Карл Густав Маннергейм. Мемуары
Шрифт:
Снабжение оружием и, прежде всего боеприпасами, несмотря на огромный их расход в феврале и марте, несколько улучшилось. Начиная с января, производительность отечественных предприятий увеличилась, да и закупки за границей набрали темпы. Получение боеприпасов для пехоты было обеспечено. Хотя дневной расход боезапаса тяжёлой артиллерии с начала февраля превышал производство снарядов на несколько тысяч единиц, мы с помощью жестокой экономии создали для лёгкой артиллерии резерв снарядов, соответствующий их двухнедельному расходу.
На конечной стадии войны самым слабым местом был не недостаток материалов, а нехватка живой силы. Фронт растянулся, все имевшиеся войска уже были задействованы, и люди смертельно утомлены. Сможем ли мы противостоять противнику до того, как весенняя распутица даст нам несколько недель на передышку? На протяжённом фронте, проходящем на труднопроходимой местности, это казалось вполне достижимым, но на главном театре военных действий, где способность к обороне была на грани срыва, отступление казалось неизбежным. А что будет потом? Сомнение в том, что западные державы смогут оказать нам помощь, становилось всё более ясным, а когда ожидаемое нападение немцев на Францию станет фактом, то мы останемся совсем одни. До тех пор, пока армия не разбита
13 марта 1940 года в 11.00, после беспрерывной 105-дневной борьбы, наши вооружённые силы на этот раз выполнили до конца свою задачу. В тот же день я подписал нижеследующий приказ, адресованный армии, но на самом деле он явился обращением ко всему народу Финляндии, — приказ, который передали по радио и повесили на стенах всех церквей страны:
«Солдаты славной армии Финляндии!
Между нашей страной и Советской Россией заключён суровый мир, передавший Советскому Союзу почти каждое поле боя, на котором вы проливали свою кровь во имя всего того, что для нас дорого и свято.
Вы не хотели войны, вы любили мир, работу и прогресс, но вас вынудили сражаться, и вы выполнили огромный труд, который золотыми буквами будет вписан в летопись истории.
Более 15000 из тех, кто отправился воевать, не увидят больше своего дома, а сколько таких, кто навсегда потерял способность трудиться! Но вы тоже наносили сильные удары, и когда сейчас две сотни тысяч ваших противников спят вечным сном под ледяным покровом или невидящим взглядом смотрят на наше звёздное небо, в этом не ваша вина. Вы не испытывали к ним ненависти, не желали им ничего плохого. Вы лишь следовали жестоким законам войны: убить или самому быть убитым.
Солдаты! Я сражался на многих полях, но не видел ещё воинов, которые могли бы сравниться с вами. Я горжусь вами так же, как если бы вы были моими детьми, горжусь воинами северной тундры, горжусь бойцами равнин провинции Похьянмаа, лесов Карелии, улыбчивых коммун Саво, плодородных нив в Хяме и Сатакунта, шумных берёзовых рощ в Усима и Варсинайс-Суоми. Я одинаково горжусь жертвами, которые принесли на алтарь Отечества простой парень из крестьянской избы, заводской рабочий и богатый человек.
Благодарю вас всех, офицеров, унтер-офицеров и рядовых, но особо хочу отметить жертвенную храбрость и доблесть офицеров резерва, их чувство долга и талант, с которым они выполняли несвойственную для них задачу. Да, их жертва — самая большая в войне, но она была принесена с радостью и непоколебимой готовностью.
Благодарю штабных офицеров за их мастерство и искусный труд и, наконец, шлю слова благодарности моим ближайшим помощникам, начальнику генерального штаба и главному квартирмейстеру, командующим армиями и командирам корпусов и дивизий, которые часто невозможное делали возможным.
Благодарю армию Финляндии, все её рода войск, которые в благородном ратном деле вершили героические дела с самых первых дней войны, благодарю за храбрость, с которой они боролись с противником, по силам превосходящим их во много раз и частично вооружённым незнакомым оружием, благодарю их за упорство, с каким они вгрызались в каждую пядь родной земли. Уничтожение более 1500 русских танков и более 700 самолётов говорит о героических подвигах, которые часто совершали отдельные лица.
