Карнавал (сборник)
Шрифт:
— Гасан, — ответил джинн.
— Гасанчик, — повторила Лена. — Вы, наверное, издалека? — И, махнув ресницами, посмотрела так, что кровь аксакала запузырилась, будто газированная.
И вдруг глухая стена исчезла! Датчики обнаружения чужаков приняли Гасана за своего и пропустили в святая святых — внутренний мир Леночки!
Джинн, словно лазутчик, взломавший сейф в штабе противника, торопливо фиксировал все подряд. Не то… не то… опять не то… Гасан с раздражением хлопнул дверцей несгораемого шкафа. Володя был ему симпатичен, и он решил не знакомить его с содержимым секретных ячеек. О том, чтобы заменить документы, не могло быть и речи — на первом же военном совете подлог будет обнаружен.
Молодой мужчина поднялся, вежливо извинился и вышел из зала. Больше его никто не видел.
Всю ночь Гасан исходил грозовыми разрядами в различных частях света, и только к утру успокоился. Сплошные неудачи всколыхнули в нем былую злость, и явившись в институт, он еле сдержался, чтобы не устроить там аннигиляцию. Сидорова больше не трогал, и вообще, заметив его, проваливался под пол. Увидев Антона Никодимовича, джинн ухватился за него как за соломинку.
"Отпусти!" — голосил Гасан, тщетно пытаясь разжалобить чародея.
Антон Никодимович бодреньким шагом мерял коридоры, резво отмахиваясь то ли от мух, то ли от назойливых мыслей.
"Отправь обратно!!!" — надрывался джинн, и Ступа с удвоенной энергией молотил руками по воздуху.
"Выполняй чего велено!" — громыхнул Гасан, потеряв терпение и нащупав-таки верную фразу.
Ступа остановился.
— Выполнять? — пробормотал он. — Вроде Семен Леонардович ничего не велел… Но если велит — выполним!
И вновь припустил по коридору.
"У-у, бюрократ!" — прошипел джинн.
Явившись в приемную директора, Гасан ничтоже сумняшеся сотворил казенную бумагу и подсунул ее в папку на подпись.
В бумаге значилось:
В связи с выполнением заказа по договору прошу разрешить отъезд к месту жительства. Работу принял начальник отдела Ступа А.Н.
Подпись: Гасан Рашид.
Секретарша, подхватив папку, юркнула в кабинет директора, а джинн нервно заметался под потолком. Впервые он пошел на прямой обман, но другого выхода сейчас не видел.
Минут через десять в приемную вбежал запыхавшийся Антон Никодимович.
— Что?
— Туда, — указала секретарша на дверь.
Джинн скользнул следом.
— Садитесь, Антон Никодимович, — пригласил директор, отрываясь от бумаг. — Тут у меня одно заявление. Прочтите и скажите, что вы думаете.
Директор снова погрузился в бумаги.
Через несколько секунд на лбу у Антона Никодимовича выступила испарина.
— Прочитали?
— Н-нет еще.
— Давайте быстрее.
Ступа перечитал второй раз. Потом третий, четвертый, но все равно ничего не понял.
"Забыл, что ли? — со страхом думал он. — Вот влип!"
— Ну? — спросил директор, протянув руку за казенным листом.
И тут Антона Никодимовича словно подстегнули.
— Вспомнил! — обрадовался он. — Помните, в прошлом году к нам приезжали грузинские товарищи из Тбилисского института?
— А как же, — кивнул директор. — Конечно, помню. Они нам еще новый агрегат поставили.
— Ну так это их командировочный! — Ступа засмеялся облегченно.
— Агрегат работает? — уточнил Семен Леонардович.
— Да где там, — махнул рукой Ступа. — Барахло. Халтура в чистом виде.
— Так что ж он нам голову морочит! — Директор потряс в воздухе Гасановым заявлением. — Вот когда наладит, тогда и поедет.
— Правильно, — одобрил начальник отдела. — А то развелось бездельников.
После этого они мирно разошлись, а Гасан, скрипнув зубами, вырвал из бороды волос и в мгновение ока измельчил его на десять частей…
…И вспыхнули десять сверхновых солнц в далекой галактике, что зовется Малым Облаком Магеллановым. Возопил джинн голосом, каким ранее и не крикивал, и решился на меру крайнюю, хоть последствия казались страшными. Позвал Гасан дьявола тайным знаком, ему известным, и затрясся в ужасе, ибо знать не знал, что получится…
— Это ты, джинн? — послышалось вроде издали, но в то же время и рядом.
— Я… — выдохнул Гасан.
— Все знаю.
И это была сущая правда, ибо сказал тот, кто всегда был в курсе всего.
— Ты слишком долго спал, джинн, — шуршал голос, словно песок в далекой пустыне. — Видел приятные сны, а теперь тебе неуютно. Смотри же вокруг и дивись — это явь. А еще поразмысли над тем, каково мне. Ведь я никогда не сплю…
И засмеялся дьявол. Захохотал, заухал филином, завыл, будто покойников скликая, да так, что, казалось, все поднимутся…
Игра случая
Эдуард Бабыкин в дурные приметы не верил. Тринадцатых чисел не боялся, к пустым ведрам относился спокойно, вещих снов не помнил, а на черных котов и вовсе не обращал внимания. Вот и теперь, возвращаясь с работы, он ни о чем таком не думал. Дни стояли погожие, дождя не предвиделось, на душе было хорошо.
Эдуард Петрович работал инженером в проектном институте. Аккуратный, добросовестный, звезд с неба не хватал, с начальством не спорил, за что и ценили. Выглядел солидно, добротно, надежно и считался человеком здравомыслящим. Сослуживцы утверждали, будто в его присутствии никогда не возникают разговоры о летающих тарелках, бермудском треугольнике или Лох-Несском озере. Повседневное выражение лица Бабыкина было настолько рационалистичным, что вблизи с ним самый заядлый фантазер и спорщик чувствовал себя, как птица с подрезанными крыльями. Оно и понятно. В жизни Эдуарда Петровича никогда не происходило ничего мало-мальски сверхъестественного, что и наложило отпечаток на его физиономию.