из Евангелия, следует думать и говорить о сфере полиса.
Государственный порядок, государственная власть, какими они предстают в случае Понтия Пилата, прежде всего проявляются, несомненно, во всей своей человеческой извращенности и неправедности. Можно сказать, что если где-нибудь государство и выступает как несправедливое государство, то это здесь, и если где-нибудь государство покрывало себя позором, а политика являла себя как нечто чудовищное, то это произошло опять-таки здесь. Что делает Пилат? Он делает то, что в той или иной степени всегда делали политики и что во все времена составляло момент отправления политики: он стремится спасти и сохранить порядок в Иерусалиме и тем самым одновременно сохранить и свои властные полномочия посредством отказа от того ясного права, соблюдать которое он, собственно, и поставлен. Примечательное противоречие! Его долг — определять, где право и где беззаконие, в этом его raison d’etre, а он для того, чтобы сохранить свои позиции, «из страха перед иудеями» отказывается делать именно то, что он в действительности призван делать, — он уступает. Он ведь не осуждает Иисуса — он не может Его осудить, он считает Его невиновным, и тем не менее он отказывается от Него. А поскольку он отказывается от Иисуса, то отказывается тем самым и от себя самого. Так как он становится прототипом всех преследователей церкви и в нем уже виден Нерон, так как в этом случае проявляется в действии несправедливое государство, то покрывается позором государство как таковое. Государство в лице Пилата лишает себя самой основы своего существования и становится разбойничьим притоном, гангстерским государством, организацией безответственной банды. Это называется политикой. И разве вызывает удивление, что люди предпочитают большей частью отворачиваться от этого! И если государство в течение многих лет и десятилетий являло себя только таким образом, то разве удивительно, что люди устали от всей сферы политики? И действительно, государство, предстающее в таком виде, государство в виде пилатов, есть прямая противоположность церкви и Царству Божьему. Это государство, каким оно описывается в Новом Завете (Откровение Иоанна Богослова, 13).
Однако это еще не все, и нельзя останавливаться на этом. Пилат прежде всего позволяет увидеть просто вырождение государства и увидеть также несправедливое государство. Однако и в этом кривом зеркале нельзя не увидеть возвышенный, благой порядок, который устанавливается, сохраняется и действует, справедливое государство, которое хотя и оскверняется несправедливыми действиями людей, но может быть полностью устранено в такой же малой степени, как и праведная церковь, поскольку основывается на божественном установлении и распоряжении. Власть, которой обладает Пилат, дана ему сверху, несмотря на то что он злоупотребляет ею. Иисус признал это, точно так же как позднее Павел призвал римских христиан признать и за государством Нерона божественное распоряжение и установление, призвал подчиниться этому распоряжению, а также сторониться
Язычник, который принимает Иисуса из грязных рук Иуды, высших священников и народа Иерусалима, сам человек с грязными руками, этот язычник — плохой (вопреки воле, справедливый!) государственный деятель Понтии Пилат. Он и в этом отношении является, как назвал его Гаманн, судебным исполнителем Нового Завета, в определенном смысле практически основателем церкви из иудеев и язычников. Таким образом, Иисус торжествует над тем, от чьей низости Он должен страдать. Таким образом, Он торжествует над миром, вступив в который Он должен претерпеть страдание. Таким образом, Он есть Господь и там, где Он отвергается людьми. Таким образом, именно государственный порядок, несмотря на свое вырождение вследствие человеческой вины, тогда, когда Иисус подчиняется ему, призван показать, что в действительности он подвластен Ему. Вот почему христиане молятся за носителей государственного порядка. Вот почему они несут ответственность за поддержание этого порядка. Вот почему задача христианина — стремиться к лучшему для града, почитать божественное установление и учреждение государства, с тем чтобы, исходя из высшего своего знания, выбирать и желать справедливое, а не плохое государство. Такое государство делает честь, а не бесчестие, как Пилат, тому обстоятельству, что оно обладает своей властью «сверху». Кроме того, христиане уверены, что право Бога в политической жизни обладает превосходством и там, где оно не признается и затаптывается людьми. Они уверены в этом благодаря страданию Иисуса — Иисуса, которому дана вся власть на небе и на земле. Все предусмотрено таким образом, что злой, мелкий Пилат в конечном счете останется ни с чем. Как может христианин занимать его сторону?
Лекция 17 РАСПЯТОГО,
УМЕРШЕГО И ПОГРЕБЕННОГО,
СОШЕДШЕГО В АД
В смерти Иисуса Христа Бог унизил себя и согласился реализовать свое право по отношению к грешному человеку таким образом, чтобы стать на его место и раз и навсегда взять на себя и избавить человека от проклятия, постигшего его, от наказания, которого он заслуживает, от прошлого, навстречу к которому он спешит, от одиночества, в которое он погрузился.
Тайна воплощения развертывается в тайну Страстной пятницы и Пасхи. И вновь дело предстает таким образом, как это часто происходит во всей этой целостной тайне веры, — мы должны видеть и то и другое в совокупности, одно следует всегда понимать, исходя из другого. Тем не менее в истории христианской веры всегда случалось так, что знание христиан тяготело то в одну сторону, то в другую. Можно констатировать, что Западная церковь, церковь Западной Европы, продемонстрировала решительную склонность к theologia cruris, то есть склонность выделять и подчеркивать то, что Он был отдан на муки из-за наших прегрешений. В то же время Восточная церковь скорее вьщвигает на передний план то, что Он воскрешен ради нашего оправдания, и тем самым склоняется к theologia gloriae.
Нет смысла противопоставлять одно другому в этом деле. Вы знаете, что Лютер с самого начала усиленно разрабатывал западноевропейскую позицию — не theologia gloriae, a theologia cruris! To, что Лютер имел в виду при этом, было правильным. Не следует, однако, воздвигать и закреплять какую-либо противоположность, поскольку не существует theologia cruris, которая не находила бы свое дополнение в theologia gloriae. Конечно, нет никакой Пасхи без Страстной пятницы, но столь же очевидно, что нет никакой Страстной пятницы без Пасхи! В христианство легко привносится слишком много скорби, а затем и пустопорожнего. Но если крест есть крест Иисуса Христа и речь не идет о каком-то размышлении относительно креста, которому может предаться и всякий язычник, то нельзя ни на мгновение забывать или упускать из виду, что распятый на третий день воскрес из мертвых! В этом случае Страстная пятница будет отмечаться совершенно по-иному, и было бы, вероятно, хорошо именно в Страстную пятницу петь не грустные, печальные, страстные песни, а начинать уже петь пасхальные песни. Ведь в Страстную пятницу не произошло чего-либо печального и прискорбного, поскольку Он воскрес. Я хотел предпослать данной лекции эти слова, присовокупив к ним просьбу о том, чтобы то, что мы будем говорить о смерти и о страданиях Иисуса Христа, не воспринималось абстрактно, но уже сейчас мы видели его славу.
Это средоточие христологии в старой теологии описывалось с помощью двух основных понятий: exinanitio и exaltatio Христа. Что означает в данном случае «унижение» и что означает в данном случае «возвышение»?
«Унижение» охватывает все то, что начинается с «пострадавшего при Понтии Пилате» и наиболее отчетливо проявляется в «распятого, умершего и погребенного, сошедшего в ад». Определенно речь идет прежде всего об унижении этого человека, который претерпевает страдания, умирает и уходит в совершенную тьму. Свое значение унижение и оставление на произвол судьбы этого человека приобретает потому именно, что этот человек есть Сын Божий, что это не кто иной, как сам Бог, который в Нем унижает и предает себя в руки людей.