Карлики
Шрифт:
– Чем задушил, узлом?
– Конечно - а чем же еще? Удавчики завязываются в узел во время охоты, и то, что вы его увидели завязанным - это большая удача. Обычные удавы душат жертву, обвиваясь кольцами вокруг шеи, поэтому все то время, что удав душит жертву, он вынужден преодолевать ее сопротивление - ведь жертва стремится вырваться. А оркусов-ский удавчик завязывается в такой узел, который изнутри невозможно ни растянуть, ни развязать. Иначе говоря, у узла нет обратного хода. И удавчик, поймав жертву, может затягивать смертельную петлю так долго, как это ему необходимо: подтянет - передохнет,
– А как он потом развязывается?
– удивился я.
– Когда жертва погибает, ее мышцы расслабляются, соответственно удавчик тоже полностью расслабляет мышцы и узел повисает более или менее свободно, поэтому его можно без труда развязать.
– Но мне рассказывали, будто удавчик может развязаться только после того, как высосет из жертвы все соки, и она похудеет.
– Это не более чем легенда, - заверил меня Шлаффер, - или вы на что-то намекаете?
– Ничуть, - возразил я.
– А зачем вам Смит?
– спросил я без паузы.
– А вам он зачем?
– огрызнулся тот.
– Шлаффер, вы странный какой-то сегодня - то трясетесь, как лист на ветру, то грубите... Что с вами? Что вас тревожит, скажите мне, и мы вместе придумаем, как вам помочь, - ласково посоветовал я ему.
Мои увещевания не возымели никакого действия.
– Вы сами все прекрасно понимаете, - заявил Шлаффер, - и сколько бы вы ни пытались меня запугать, у вас ничего не выйдет. Вы подлый шантажист вот вы кто!
– прошипел он.
"Вот это новость! " - подумал я и постарался сообразить, хорошо для меня или плохо то, что Шлаффер считает меня шантажистом. Понять бы, чем я его так зацепил.
Запищал комлог - Бруц спешил с докладом.
– Ладно, потом договорим, - сказал я Шлафферу и добавил: - Десяти тысяч с меня хватит.
Я похлопал его по плечу - мол, иди собирай деньги, и пересел за другой столик, чтобы поговорить с Бруцем без помех. Шлаффера как ветром сдуло. Детектив сообщил, что на завтра Дидо запланировал экскурсию к Большой Воронке. Прогулочный флаер отправится от отеля к воронке ровно в десять утра. Я попросил Бруца найти мне пару свободных мест. Бруц поинтересовался:
– Одно для вас - это понятно, а для кого второе - для вашей спутницы?
– Нет, на этот раз спутница будет сидеть дома. Закажите место для Бланцетти.
– Я понимаю, вы хотите их свести - преступника и жертву, как в кино, усмехнулся Бруц, - а Бланцетти согласится?
– Надеюсь, что да. Кино - не кино, но либо она его вспомнит, либо Дидо чем-нибудь себя выдаст. Или, скажем, она сделает вид, что вспомнила, и попробует его... пошантажировать, что ли...
– Обвинения Шлаффера навели меня на эту мысль.
– Рискованная затея, - усомнился Бруц, - но если Бланцетти не будет против, то попробуйте. С местами во флаере проблем не будет.
Переговорив с Бруцем, я послал задание для Яны: либо найти, либо придумать, чем могли бы себя скомпрометировать Шлаффер и Симонян. По дороге к своему номеру я постучал в дверь Бланцетти, но там никто не откликнулся.
Татьяна сидела перед телевизором. На экране мелькали шикарные пляжи океанского побережья, и Татьяна, с каменным
– Ты неудачно выбрала программу, - сказал я ей.
– А ты - профессию, - ответила Татьяна.
– Сходила бы в бассейн окунулась...
– Уже сходила и уже окунулась.
– Не помогло?
– Отстань.
Я отстал. Затем позвонил через интерком в номер Бланцетти и оставил ей сообщение с просьбой связаться со мной как можно скорее.
– Зачем она тебе понадобилась?
– спросила Татьяна. Я честно ответил:
– По делу.
Татьяна фыркнула и снова уставилась в экран. Я включил гостиничный компьютер и до одиннадцати вечера просматривал местные и секторные новости. Попутно, используя свои каналы, я пытался установить местонахождение Лесли Джонса, но безуспешно. В одиннадцать я позвонил Абметову и изложил ему план действий. В содействии Абметова особой нужды не было, но все же лучше держать доктора в поле зрения. Абметов одобрил план и согласился составить мне компанию. На вопрос, поедет ли с нами Татьяна, я ответил "нет". Абметов ответил, что ему жаль, а Татьяна сказала "гы-гы, я так и знала". Мелькнула мысль, а не взять ли с собой Шлаффера - до полного, что называется, комплекта, но Шлаффер на звонки не отвечал, да к тому же без Йохана и Джонса полного комплекта все равно не получится.
Через двадцать минут после беседы с Абметовым позвонила Бланцетти. Испросив разрешения зайти к ней по очень важному делу, я встал и под испепеляющим взглядом Татьяны направился к дверям.
– Сегодня ждать?
– спросила она.
Ничего не ответив, я вышел в коридор и постучал в соседний, двести пятьдесят третий номер. Меня тут же впустили.
– Извините, я ужасно обгорела на солнце и теперь вот мажу себя всякими спасительными средствами, - сказала мне Бланцетти. Лицо у нее было густо намазано каким-то белым кремом.
– Располагайтесь.
Она вернулась к зеркалу на туалетном столике в спальне. Слава богу, не попросила растереть ей спину.
– Почему вы сняли номер по соседству с нами?
– спросил я.
– А почему вы думаете, что это не была просто случайность?
– возразила она, продолжая растирать крем.
– Если хотите, можно уточнить у портье.
– Хорошо, вы меня поймали, - улыбнулась она. В сочетании с кремом улыбка у нее получилась так себе.
– Я путешествую в одиночестве, и мне хотелось, чтобы поблизости был настоящий мужчина!
– слишком откровенно призналась Бланцетти. Приятно, черт побери, когда о тебе так говорят, подумал я.
– Но вы же видели, что я не один.
– Конечно, видела. Но я не подразумевала ничего такого, что могло бы вызвать гнев вашей подруги. Вы, мужчины, все понимаете только в одном, вполне определенном, смысле.
– Обиняками и несколько многословно она свела на нет свой же комплимент.
– Это и есть ваше срочное дело? поинтересовалась она.
– Нет, это так, к слову. На самом деле я пришел поговорить о вчерашнем нападении.
– Нападении?
– переспросила она.
– Но я уже рассказала все что знаю.