Карма несказанных слов
Шрифт:
– Нет. Сама не знаю, почему спросила.
Лена выбрала на память скромный деревенский пейзаж: конец лета, пожухлая трава, покосившийся забор и грустные золотые шары. Елизавета Александровна – полуразрушенную церковь, едва видную из-за кустов распустившейся сирени.
Май, 24, четверг
Подруга позвонила, когда Лена наконец-то удачно расположила образец под микроскопом.
– Иди немедленно к Иркиной комнате! – прошептала Люся в трубку.
– Не могу, – пришлось стянуть с руки защитную перчатку, и Лена разозлилась. –
– Иди немедленно! – прошипела Люся.
Вместо того чтобы разозлиться всерьез, Лена сняла вторую перчатку и покорно спустилась по лестнице на этаж ниже.
– Стой здесь! – Люся уже поджидала ее у двери комнаты, где сидела Ирина вместе с тремя своими подчиненными.
– Зачем?
– Потом объясню! – Люся принялась тыкать в кодовый замок, заглянула в комнату и прошмыгнула внутрь.
– Люся, ты что? – опешила Лена, не дав двери закрыться.
– Стой снаружи!
Подруга метнулась к Ириному столу, осмотрелась, заметила лежавшую на столе сумку, раскрыла молнию, сунула внутрь руку.
– Люся! – сдавленно крикнула Лена.
Та достала серебристый телефон, провела пальцем по сенсорному экрану.
– Люся!
– Вот оно! – удовлетворенно сказала подруга.
Лена, удивляясь собственной прыти, мгновенно оказалась рядом. На маленьком экране длинноволосый Володя Магулов нес по институтскому коридору черный куб. Видео было темным, свет по вечерам приглушали.
– Вот оно, – повторила Люся. – Надо переписать.
Лена выдернула телефон из ее руки, бросила в сумку, потащила подругу к двери, потом по лестнице к себе в лабораторию.
И только оказавшись среди родных установок, перевела дыхание.
– Сегодня бельгийцы приезжают, – объяснила Люся. – Ирка сейчас у Марка Семеныча, а девок своих отправила помещения готовить и закуски покупать.
– А если бы кто-нибудь пришел?!
– Ну не пришел же.
– О Господи! – покачала головой Лена. – Ну что с тобой делать?
– Да ладно! – засмеялась Люся. – Мы с тобой гении.
– Гении, – подтвердила Лена.
– Значит, так, – Люся поудобнее устроилась в ее кресле. – В пятницу украли приборы, и Ирка это видела. В понедельник утром она начала шантажировать Магулова, это видела твоя Наталья.
– Люся!
– Точно шантажировала! Не спорь! Вечером в тот же день Ирка подкладывает прибор тебе… Она подложила! – посмотрев на Лену, подтвердила Люся. – Заставила беднягу второй раз камеры отключить и подкинула в сейф прибор. Ну и дела…
– Если Ирка действительно его шантажировала, тогда понятно, зачем он к Пахомову отправился. – Лена подвинула стул, села напротив. – То есть понятно, если Пахомов его подельник. Ирка видела Магулова, он занервничал и кинулся к охраннику советоваться.
– Ну да, – согласилась Люся. – Только Пахомов был уже того…
Она помолчала, повздыхала и упорхнула в приемную.
В обеденный перерыв подруги, сходив в столовую, завернули в садик покурить и уселись на ближайшей лавочке. День выдался прохладный, дул порывистый холодный ветер, но уходить из садика им не хотелось. Впрочем, ветра под деревьями почти не чувствовалось.
– Знаешь, у меня Нонна
– Ей стало плохо.
Нонна не отправляла страшного письма. И не только потому, что физически не могла этого сделать: кабинет заперла, а до дома еще не доехала. Она не могла подписаться «Нонна», если письмо было адресовано Дмитрию Михайловичу. Она подписалась бы одной буквой – «Н». И к нему обратилась бы не «Дима», а «Д». Брат и сестра всю жизнь писали другу записки и оставляли их под магнитным держателем на холодильнике. Записки были смешные, и маленькой Лене всегда доставляло огромное удовольствие угадывать, что пишут друг другу Лучинские. Например, записка «Д к х ц Н» означала «Дима, купи хлеб. Целую, Нонна», а записка «Н я б п ц Д» переводилась как «Нонна, я буду поздно. Целую, Дима». Если бы письмо по электронной почте отправила Нонна, там было бы написано «Д прости меня» или просто «Прости меня». Слова «прости меня» Нонна сокращать бы не стала, не тот случай, чтобы шутить, а вместо имени написала бы букву или не писала бы ничего. И подписываться не стала. Лена затруднялась объяснить, почему она в этом уверена, но не сомневалась ни секунды.
– Да, – кивнула Люся. – А я даже ничего не спросила. Надо было «Скорую» вызвать…
– Если все знать наперед… Жизнь была бы другая.
– Слушай, – задумалась подруга. – Если Дмитрий Михайлович узнает, что Ирка имеет отношение к ворованным приборам, что он сделает?
– Она же их не крала, – пожала плечами Лена.
– А видео у нее в телефоне? Как минимум кражу видела и никому не сказала.
– Это не преступление.
– Ну а все-таки?
– Люся, перестань. Она не может иметь отношения к приборам. Чтобы определить их ценность, нужно быть специалистом. Ни программист, ни охранник не могли знать, что именно эти приборы по всем параметрам лучше любых аналогов. Кто-то должен был объяснить этим… заказчикам кражи, что ради этого прибора стоит затеять столь сложное преступление.
– Лена! А ведь Ирка на переговорах присутствует, – ахнула Люся. – Могла услышать, скумекать и намекнуть кому-нибудь, что у нас столь ценные приборы есть. За большие деньги она на все способна.
– Исключено. Ничего она скумекать не могла. Даже я о приборах не все знаю, а я их собственными руками собираю. Это совершенно невозможно, у нее ни ума не хватит, ни квалификации. И о военной продукции ни на каких переговорах никогда не упоминают. Нет, за всем этим стоит кто-то другой. Полной информацией владеют только ведущие разработчики, а их немного. Человек пять-шесть, не больше.
– А Нонна все про приборы знала?
– Конечно.
– Господи! Так они, бандиты эти, теперь спецов уничтожают, что ли? Чтобы у нас никто технологию восстановить не мог?
– По-моему, ты бред несешь.
Подруги задумались и едва не вздрогнули от раздавшегося рядом негромкого голоса:
– О чем сплетничаем?
Ира появилась перед ними так неожиданно, словно возникла ниоткуда. На ней было очень красивое темно-бордовое платье из струящегося шелка. Красивое и неуместное в маленьком дворике старого института.