Карлссон, который живет на крыше (Пер. Л. Брауде и Н. Белякова)
Шрифт:
— Не прикидывайся, будто ты спишь! — сказала фрёкен Бокк, но голос ее звучал не сердито. — Тебя что, тоже раскат грома разбудил? — спросила она, и Малыш промямлил:
— Да… наверное…
Фрёкен Бокк кивнула.
— Я весь день чувствовала, что будет гроза. Стояла такая духота, что мне было как-то не по себе. Но ты не бойся, — сказала она и потрепала Малыша по голове. — Гром только грохочет, а молния в городе никогда не ударит.
И она ушла. Малыш довольно долго лежал в постели, не смея пошевелиться. Но понемногу он поднялся и, стараясь не шуметь, прокрался в кухню. Его беспокоило, как там Карлссон.
Первое, что он увидел, была мумия. Пресвятой Иеремия,
— Ну, разве она не красивая? — спросил он.
«Она? Стало быть, это мумия фараонши?» — подумал Малыш.
Это была довольно толстая фараонша, потому что Карлссон обмотал вокруг ковровой выбивалки все кухонные и банные полотенца, какие только нашел. «Головку» выбивалки он превратил в лицо, натянув на нее личное полотенце, а на полотенце нарисовал два здоровенных вытаращенных черных глаза. Зубы у мумии тоже были. Настоящие зубы. Они были втиснуты в полотенце между палочками тростника, а чтобы было надежнее, Карлссон прилепил их в уголках рта мумии полосками пластыря. Хотя это и была страшная, роковая мумия, Малыш хихикнул.
— А зачем у нее лицо залеплено пластырем? — спросил он.
— Так ведь она порезалась, бреясь, — ответил Карлссон и похлопал мумию по щеке. — О-хо-хо, она до того похожа на мою мамочку, что я думаю назвать ее Мамулька.
Он взял мумию на руки и понес в прихожую.
— Вот обрадуются Филле и Рулле, увидев Мамульку, — сказал он.
КАРЛССОН ФИЛЮРИТ В ТЕМНОТЕ
Сквозь щель почтового ящика просунулась длинная стальная проволока. Увидеть ее было нельзя, в тамбуре царила темнота, но слышались отвратительный скрежет и царапанье. Да, вот они явились, Филле и Рулле.
Малыш и Карлссон сидели, скорчившись, под круглым столиком в прихожей и ждали. Малыш даже чуть-чуть вздремнул, но, как только в почтовом ящике послышалось царапанье, он вздрогнул и проснулся. Ой, они все-таки заявились! Сон в одно мгновение слетел с Малыша, от страха у него поползли по спине мурашки, но рядом в темноте тихонько захихикал довольный Карлссон:
— Хи-хи! Ха-ха!
Подумать только, что можно так легко открыть замок с помощью всего лишь стальной проволоки! Вот осторожно отворили дверь, кто-то вошел, кто-то уже оказался в тамбуре. Малыш затаил дыхание, фу, как это было ужасно! Послышался шепот, кто-то шел, крадучись… И вдруг — грохот, да еще какой! И два сдавленных крика! Потом внезапно под столом зажегся карманный фонарь Карлссона и так же быстро погас. Но за этот короткий миг он успел осветить кошмарную роковую мумию, которая стояла, прислоненная к стене, оскалив в страшной улыбке зубы дяди Юлиуса. При этом в западне для воров раздались крики громче прежнего. Потом все смешалось. Малыш толком не мог ничего разобрать. Он слышал, как открылись двери, как мелкой рысью притрусили дядя Юлиус и фрёкен Бокк, как чьи-то ноги быстро затопали из тамбура на лестницу, как плюхнулась на пол Мамулька, которую Карлссон потянул к себе за поводок, прицепленный к ошейнику Бимбо, надетому на ее шею. Он слышал также, как фрёкен Бокк нажимала несколько раз на выключатели, пытаясь зажечь свет, который не зажигался, потому что Карлссон вывинтил в счетчике на кухне все пробки, заявив, что филюрить лучше всего в темноте. Фрёкен Бокк и дядя Юлиус стояли поэтому в темноте, не зная, что делать.
