Кармические видения (сборник)
Шрифт:
У молодой четы родился единственный сын, оказавшийся весьма странным ребенком, маленьким, хрупким и очень болезненным. Казалось, что его жизнь висит на волоске. Когда черты его лица разглаживались, его необычайное сходство с покойным дядей становилось настолько поразительным, что все члены семьи часто приходили в ужас. Ибо у этого девятилетнего ребенка было сморщенное лицо шестидесятилетнего старца. Никто ни разу не видел, чтобы мальчик смеялся или играл. Он восседал на своем высоком стуле, сложив руки тем особенным образом, как это делал старый господин Изверцов; причем в этой неподвижной, дремотной позе он мог пребывать часами. Няни часто крестились тайком, и ни одна не соглашалась провести ночь в детской наедине с мальчиком. А поведение отца в отношении сына было еще более странным. Казалось, что он страстно любит мальчика – и одновременно ненавидит лютой ненавистью. Он редко обнимал или ласкал его, зато мог часами наблюдать за ним пристальным
Ребенок ни разу не выходил за пределы усадьбы, и мало кто, за исключением родственников, знал о его существовании.
Примерно в середине июля в городок П. приехал некий венгерский путешественник, имеющий репутацию весьма эксцентричного, баснословно богатого и загадочного человека. Он приехал с севера, где, как поговаривали, прожил много лет. Он поселился в городке вместе со своим спутником – шаманом, или сибирским колдуном, на котором, как утверждали, он производил месмерические опыты. Путешественник давал роскошные ужины и званые обеды, и всякий раз демонстрировал своего шамана, которым весьма гордился, ибо приводил этим в приятное изумление своих гостей. Однажды дворяне городка П. неожиданно приехали во владения Николая Изверцова, и попросили его предоставить им пещеру для вечернего приема. С огромной неохотой Николай дал согласие, и только после величайшего колебания и уговоров решился присоединиться к знатным гостям.
Первая пещеры и платформа, примыкающая к озеру, были ярко освещены огнями. Сотни зажженных свечей и факелов, установленных в щелях между камнями, озаряли это место, а также темные закоулки, заросшие мхом и плесенью, которые пребывали в покое долгие годы. На стенах сверкали сталактиты, а уснувшее эхо внезапно пробудилось от веселого смеха и разговоров. Шаман, всегда находящийся под неусыпным взором своего друга и хозяина, сидел в углу, как обычно пребывая в трансе. Он сидел, сгорбившись на выступающем между входом и озером камне, и, с лимонно-желтым изможденным лицом с приплюснутым носом и редкой бороденкой, скорее походил на уродливого каменного идола, нежели на человеческое существо. Большинство из присутствующих тесным кольцом обступили его, чтобы получить верные ответы на свои вопросы. А венгр с веселым видом подвергал свой месмерический «объект» перекрестному допросу.
Внезапно одна из дам заметила, что они находятся в той самой пещере, где десять лет назад совершенно непостижимо исчез господин Изверцов. Похоже, иностранца заинтересовало это замечание, и он выразил желание узнать как можно больше об этом происшествии. Тогда Николай протиснулся сквозь толпу вперед и остановился напротив собравшихся, глаза которых горели нетерпением. Ведь он был хозяином, и поэтому посчитал неприличным отказать гостям в рассказе о случившемся со старшим Изверцовым. Дрожащим голосом он повторил эту печальную историю, а на фоне побелевших щек лихорадочно горели его глаза, повлажневшие от слез. Его рассказ произвел на общество неизгладимое впечатление, после чего все произнесли панегирик достойному поведению любимого племянника в честь памяти его усопшего дяди и благодетеля. Затем все стали перешептываться, продолжая обсуждать случившееся, как вдруг Николай поперхнулся, а глаза его выступили из глазниц, и, издав сдавленный стон, он отшатнулся назад. Присутствующие не сводили с него глаз, с любопытством глядя на его изможденное лицо, и изумленный взор, устремившийся на болезненное личико, показавшееся за спиною венгра.
– Откуда ты пришел? Кто привел тебя сюда, дитя мое? – выдохнул Николай, бледный как смерть.
– Я уже лег спать, папа; и тут ко мне пришел этот человек. Он взял меня на руки и принес сюда, – просто отвечал ребенок, показывая на шамана, рядом с которым он и стоял на камне. Шаман, закрыв глаза, раскачивался из стороны в сторону, словно оживший маятник.
– Все это очень странно, – заметил один из гостей. – Ведь этот человек вообще не выходил отсюда.
– О, Боже милосердный! Какое поразительное сходство! – пробормотал один из старейших жителей городка, друг исчезнувшего господина Изверцова.
– Ты лжешь, дитя мое! – с чувством произнес Николай. – Отправляйся в постель, здесь тебе не место!
– Ну, полно, полно, – вмешался венгр, и выражение его лица было очень странным. Сказав это, он обнял хрупкую детскую фигурку. – Малыш видел двойника моего шамана, который иногда выходит из его тела и бродит далеко-далеко от него. Мальчик ошибся, приняв призрак за человека. Пусть он немного побудет с нами.
