Карнавал (сборник)
Шрифт:
— Эдик, ты чего? — Жена подошла и ласково обняла за плечи.
Эдик был недвижим, как на фотографии.
— Эдюша! — капризно позвала Вера и легонько дунула в ухо.
Вначале Бабыкин отреагировал внутренне, затем дернул шеей и лишь потом зашевелился весь. Оглянулся, крутнул лопатками, чмыхнул носом и принялся нервно тереть руки. Это был страх. Тот самый, что минуту назад сковал все тело, а теперь заставлял совершать бессмысленные движения.
Но вокруг были родные стены, добрая жена, привычные предметы, и Эдуард Петрович постепенно успокоился, хотя и продолжал настороженно поглядывать по сторонам. Он походил на забитого средневекового простолюдина, которому сказали, будто в его доме завелась нечисть. Но только похож, ибо в действительности имел высшее образование и точно знал, что никакой такой-сякой нечисти нет и быть не может. В конечном итоге это и решило исход всех сомнений. Эдуард Петрович досмотрел футбол, поужинал и лег спать. Ночью ему приснилась какая-то дрянь, а в понедельник началось…
Вначале все было как обычно. Явившись на работу, Бабыкин с удовлетворением убедился, что он, как всегда, первый. Сняв пиджак и напустив на себя сосредоточенный вид, встал за кульман. Постепенно подходили сослуживцы, и Эдуард Петрович сдержанно приветствовал их, как бы нехотя отрываясь от работы. Это был его излюбленный утренний прием — у людей создавалось впечатление, что он здесь давно и все выходные, наверное, его снедали гениальные конструкторские замыслы. Когда в комнату вошел молодой специалист Лабутько, Эдуард Петрович строго взглянул на часы и, хмыкнув, неодобрительно покачал головой. По мнению Бабыкина, вчерашний студент вел себя чересчур вызывающе и совсем не признавал правил приличий.
Вот и теперь, пересекая комнату, он задержался, скосил глаза на кульман Бабыкина и издал тихий неприличный звук. Поднимать скандал не имело смысла, ибо хитрый Лабутько хрюкнул так, что услышал лишь тот, кому это хрюканье предназначалось. Внешне Эдуард Петрович остался невозмутим, но внутри у него полыхнуло ацетиленовое пламя мести. Подобными выходками Лабутько давно донимал Бабыкина, демонстрируя свое к нему пренебрежение. Самым обидным было то, что начальство ценило молодого сотрудника и взять его голыми руками было трудно.
Эдуард Петрович привычно подумал о том, что рано или поздно все равно отыграется. Работа, которую он заканчивал, должна вызвать благожелательный отклик начальства, а может, и повышение. Бабыкин был убежден в своей незаурядности как специалиста и в особой ценности своей новой разработки.
Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату вошел главный. Иногда он делал обход своих подчиненных.
"Сейчас или никогда!" — решился Бабыкин и, смущенно кашлянув, произнес:
— Здравствуйте, Виктор Андреевич.
Начальник кивнул.
— Виктор Андреевич, — Бабыкин подхалимски задвигал нижней губой. Взгляните, пожалуйста, мне бы хотелось с вами посоветоваться.
Главный подошел к кульману.
— Хм… По-моему неплохо.
Бабыкин просиял.
— Вот здесь, здесь, — засюсюкал он, тыча карандашом в ватман.
На мгновение ему показалось, что начальник не имеет понятия, как себя повести дальше. Виктор Андреевич замер, и в его лице промелькнуло что-то неуловимое, отразив, вероятно, титаническую работу мысли. Такое лицо бывает у робкого студента первокурсника, вытащившего несчастливый билет. Студент и рад бы сказать что-нибудь путное, но не знает что и, мучительно краснея, ждет подсказки.
"Ну же!" — мысленно прикрикнул Бабыкин, затылком ощущая презрительный взгляд Лабутько.
— Здорово! — с напряжением выдохнул главный, после чего заметно расслабился, как будто внутри него были какие-то колесики, которые заели, туда-сюда подергались и снова закрутились в нужном направлении.
— Нет, вы посмотрите, это же гениально! — восторгался начальник, призывая окружающих в свидетели.
Все послушно столпились у чертежа, обсуждая бесспорные преимущества новой конструкции. Лабутько выглядел растерянным, и Эдуард Петрович торжествовал.
— Зайдите ко мне, — обратился к Бабыкину главный. — Сейчас же! Немедленно!
В кабинете Виктор Андреевич долго жал руку Эдуарду Петровичу, говорил что-то о научно-техническом прогрессе, сетовал на пошатнувшееся здоровье, а в заключение предложил принять свою должность.
— Знаете, староват я уже стал, на пенсию пора. — Он вздохнул. — Надо уступать дорогу молодым и сильным. Вот вам, например.
Все было в точности так, как множество раз прокручивал в своем воображении терпеливый Бабыкин, мечтавший о молниеносном продвижении по службе. Мечта о должности главного конструктора настолько прочно въелась в его сознание, что иногда, забываясь, он даже покрикивал на своих коллег. Итак, справедливость восторжествовала. И хотя Эдуард Петрович прекрасно знал, что так и будет, он все равно радовался, как ребенок.
— Вы проделали большую работу, — говорил начальник. — Я думаю, вам следует взять пару отгулов и отдохнуть перед принятием дел…
И это соответствовало желаниям Бабыкина. Отдохнуть, поделиться новостью с родными, знакомыми и — чего греха таить — похвастать малость.
Эдуард Петрович по-хозяйски осмотрел кабинет и только тут заметил некоторую странность. Внутреннее убранство и сами стены напоминали не очень удачные декорации. Все казалось каким-то зыбким, пористым, в общем ненастоящим. За окном плавал настолько густой туман, что разобрать что-либо не представлялось возможным.
"Лондонский туман", — определил Бабыкин, хотя ни разу не бывал в Лондоне. Он повернулся к Виктору Андреевичу, дабы поделиться своими соображениями, и вздрогнул так, что лязгнули зубы.
В кресле, где только что находился главный конструктор, восседал доктор. Тот самый!
— А-а-ва?.. — спросил Бабыкин. — А вы?.. А где Виктор Андреевич?
— Ушел, — отрывисто бросил доктор.
— Куда? — полюбопытствовал Бабыкин.
Доктор неопределенно махнул рукой и принялся раздраженно выговаривать:
— Я же вас просил не выходить из квартиры. Зачем на работу приперлись? Мало вам семейного уюта? Рыбную ловлю еще затеяли!
Бабыкин втянул голову в плечи и затравленно оглянулся.
— Вам наплевать! — Доктор рубанул рукой, и стены кабинета рассыпались в пыль. — Вы только о себе и думаете! — Исчез потолок. — Ничем не хотите жертвовать! — Тяжелого сейфа как не бывало. — Не забывайте, что мы спасли вам жизнь!
Бабыкин вжался в кресло, которое висело прямо в воздухе. Напротив висело такое же кресло, и в нем сидел доктор.