Карлссон, который живет на крыше (Пер. Л. Брауде и Н. Белякова)
Шрифт:
— Что за гадость ты сегодня готовишь? — спросил он. — Что-нибудь несъедобное, как всегда? Можно будет прожевать твою стряпню нормальными зубами?
Фрёкен Бокк стояла у плиты и пекла оладьи, потому что дяде Юлиусу их жевать было легче, чем цыпленка. Услыхав за спиной голос Карлссона, она пролила целую поварешку теста на плиту. Разъяренная, обернулась к нему и закричала:
— Ах ты!.. Да ты… Ах ты, бесстыдник! И хватает у тебя совести являться сюда и глядеть мне прямо в лицо, паршивый воришка?
Карлссон
— Сойдет, если сильно не приглядываться, — сказал он, — хоть ты и не первая красавица на свете, однако привыкнуть можно ко всему. Самое главное, что ты добрая… Дай мне оладьев!
Фрёкен Бокк злобно посмотрела на него, потом повернулась к Малышу:
— Послушай-ка, разве твоя мама говорила, что я должна кормить этого противного мальчишку? — спросила она.
Малыш, как всегда, начал мямлить:
— Во всяком случае, мама считает, что Карлссон…
— Отвечай, да или нет! Говорила твоя мама, что Карлссон будет у нас кормиться?
— Она, во всяком случае, хочет, чтобы он… — попытался было схитрить Малыш, но фрёкен Бокк резко оборвала его:
— Отвечай, «да» или «нет», тебе говорят! Неужели так трудно ответить «да» или «нет» на простой вопрос?
— А ты думаешь, легко? — вмешался Карлссон. — Вот я задам тебе простой вопрос, и сама увидишь. Вот послушай: ты перестала пить коньяк по утрам, да или нет?
Фрёкен Бокк ахнула и буквально задохнулась. Она хотела что-то сказать, но не смогла.
— Ну, так как же? — продолжал Карлссон. — Перестала ты пить коньяк по утрам?
— Да, конечно, она перестала, — поспешил сказать Малыш, желая прийти на помощь фрёкен Бокк.
Но она пришла в ярость.
— Вовсе нет! — крикнула она с такой яростью, что Малыш до смерти испугался.
— Нет, нет, она не перестала, — заверил он Карлссона.
— Печально это слышать, — сказал Карлссон. — Пьянство приносит много бед.
В горле у фрёкен Бокк что-то булькнуло, и она опустилась на стул.
Но Малыш нашел наконец нужный ответ.
— Она не перестала, потому что никогда не начинала, — сказал он Карлссону с упреком.
— Что я говорил! — воскликнул Карлссон, обращаясь к фрёкен Бокк. — Сама видишь, глупышка, что нельзя на каждый вопрос отвечать просто «да» или «нет»… Дай-ка мне оладьев!
Но фрёкен Бокк меньше всего на свете хотела угощать Карлссона оладьями. Разъяренная, она бросилась к кухонной двери, распахнула ее настежь и завопила:
— Вон! Вон отсюда!
И Карлссон ушел. С гордо поднятой головой он подошел к двери и сказал:
— Я ухожу. Ухожу с радостью. Найдутся и другие, кто умеет печь оладьи!
Когда Карлссон исчез, фрёкен Бокк посидела
— Что-то твой дядя Юлиус так долго не возвращается? А вдруг заблудился? Ведь он не очень-то хорошо знает Стокгольм.
Малыш тоже встревожился:
— Да, вдруг он не найдет дорогу домой!
И как раз в этот момент в прихожей зазвонил телефон.
— Это, наверно, дядя Юлиус звонит, хочет сказать, что заблудился.
Фрёкен Бокк пошла, чтобы взять трубку, и Малыш последовал за ней.
Но Малыш понял, что звонил не дядя Юлиус, потому что фрёкен Бокк гневно сказала:
— Вот как, это ты, Фрида? Как ты себя чувствуешь? Нос у тебя цел?
Малыш не хотел слушать чужие телефонные разговоры, он сел и стал читать книгу, но из прихожей до него доносились неразборчивые слова. Разговор длился минут десять.
Малыш даже проголодался. Ему хотелось, чтобы это бормотание скорей прекратилось, дядя Юлиус пришел бы домой и они наконец сели за стол. Между прочим, он хотел бы приняться за еду прямо сейчас. И как только фрёкен Бокк положила трубку, он выбежал в прихожую, чтобы сказать ей это.
— Ладно, сейчас накормлю тебя, — милостиво согласилась фрёкен Бокк и первой пошла в кухню. Но в дверях она остановилась. Ее мощная фигура застряла в двери, и Малышу ничего не было видно. Он слышал только ее злобные крики. Когда же и он из любопытства протиснул голову в кухню, то увидел там Карлссона.
Карлссон сидел за столом и преспокойно ел оладьи.
Малыш испугался, решив, что фрёкен Бокк сейчас убьет Карлссона.
Но она лишь бросилась к нему и выхватила тарелку с оладьями.
— Ах ты… ты… ты дрянной мальчишка! — закричала она.
А Карлссон в ответ слегка рыгнул.
— Не трогай мои оладьи, — воскликнул он. — Я их честно купил у Линдбергов за пять эре!
Он разинул рот и запихал в него чуть ли не воз оладий.
— Я же говорил, найдутся и другие, кто умеет печь оладьи. Нужно только принюхиваться к запахам — и обязательно попадешь туда, где их пекут.
Малыш даже пожалел фрёкен Бокк, ведь она уже начала заговариваться.
— Гг-де… гг-де… где же тогда мои оладьи? — промямлила она и взглянула на плиту. Там стояло блюдо с ее оладьями, и теперь оно было абсолютно пустое. Увидев это, она снова пришла в ярость.
— Гадкий мальчишка! — закричала она. — Мои оладьи ты тоже слопал!
— А что, если это не я? — обиженно сказал Карлссон. — Ты готова все на меня сваливать!
В этот момент на лестнице послышались шаги. Наверно, это шел дядя Юлиус. Малыш обрадовался, потому что тогда ссора прекратится, а еще потому, что дядя Юлиус не заблудился в многолюдном городе.