Карл Ругер. Боец
Шрифт:
Шаг, еще шаг и еще один. Поворот, шаг в сторону, улыбка женщины, полагавшей, что он ее хочет, двойной шаг…
Нагретый воздух дрожит, высокие голоса альтов заставляют шевелиться волосы на загривке, мечется пойманная в клетку ребер душа.
Шаг, еще шаг, рука…
Ах, пропади все пропадом! Танцевать Карл не любил. Любил когда-то, но давно забыл, зачем это нужно. И женщина эта, безымянная, потому что и имя и титул забылись в то же мгновение, как были произнесены, светловолосая и зеленоглазая женщина ему была не нужна тоже. Но правила игры требовали, чтобы Карл танцевал,
Шаг, еще шаг, поворот, взгляд…
Вот! Он увидел ее и сразу же понял: это она, та единственная женщина, которая ему действительно была теперь нужна.
Счастливая женщина, подумал Карл, изучая ее лицо. Красивая и счастливая.
Женщина танцевала с кем-то из его командиров, но взгляд ее, как и сердце, принадлежали другому. Этот кавалер танцевал всего в нескольких парах от нее, но и он не принадлежал той даме, которую вел в танце. Он был высок и хорошо сложен. А еще он был молод и страстно влюблен. Что могло быть лучше этого?
За час до начала бала к нему зашел субинтендант Вайль. Как и положено интенданту, он был толст и плешив, одышлив и неряшлив в одежде. В общем, он был именно таким, каким должен был быть. Он бочком протиснулся в кабинет Карла, пугливо втянув голову в плечи и нещадно потея, быстро осмотрел помещение рыскающим взглядом маленьких бесцветных глазок, едва видимых на заплывшем жиром лице, и робко присел на предложенный ему стул.
– Как служба? – с любопытством спросил его Карл.
– Нормально, – пожал Вайль толстыми плечами. – Какая наша служба?! Краду помаленьку, тем и жив.
– И много украли?
– Достаточно, – подумав, ответил интендант, но выражение его лица говорило об обратном.
– Рад за вас, – усмехнулся Карл.
– А уж я-то как рад! – усмехнулся в ответ Вайль. – Не поверите, господин маршал, завел себе молодую любовницу, ну вы понимаете…
– Понимаю, – кивнул Карл. – Хотите вина, Василий?
– Ни в коем случае! – протестующе поднял свои пухлые ручки Вайль. – От вина, Карл, как вы, может быть, помните, я засыпаю. А мне еще работать… до утра.
– Тогда могу предложить воду.
– Я бы выпил пива, – нейтральным тоном сообщил субинтендант. – Но у вас его нет.
– Нет, – согласился Карл. – Итак?
– Шпиён на шпиёне, – грустно сообщил Вайль. – А кто не шпион, тот предатель или мятежник. Гнусные люди, Карл, совершенно отвратительные, но других у Единого для нас теперь нет.
– А у вас много людей?
– Не много, недостаточно. Я читаю ситуацию, как дневник простушки. Ничего особенно интересного, но захватывает.
– Ну так расскажите мне, Василий, что-нибудь из ее впечатлений. Может быть, меня это даже развлечет.
– Может быть, – кивнул интендант. – Может быть. Нас здесь сильно не любят, Карл, очень сильно. Однако пока боятся.
– Но долго это не продлится, не так ли? – спросил Карл.
– Есть мнение, что вы можете разбить гароссцев.
– Вот как! – Карл был искренне удивлен. Сам он придерживался прямо противоположного мнения. Пока.
– У вас хорошая репутация, Карл, – помолчав несколько секунд, объяснил Вайль. – И, как это ни странно, слухи о ваших подвигах достигли
Шаг, приставить ногу, поворот…
Эти двое смотрели друг на друга так, что ошибиться в природе их чувств было невозможно.
Любовь, подумал Карл, наблюдая этот разговор глаз. Это любовь.
Он протянул руку своей партнерше, увидел на мгновение блеск в ее зеленых глазах и вздохнул. Разумеется, про себя.
Похоть это не любовь, милая, подумал он равнодушно. Это скотство. Мы с тобой скоты, дорогая, а они любовники.
Карл не завидовал. Зависть как сильное чувство или побудительный мотив ему была практически неведома. Однако и похоти, как он определил сейчас то, что раньше предпочитал называть страстью, он не испытывал тоже. Голова Карла была занята другим, сердце молчало, а желание ушло, как вода в сухой песок, в мягкую, податливую женщину, которую подложили ему в постель прошлой ночью.
Шаг, еще один, третий шаг, поворот… Счастливая женщина, снова подумал он. А будет еще счастливее, когда узнает, как ее любит ее герой!
Три удара.
Один из уважения к противнику.
Вы правы, мой друг, наглецов следует учить сталью.
Второй из уважения к себе.
Легкие победы дешево стоят.
Третий – на потребу публики.
Вам будет о чем рассказывать, друзья. Смотрите.
Четвертый удар должен был стать смертельным. Карл знал, как это сделать. Более того, он делал это неоднократно, вот только нынче у него были совсем другие планы. Он чуть изменил угол атаки своего меча, и чужой меч ударил его в бок. В последний момент Карл, впрочем, сместил свое тело вправо, чуть-чуть, едва заметно (и кто бы это смог заметить?), но достаточно, чтобы уберечь ребра. Однако кожей и кровью он пожертвовал сполна. Его противник сам не ожидал такого быстрого и эффектного финала, он растерялся и отступил на шаг назад, открывая грудь, но убивать его Карл не собирался.
Маршал Ругер пропустил удар, вздрогнул, отшатнулся, едва устояв на подкосившихся ногах, и с удивлением посмотрел на свой бок. Кровь, хлынувшая из широкой раны, быстро пропитала ткань белой рубашки. Кто-то вскрикнул, кто-то что-то быстро сказал, но Карл, по-видимому, не должен был обращать внимание на что-нибудь, кроме быстро расползающегося по рубахе кровавого пятна.
«Я убит? – подумал он равнодушно. – Тяжело ранен? Где-то так. Теперь самое время красиво упасть».
– Что?.. – хрипло спросил Карл Ругер и начал медленно оседать на землю.
Состояние раненого было окутано туманом неопределенности, но легко угадывалось привыкшими читать между строк людьми. Личный доктор командующего говорил о «легком недомогании», вызванном поверхностными повреждениями кожных покровов. Это было правдой, но лекарю не верили, потому что больной на людях не появлялся, а те немногие, кого он принимал у себя, выходя из покоев маршала, предпочитали хранить многозначительное молчание. Особенно многозначительны были тоскующие глаза Якова Герца – грандмэтра арбалетчиков – и горделивая осанка генерал-капитана Верина, назначенного временно исполнять обязанности главнокомандующего.