Карлсон, который живет на крыше, проказничает опять
Шрифт:
Она сидела, тяжело навалившись на стол, и пила свою первую чашку кофе. Очень странно, но она не возразила, когда Малыш присел рядом. Никакой каши, видно, не было, наоборот, фрёкен Бок явно встала так рано, чтобы приготовить к завтраку что-то вкусное. И правда, два блюда с тёплыми, пахнувшими корицей булочками стояли на буфете, а в хлебной корзинке на столе тоже высилась целая гора булочек. Малыш взял булочку и налил себе стакан молока. Так они сидели друг против друга и завтракали в полном молчании. В конце концов фрёкен Бок сказала:
— Интересно,
Малыш оторвал глаза от стакана с молоком и изумлённо поглядел на домомучительницу. Они с ней такие разные, а оказывается, ей не хватает Фриды, как ему Карлсона.
— Фрёкен Бок, вы скучаете по Фриде? — спросил он дружелюбно.
Но фрёкен Бок в ответ горько усмехнулась:
— Ты не знаешь Фриды!
Собственно говоря, Фрида Малыша нисколько не интересовала. Но фрёкен Бок явно хотелось о ней поговорить, поэтому Малыш спросил:
— А кто Фридин жених?
— Негодяй, — сказала фрёкен Бок со вздохом. — Да, я знаю, что он негодяй, он зарится на её деньги, это я сразу поняла.
Фрёкен Бок заскрипела зубами при одной мысли об этом. «Бедняжка, — думал Малыш, — наверно, ей совсем не с кем поговорить, если она даже меня терпит, когда ей хочется рассказать о Фриде». И Малышу пришлось долго сидеть на кухне и слушать нескончаемые истории про Фриду и её Филиппа, про то, какой глупой стала Фрида с тех пор, как Филипп ей внушил, что у неё красивые глаза и очаровательный носик, «пленительный в любую погоду», как выразился Филипп.
— «Очаровательный носик»! — повторила фрёкен Бок и фыркнула. — Конечно, если считать, что картофелина средней величины украшает лицо, то…
— А как выглядит сам Филипп? — спросил Малыш, чтобы как-то проявить интерес.
— Об этом я, слава богу, не имею ни малейшего представления, — сказала фрёкен Бок. — Фрида не потрудилась мне его представить.
Кем Филипп работал, фрёкен Бок тоже не знала. Но Фрида рассказывала, что у него есть товарищ по работе, которого зовут Рудольф.
— И этот Рудольф мне бы вполне подошёл, по словам Фриды, но он не захочет водить со мной знакомство, потому что, по мнению Фриды, я совсем не привлекательная. У меня нет очаровательного носика, вообще нет ничего очаровательного, — сказала фрёкен Бок, снова фыркнула, встала и направилась за чем-то в прихожую. Как только она вышла, в окно влетел Карлсон.
Малыш не на шутку рассердился.
— Послушай, Карлсон, я же тебя просил, чтобы ты не летал на глазах у фрёкен Бок и дяди Юлиуса!
— Потому я и прилетел сейчас, чтобы никто из них меня не видел, — сказал Карлсон. — Я им даже не покажусь, — добавил он и залез под стол.
Когда в кухню вернулась фрёкен Бок, надевая на ходу шерстяную кофту, он тихо сидел под столом, скрытый свисающими концами скатерти.
Она налила себе ещё чашку кофе, взяла ещё булочку и продолжала свой рассказ:
— Я уже говорила, что не могу похвастаться очаровательным носиком-картошкой — это привилегия Фриды.
Тут раздался голос непонятно откуда, этакий искусственный голос, как у чревовещателя:
— Верно, у тебя нос скорее похож на огурец.
Фрёкен Бок так подскочила на стуле, что расплескала кофе, и с подозрением поглядела на Малыша.
— Это ты, бесстыдник?
Малыш покраснел, он не знал, что сказать.
— Нет, — пробормотал он. — Это, я думаю, по радио передают про овощи — там про помидоры разные и огурцы.
Малыш нашёл довольно хитрое объяснение, потому что в кухне у Свантесонов действительно было слышно радио от соседей — фрёкен Бок уже не раз на это жаловалась.
Она поворчала, но недолго, потому что в кухню вошёл дядя Юлиус, он тоже хотел выпить кофе. Спотыкаясь, он обошёл несколько раз вокруг стола и стонал при каждом шаге.
— Какая кошмарная ночь! — воскликнул он. — Святой Иеремей, что за ночь! Я и до этого страдал онемением тела по утрам, а сейчас, после всего, что было, ой!..
Потом он сел за стол и молча глядел прямо перед собой, словно он погрузился в какие-то серьёзные размышления. «Что-то он на себя не похож», — решил наблюдавший за ним Малыш.
— И всё же я благодарен судьбе за эту ночь, — сказал он после паузы. — Она сделала меня другим человеком.
— Вот и отлично, потому что старый никуда не годился.
Это снова раздался тот странный искусственный голос, и снова фрёкен Бок подпрыгнула на стуле и с недоверием посмотрела на Малыша.
— Это снова радио у Линдбергов… Видно, передача о старых машинах.
Дядя Юлиус ничего не заметил. Он был так поглощён своими мыслями, что ничего не слышал и ничего не говорил. Фрёкен Бок подала ему кофе. Он протянул, не глядя, руку, чтобы взять булочку, но сделать этого не сумел, потому что в этот миг из-за стола показалась маленькая пухлая ручка и потянула корзинку к себе. Но дядя Юлиус и этого не заметил. Он по-прежнему был всецело погружён в свои мысли и очнулся, только когда сунул в горячий кофе пальцы вместо булочки и понял, что булочки он так и не взял и макать ему нечего. Он подул на обожжённую руку и рассердился. Но тут же снова углубился в свои мысли.
— Между небом и землёй существует более тесная связь, чем обычно думают, вот что я понял сегодня ночью, — сказал он серьёзно и снова протянул руку, чтобы взять булочку. И снова высунулась пухленькая ручка и отодвинула корзинку с булочками. Но дядя Юлиус опять ничего не заметил, он всё думал и думал и очнулся, только когда сунул в рот пальцы и даже впился в них зубами, поскольку никакой булочки у него в руке не было. Тогда он опять рассердился. Но новый дядя Юлиус был явно добрее старого, потому что он быстро успокоился. Больше он не делал попытки взять булочку, а только всё в той же глубокой задумчивости допил кофе.