Услышав эти странные слова, гости стали переглядываться в немом изумлении, а некоторые, самые набожные, перекрестились и сплюнули в сторону, вероятно, на дьявола и на его нечестивые дела.
– Кстати, – продолжал венгр решительно, обращаясь скорее ко всему обществу, нежели к кому-либо в частности. – Почему бы нам не
Тогда он подошел к шаману и тотчас же начал представление, даже не спросив согласия хозяина пещеры. Последний стоял неподвижно, точно врос в землю. Казалось, что он не способен вымолвить ни слова от сковавшего его ужаса. У всех остальных это предложение вызвало одобрение. У всех, кроме Николая. И особенно похвалил эту идею полицейский инспектор полковник С…
– Дамы и господа, – приглушенным голосом промолвил последователь Месмера. – Позвольте мне на этот раз отступить от моих обычных методов. Я воспользуюсь методом природной магии, поскольку он более соответствует этому дикому месту и гораздо действеннее, нежели европейский метод гипноза. Вы сами это увидите.
И, не дожидаясь ответа, он вытащил из сумки, с которой никогда не расставался, сначала маленький барабан, а потом – две крохотных пиалы, одну наполненную жидкостью, а вторую – пустую. Он начал обрызгивать шамана содержимым из первой пиалы. Все заметили, что шаман задрожал и закивал намного сильнее, чем когда-либо прежде. Воздух наполнился терпкими ароматами, и сама атмосфера стала намного яснее. Потом, к ужасу всех присутствующих, он подошел к тибетцу, и, вытащив из кармана крохотный стилет, вонзил сверкающее лезвие ему в предплечье. Когда оттуда хлынула кровь, он подставил под нее пустую пиалу. Когда пиала наполнилась наполовину, он большим пальцем закрыл разверстую рану, и остановил поток крови также легко, как закупоривают бутылку, после чего он окропил кровью голову мальчика. Затем он повесил барабан себе на шею и двумя палочками из слоновой кости, с вырезанными на ними магическими знаками и буквами, пробил короткую барабанную дробь сигнала утренней побудки, дабы, как он пояснил, привлечь духов.
Свидетели этого необыкновенного действа столпились вокруг венгра. Выражения их лиц были наполовину испуганными, наполовину изумленными этим процессом, и в течение нескольких секунд в гигантской пещере воцарилась мертвая тишина. Николай, похожий на живой труп, как и прежде, стоял неподвижно с искаженным лицом. Гипнотизер встал между шаманом и платформой и опять начал медленно бить в барабан. Первые удары были приглушенные, они разносились по воздуху так тихо, что не вызывали эха, а шаман стал раскачиваться, как маятник, еще быстрее. Ребенок же беспокойно задвигался. И тогда барабанщик стал напевать медленную, тихую, выразительную и очень торжественную песнь.
Когда эти неведомые слова сорвались с его губ, огни свечей и факелов заволновались и замерцали, и так продолжалось до тех пор, пока они не заплясали в такт этой песни. Откуда-то из-за озера, из кромешной тьмы коридора сильно подул холодный, пронизывающий до костей ветер, оставляя за собою жалобный стон эха. Затем все увидели, как по стенам и каменистой земле начал расползаться расплывчатый пар, который постепенно стал обволакивать шамана и ребенка. Вокруг мальчика образовалось прозрачное серебристое свечение, а шамана скрыло красное зловещее облако. Чародей приближался к платформе, и по мере своего приближения он бил в барабан все сильнее и сильнее, и на этот раз эхо подхватило этот звук. Эффект был ужасающий! И тут и там эхо превратилось в непрерывные, грохочущие раскаты, пока этот громоподобный звук не стал походить на хор тысяч и тысяч демонических голосов, все громче и громче доносящихся из бездонных глубин озера. Вода, поверхность которой была освещена множеством цветов, и до этого казалась ровной, как стекло, внезапно забурлила, будто волнуемая мощными порывами ветра. Венгр запел еще одну песнь и снова забил в барабан, и вместе с этими раскатами, напоминающими пушечные залпы, гора задрожала у самого основания, в то время как эхо прокатилось по темным и самым отдаленным ее коридорам. Тело шамана поднялось в воздух на высоту двух ярдов, после чего, он, раскачиваясь из стороны в сторону и кивая, растворился, словно привидение. И тут тело ребенка стало видоизменяться, что привело в священный трепет всех присутствующих, которые наблюдали за происходящим, лишившись дара речи. Казалось, что серебристое облако, обволакивающее мальчика, тоже поднимало его в воздух; однако, в отличие от шамана, его ноги не отрывались от земли. Ребенок стал увеличиваться, словно годы каким-то загадочным образом завершили свою работу за какие-то несколько мгновений. Он стал высоким и крупным, а проявившиеся на лице старческие черты становились еще старше по мере старения его тела. А еще несколько секунд спустя детские формы полностью покинули его тело. Оно полностью растворились совершенно в другой личности, и, к ужасу тех, кто некогда знал, как он выглядел, эта новая личность оказалась не кем иным, как старым господином Изверцовым. На его виске зияла глубокая рваная рана, из которой крупными каплями сочилась кровь.