Карт-бланш императрицы
Шрифт:
Увы, она была не одна. А он надеялся, что приглашен на тет-а-тет. За накрытым столом, уставленным всевозможными блюдами, сидели Лев Нарышкин и Анна Нарышкина, генерал Андрей Измайлов, Петр Сенявин и еще двое мужчин, не знакомых Панину. Особую пикантность интимному ужину придавало то, что проходил он подле разобранной постели, а сама княгиня сидела в капоте, соблазнительно покачивая на босой ноге бархатную туфлю без задника. Вся компания была слегка пьяна и очень весела.
— Мы вас уже заждались, граф! Присоединяйтесь к нам, — улыбнулась Екатерина. —
— Я безмерно счастлив, ваше высочество, — уныло ответил Панин, — что вы нашли время и желание принять меня.
— Время — да, — он уловил издевательские нотки. — А желание… тут все зависит от вас, Никита Иванович. Все в ваших руках. Так что там Париж?
— Стоит, — рассеянно ответил Панин, пожирая глазами Екатерину. Та заметила это и кокетливо прижалась к Нарышкину. Кровь ударила Панину в голову. По приезде он сразу навел справки об увлечениях великой княгини. Знал о бурном романе с Понятовским, слышал намеки о череде гвардейцев, доходили слухи и о возможной связи со Львом Нарышкиным. Неужели не только слухи? Неужели опоздал? Все эти размышления настолько четко читались на лице Панина, что Екатерина расхохоталась.
— Расслабьтесь, Никита Иванович, своим грозным видом вы портите нам все веселье. Неужели в парижских салонах принято так явно скучать в присутствии царственных особ?
— Простите, ваше высочество. Ваша красота вновь пленила меня, наложив печать восхищения на уста. Онемел от восторга, и, видно, своим смущением, нарушил общее веселье. Еще раз прошу прощение.
— М-м, — промурлыкала Екатерина. — Как интересно! Но знаете, граф, от смущения способ хороший имеется.
— Какой? — улыбнулся Панин, интуитивно почувствовав, что она готова сменить гнев на милость. — Расскажите!
— Как какой? Выпить, разумеется! — она дернула изящным плечиком. — Впрочем, вы, наверное, избалованы, французскими винами? Молчание — знак согласия. Ничего, мы вас быстро отучим. Против русской водки, думаю, возражать не станете? Есть у нас в России мастера ее готовить. Важно найти правильное соотношение и очистить ее, чтобы была прозрачной и вкусной. Так как? Выпьете?
Перед гостем появилась стопка с ледяной водкой.
— За встречу? — лукаво предложила тост Екатерина.
— За встречу, — нестройно поддержали ее остальные.
Ужин продлился до полуночи. Панин пил мало, украдкой наблюдая за Екатериной. Он запомнил ее мягкой, ласковой, игривой кошкой. А застал — необузданную, опасную и умную тигрицу. Второе сочетание возбуждало намного больше. Но сможет ли она простить его бегство? Сейчас он уже был в этом неуверен.
Екатерина чувствовала растущие сомнения Панина, и забавлялась с ним, как с игрушкой, когда-то очень любимой, а теперь… Она давно выросла из прошлых отношений, но ради любопытства собиралась их возобновить. Правда, всего лишь на одну ночь.
Когда нетерпение ее бывшего любовника достигло наивысшей точки, она хлопнула в ладоши:
— Хватит, господа! Слишком много удовольствий сегодня, больная голова — завтра.
Хмельная компания послушно поднялась и откланялась. Слуги убрали посуду. Панин неуверенно топтался на пороге.
— Вы что-то забыли, граф? — с любопытством спросила Екатерина, раскинувшись на постели в недвусмысленной позе. Интересно, решится он сделать первый шаг, или предоставит это ей.
Панин рухнул на колени.
— Ваше высочество!
— Когда-то ты называл меня императрицей, — с горечью проговорила Екатерина.
— И сейчас назову! — его била горячечная дрожь. — Я скучал без тебя.
— Зачем же уехал? — без особого интереса спросила великая княгиня.
— Императрица приказала, — брякнул Панин и тут же осекся. — А потом дела навалились, пришлось срочно ехать. Не успел предупредить.
— Для тебя есть только одна императрица — я! Или же меня любить изволишь, а на верность другой присягаешь?
— Катя!
— Ладно, все быльем поросло, что толку прошлое вспоминать, когда есть настоящее?! — хрипло отозвалась Екатерина, которую Панин уже грубо целовал. — Какой ты жадный, однако…
— Катя!
— Молчу, молчу… Ох!
Все-таки есть разница между животной любовью и любовью разумной, чувственной, заполняющей не только тело, но и душу. С гвардейцами было сладко, быстро и опасно, с Паниным по-прежнему легко, нежно и очень долго. Его губы скользили по стройному телу, вспоминая забытые уголки, впадинки и выступы.
Язык бережно касался напряженных сосков, похожих на два темно-розовых камешка. Руки блуждали по гладкому белому животу, спускаясь ниже и ниже. Как только пальцы достигли потайного местечка, Екатерина вскрикнула, забилась от пронзительной судороги. Потом еще и еще. Ноги разошлись, тело выгнулось, принимая его всего, без остатка.
— Быстро или медленно? — шепнул в самое ухо.
— Сначала медленно, потом очень быстро, — как же он хорошо ее знал, жаль будет потерять такого любовника снова, но предавший однажды предаст еще раз. Эту истину она давно уяснила. И не только с Паниным. А предательств и без него на ее век хватит. Ах, Станислав! Как же тебя не хватает! Додумать горькую мысль не успела, поддавшись извечному, убыстряющемуся, ритму. И когда до пика оставалось совсем чуть-чуть, мужчина замер, приподнявшись.
— Я скучал без тебя. Скучал. Ревновал. Тосковал. Хочу, чтобы ты это знала.
— Знаю, — выкрикнула Екатерина, — только, пожалуйста, ничего не говори сейчас и не останавливайся.
И снова тесное объятие, похожее на древний танец.
И снова долгожданная смерть.
Маленькая смерть. Сердце на мгновение замерло, а потом вновь забилось.
Тяжело дыша, Панин откатился на спину. Положил потную руку ей на живот. Екатерина не шевельнулась, хотя очень хотелось отодвинуться. Сейчас, когда ее желание полностью утолено, а месть вычерпана до конца, она мечтала, чтобы Никита ушел.