Я чувствую радость и гордость, думая о славных женщинах «Лоттасвярд» и их вкладе в войну, об их самоотверженности и безустанной работе во многих областях, которая высвободила тысячи мужчин для фронта. Их благородный дух поддерживал армию, чью благодарность и уважение они заслужили полностью.
Почёт и уважение тем рабочим, которые в суровое время войны стояли у станков, часто добровольно, во время воздушных налётов, выпуская необходимое для армии снаряжение, а также тем, кто без устали под огнём противника работал над укреплением позиций. Благодарю вас всех от имени отечества.
Несмотря на храбрость и самопожертвование, правительство было вынуждено заключить мир на суровых условиях, что, однако, легко объяснимо.
Наша армия небольшая, резервов и кадров недостаточно. Мы не вооружались для войны против великой державы. Нашим мужественным солдатам, защищающим государственные границы, приходилось с огромным напряжением добывать себе то, чего у них не было, строить оборонительные линии, которые отсутствовали, пытаться получить помощь, которая не пришла. Необходимо было добывать оружие и снаряжение в то время, когда все страны спешно вооружались, готовясь к встрече бури, несущейся сейчас над миром. Наши героические дела вызывают восхищение во всём мире, но мы и сейчас, после войны, длившейся три с половиной месяца, остались почти одинокими. Помощь из-за границы, пришедшая на наши фронты, составила всего лишь два батальона, усиленных артиллерией и авиацией, — на фронты, где наши солдаты вели борьбу денно и нощно без возможности замены, отражая атаки всё новых и новых соединений противника, напрягая до предела свои физические и душевные силы.
Когда будет написана история этой войны, мир увидит, какой героический труд проделан нами.
Без той щедрой помощи, которую оказали нам Швеция и западные державы в виде вооружения и снаряжения, мы не смогли бы так долго сражаться против бесчисленных артиллерийских орудий и самолётов противника.
К сожалению, крупномасштабные обещания помощи, которые давали западные страны, оказалось невозможно выполнить, так как наши соседи, заботясь о себе, не позволили пропускать войска через свои территории.
Выдержав кровавые бои, длившиеся в течение шестнадцати недель без передышки днём и ночью, наша армия и сейчас стоит непобедимой перед противником, который, несмотря на огромные потери, только вырос в своей численности. Наш внутренний фронт, на котором бесчисленные воздушные налёты сеяли ужас и смерть среди женщин и детей, также не поддался. Наши сожжённые города и превращённые в руины деревни, находящиеся далеко за линией фронта, вплоть до западной границы страны, — наглядное свидетельство того, что пережил наш народ за прошедшие месяцы.
Судьба наша сурова, поскольку нам пришлось оставить чужой расе, у которой иное мировоззрение и другие нравственные ценности, землю, которую сотни лет мы возделывали трудом и потом.
Но
Мы с гордостью осознаем наше историческое призвание — защиту западной цивилизации, — которое мы продолжаем выполнять, призвание, веками являвшееся частью нашего наследства, но мы знаем и то, что до последнего гроша расплатились с кредитом, предоставленным нам Западом».
Важнейшие причины провала русскими «молниеносной войны» уже упоминались.
Возможно, к этому стоит добавить кратко, почему сложилось такое отрицательное впечатление о действиях Красной Армии во время Зимней войны, особенно в связи с тем, что в процессе большой войны сыграло значительную роль. Если бы общая оценка боевых действий советских войск в войне против Финляндии не была бы столь отрицательной, Германия едва ли бы так недооценила возможности русского колосса и повторила ошибки Наполеона.
На чём основана была оценка Красной Армии, ставшая всеобщей после советско-финляндской зимней кампании?
Первое, что бросалось в глаза, — это диспропорция между огромным вкладом и ничтожным результатом. Уже в первую неделю войны против Финляндии были брошены неожиданно большие силы. Как уже говорилось, группировка их достигала 26—28 пехотных дивизий, а позднее возросла до 45, из которых 25 сражались на Карельском перешейке и 20 — на восточном фронте. Их поддерживали корпусная и армейская артиллерия и отдельные механизированные части. Против нас было выставлено примерно 3000 танков, часть из которых были средними и тяжёлыми. Во всей Красной Армии насчитывалось, за исключением дальневосточных, 110 дивизий и 5000—6000 современных танков. Это значило, что почти половина активных дивизий, дислоцировавшихся в европейской части России и в Западной Сибири, были мобилизованы и брошены на Финляндию. Если прибавить к этому специальные войска, то численность противника достигала почти миллиона человек, часть из которых имела опыт ведения войны в Польше.
