Карл Смелый, или Анна Гейерштейнская, дева Мрака
Шрифт:
— Давно ли это случилось?
— Прошло только три дня, как королева Маргарита таким образом оставила Э. Дальше нам нельзя ехать верхом. Вы видите монастырь, возвышающийся между двумя высокими утесами, которые составляют гору Побед. К нему одна только дорога по этой лощине, в которой, как в гнезде, стоит монастырь Марии Победоносной, и дорога эта усеяна опаснейшими пропастями. Чтобы подняться на гору, вам надо идти по узенькой тропинке, которая, извиваясь по утесам, ведет на вершину горы, к монастырским воротам.
— А что ты будешь делать с лошадьми? — спросил Артур.
— Мы отдохнем в гостинице, выстроенной под горой добрыми
Артур осмотрелся вокруг и действительно увидел на горизонте облака, которые угрожали совершенно переменить погоду, до тех пор ясную и тихую. Он вступил на крутую каменистую тропинку, которая вела на гору то прямо по отвесным скалам, то огибаясь вокруг для достижения вершины. Тропинка эта вилась сквозь частый кустарник, который затруднял путь пробирающегося сквозь него путешественника. Препятствия встречались так часто, что час прошел прежде, нежели он достиг вершины Победоносной горы и входа в стоящий на вершине этой горы дивный монастырь того же имени.
Мы уже сказали, что гребень горы, состоящий из голого камня, разделялся расселиной на два утеса, между которыми был построен монастырь. Фасад здания был в самом древнем готическом, или, по тогдашнему названию, в саксонском вкусе и совершенно соответствовал дикому виду голых утесов, к которым здание казалось приросшим и которые окружали его, оставляя только небольшую ровную открытую площадку, где с великими трудами и собрав со всей горы землю монахи развели небольшой садик.
Звон колокола вызвал привратника этого чудного по своему местоположению монастыря. Артур заявил ему о себе, что он английский купец по фамилии Филипсон, желающий иметь счастье представиться королеве Маргарите. Привратник с большим почтением впустил чужестранца в монастырь и ввел его в приемную, из окон которой, обращенных к городу, представлялась обширная, великолепная картина южной и западной части Прованса. С этой стороны прибыл Артур из Э; но извилистая тропинка, по которой он взбирался на гору, заставила его обойти почти всю ее окружность.
Большой балкон, занимающий пространство между двумя утесами, которые в этом месте находились один от другого не далее двадцати футов, казалось, нарочно был устроен во всю длину здания для того, чтобы с него можно было наслаждаться бесподобным видом. Артур, войдя на балкон, увидел под своими ногами пропасть глубиной, по крайней мере, пятисот футов от основания монастыря. Изумленный таким близким соседством со страшной бездной, Артур содрогнулся и отвел глаза, чтобы полюбоваться представляющейся вдали живописной картиной, слабо освещенной заходящим солнцем. Угасающие, красноватые лучи тускло озаряли обширное разнообразие холмов и долин, лугов и вспаханных полей, с городами, церквами и замками, из которых иные возвышались между деревьями, а другие стояли на утесистых высотах или украшали собой берега источников и озер, привлекающих к себе в этой сухой и знойной стране.
Остальная часть ландшафта представляла в ясную погоду такие же предметы, но теперь они были покрыты черной тенью надвигающихся облаков, которые, постепенно распространяясь почти по всему горизонту, угрожали закрыть собой солнце, хотя царь света боролся еще, как бы желая отстоять свое право господствовать, подобно умирающему герою, славному даже в минуту своего падения. Дикие звуки, похожие на стоны или рев, производимые ветром в многочисленных пещерах утесистой горы, увеличивали ужас этого зрелища и казались предвестниками ярости отдаленной бури, хотя в воздухе царствовала какая-то сверхъестественная тишина. Смотря на эту необыкновенную картину, Артур не мог не отдать справедливости монахам, избравшим это дикое и живописное место, откуда они могли созерцать природу во всем ее первобытном величии и сравнивать ничтожество человека с ее ужасными явлениями.
Артур так засмотрелся на расстилающуюся перед ним чудную картину, что почти забыл о важном деле, которое привело его в это место, как вдруг он опомнился, увидев перед собой Маргариту Анжуйскую, которая, не найдя его в приемной, вышла на балкон, чтобы поскорее с ним увидеться.
Королева была в черном платье без всяких украшений, кроме узкой золотой повязки, удерживающей ее длинные черные волосы, которые от лет и несчастий начинали уже седеть. В эту повязку было воткнуто черное перо и алая роза, символ Ланкастерского дома.
Королева, вероятно, строго взыскала бы с другого посланного, не найдя его на своем месте в ту минуту, когда она вошла; но Артур напомнил ей ее любимого, безвременно погибшего сына, на которого был очень похож. Маргарита любила мать Артура как сестру, и вид Артура возбуждал в свергнутой с престола королеве те же самые чувства материнской любви, которые пробудились в ней при первом их свидании в Страсбургском соборе. Он, согласно принятому тогда этикету, стал перед ней на колени, но она подняла его и очень милостиво начала расспрашивать о данном ему от отца поручении к ней и о прочих новостях, которые он мог узнать во время своего кратковременного пребывания в Дижоне.
Потом она спросила у него, по какой дороге герцог Карл двинулся со своим войском.
— Судя по словам начальника его артиллерии, — отвечал Артур, — кажется, что к Невшательскому озеру, у берегов которого он намеревается напасть на швейцарцев.
— Упрямый безумец! — вскричала королева. — Он похож на человека, который лезет на гору для того, чтобы встретить дождь на половине дороги! И неужели отец твой, — продолжала Маргарита, — советует мне пожертвовать остатками обширных земель, бывших некогда во владении нашего царственного дома, и за несколько тысяч монет, за ничтожную помощь несколькими сотнями копий отдать наше последнее достояние этому гордому эгоисту Карлу Бургундскому, который алчно хочет прибрать к себе все, что мы имеем, предлагая взамен столь слабую помощь или даже пока еще только обещание этой помощи?..
— Я бы дурно исполнил данное мне моим отцом поручение, если бы оставил ваше величество при той мысли, что он склоняет вас к столь великому пожертвованию. Ему хорошо известна ненасытная страсть герцога Бургундского к завоеваниям. Несмотря, однако, на это, он полагает, что Прованс должен, по смерти короля Рене или даже еще прежде, перейти во власть герцога Карла или Людовика, короля французского, как бы ни было это неприятно вашему величеству. Отец мой, как воин и рыцарь, надеется на многое, если только он будет иметь средства сделать высадку в Великобританию. Но вашему величеству принадлежит решить это.