— Какая кошмарная гроза! — сказала фрёкен Бокк. — Ничего себе гремело, а? Неудивительно, что они выключили свет!
—
Но фрёкен Бокк утверждала, что это точно была гроза.
— А что же иначе? — удивилась она.
— Я думал, что какие-то сверхъестественные существа из сказочного мира назначили здесь свидание этой ночью.
По правде говоря, у него получилось: «ферхфефтефтенные фущестфа фказочного фира», потому что он сильно шепелявил. Ведь зубов-то он не нашел, Малыш понял это, но тут же об этом забыл. Не до того было, он думал только о Филле и Рулле. Куда они подевались? Убежали? Входная дверь в тамбуре не хлопала. Значит, они притаились где-нибудь в темноте? Может, спрятались за пальто, висевшими на вешалке? Ой, как страшно! Малыш придвинулся поближе к Карлссону.
— Только без паники! — прошептал Карлссон. — Они скоро здесь снова появятся.
— Да, эфто либо фто-либо другое, — сказал дядя Юлиус. — Уфнуть, фидно, фдефь у фаф не-фофможно.
Тут они разошлись по своим комнатам, и снова наступила тишина.
Карлссон и Малыш продолжали сидеть под столиком и ждать. Малышу казалось, что прошла целая вечность. Звуки «хрр-пи-пи-пи» и «хррр-аш» послышались снова, правда слабые, отдаленные, но это был верный знак того, что дядя Юлиус и фрёкен Бокк погрузились в сон.
И тогда-то Филле и Рулле снова вышли на цыпочках из темноты. Они шли очень осторожно, возле западни для воров они остановились и прислушались. В темноте слышно было их дыхание. Это было ужасно. Вот они зажгли карманные фонарики, ведь у них тоже были карманные фонарики, и свет их обшаривал прихожую. Малыш закрыл глаза, ему казалось, что так он будет в большей безопасности. К счастью, скатерть свисала со стола до самого пола, и все же как легко могли Филле и Рулле найти и его, и Карлссона, и Мамульку! Малыш зажмурился и затаил дыхание. Он слышал, как Филле и Рулле шептались где-то совсем рядом.
— А ты тоже видел привидение? — спросил Филле.
— Еще бы! — ответил Рулле. — Оно стояло вот здесь у стены, а теперь его нет.
— Да, это самая заколдованная квартира во всем Стокгольме, ведь это мы уже давно поняли, — заметил Филле.
— Фу, давай сматываться отсюда, — предложил Рулле.
Но Филле с ним не соглашался:
— Ни за что! За десять тысяч крон я согласен повстречать дюжину привидений, заруби это себе на носу!
Он тихонько поднял стулья в западне для воров и отставил их в сторону. Он не хотел, чтобы они лежали на дороге, когда ему придется быстренько удирать отсюда, и подивился, что за озорники-ребятишки в этой квартире, которые заставляют посетителей спотыкаться и падать.
— Надо же, я грохнулся мордой об пол, теперь у меня будет здоровенный фонарь под глазом, — сказал он.
Луч света плясал здесь и там, и каждый раз, когда он приближался к столику, Малыш закрывал глаза и съеживался. Он изо всех сил старался поджать ноги, они казались ему огромными, не помещались под столом, а стоит им высунуться чуть-чуть, как Филле и Рулле их увидят.
Но тут он понял, что Карлссон задумал новый номер с Мамулькой. Луч света скользнул дальше, под столом стало темно, и Карлссон вытолкнул Мамульку из-под столика и прислонил ее спиной к стенке. И когда луч света упал на нее, она стояла и скалила зубы в страшной улыбке. Послышались заглушённые крики и быстрый топот ног, бегущих в тамбур.
Тут-то Карлссон оживился.
— Пошли! — пропыхтел он на ухо Малышу и выполз из-под столика, волоча за собой Мамульку на ремешке.
Он прополз, словно ежик, по полу и исчез в комнате Малыша, который пополз вслед за ним.