Интересным частным фактом являлось и то, что войска наступавшего противника были взяты из семи военных округов. Помимо Ленинградского округа войсковые соединения послали Московский, Калининский, Орловский, Белорусский, Харьковский и Одесский округа. Следовательно, только четыре округа европейской части России (Киевский, Волжский и оба Кавказских) не затронула советско-финляндская зимняя кампания.
Неудачи и потери, следовательно, потрясли большую территорию европейской части России.
Характерной ошибкой верховного командования русских было то, что оно начало войну, не приняв во внимание основные факторы ведения боевых операций против Финляндии: характера театра военных действий и оценки противника. Недооценку последнего фактора понять можно в связи с нашей бросающейся в глаза материальной слабостью, но наиболее удивительно то, что русское военное руководство не сообразило, что организация войск слишком тяжела для действий на северной местности в условиях зимы. Как могли войска равнинных районов, хотя и привыкшие к суровым зимам, вести военные действия в лесной местности, которой они и в глаза не видели? В Ленинградском, Калининском и Московском округах у русских имелась возможность обучения войск в условиях, похожих на те, с которыми им пришлось встретиться в Финляндии. Ошибка в оценке сил нашего сопротивления показывает, сколь легкомысленно был разработан план войны и как слепо русские верили в неограниченные возможности современной техники. В этой области их военные теоретики раньше других разработали теории, которые впоследствии применили немцы на равнинах Польши. Но Финляндия — страна лесов, а не Польша!
Естественно, трудно сказать, в какой степени ответственно политическое руководство на вершине советской иерархии за те чисто военные ошибки, которые были допущены в плане войны, операциях и организации. Однако всё же можно утверждать, что его влияние было огромно, как и влияние политруков, действовавших в войсках. То, что каждый приказ сначала должен был получить одобрение политического органа, конечно, вызывало задержку и путаницу, а также ослабление инициативности и желания нести ответственность. Такая организация, конечно, не ограничивалась только военными кругами, но борьба за власть с 1935 года была особенно ожесточённой в вооружённых силах, которые во время чистки потеряли своих опытнейших руководителей. Офицерский корпус стал от этого однороднее, но уровень образования кадров и их компетентность значительно снизились. Из офицеров царского периода остались лишь единицы.
Несомненно, политическое руководство следует принять во внимание как фактор, воодушевлявший солдат. Это особенно было заметно на первоначальном этапе войны, когда политрукам приходилось восстанавливать порядок в подразделениях и когда необходимо было всеми средствами заставить не желавшие того части идти в атаку. То обстоятельство, что окружённые подразделения не сдавались, несмотря на холод и голод, тоже в основном результат работы политруков, которые вдалбливали солдатам в голову, что их родных ждёт месть, а сами они умрут от пыток, если попадут в руки врага. Во многих случаях, как офицеры, так и рядовые решали лучше застрелиться, чем сдаться в плен. Политруки вмешивались в разработку всех тактических приказов, отдаваемых на основе первых неудач, что приводило к поразительному смешению тактики и пропаганды.
Начальствующий состав русской армии представляли люди храбрые, обладающие крепкими нервами, их не очень беспокоили потери. Для верхних «этажей» командования были характерны нерасторопность и беспомощность. Это находило отражение в шаблонности и ограниченности оперативного мышления руководства. Командование не поощряло самостоятельное маневрирование войсковых подразделений, оно упрямо, хоть тресни, держалось за первоначальные планы. Русские строили своё военное искусство на использовании техники, и управление войсками было негибким, бесцеремонным и расточительным. Отсутствие воображения особенно проявлялось в тех случаях, когда изменение обстановки требовало принятия быстрых решений. Очень часто командиры были не способны развить первоначальный успех до победного финала. Так, нашим войскам на Карельском перешейке — в условиях как позиционной, так и манёвренной войны — удавалось то и дело отрываться от противника и переходить на новые позиции. В начальной фазе войны взаимодействие между родами русских войск было более чем недостаточным, но со временем противник обрёл необходимый опыт и научился им пользоваться.