Карта дней
Шрифт:
– Какое у нас новое правило?
– Не воровать, – без особого энтузиазма отозвался общий хор.
– А еще?
Несколько секунд прошло в безмолвии. Директриса нахмурилась.
– Не убивать нормальных? – предположила Оливия.
– Правильно. В настоящем времени мы никого не убиваем.
– А если они очень мешают? – уточнил Хью.
– Неважно. Убивать все равно нельзя.
– Без вашего разрешения? – уточнила Клэр.
– Нет, вообще никак.
– А, ну хорошо, – сказала Клэр.
Не знай я их так хорошо, у меня бы от этих разговоров мороз пошел по коже. Зато хорошее напоминание, сколько всего
– Когда нам надо начать эти нормализационные уроки?
– Сегодня? – с готовностью предложила Эмма.
– Сейчас! – крикнула Бронвин.
– А с чего мне начать? Что вы хотите знать?
– Заполнить лакуны в наших знаниях о последних семидесяти пяти годах или около того? – предложил Миллард. – История, политика, музыка, популярная культура, последние открытия в науке и технологии…
– Я-то думал, вас нужно научить разговаривать, словно вы не из 1940 года, и как переходить улицу, не подвергая свою жизнь опасности.
– Да, это тоже важно, – согласился Миллард.
– А я хочу на улицу, – заявила Бронвин. – Мы тут уже со вчерашнего дня, а успели только полазить по вонючему болоту и проехаться на ночном автобусе.
– Да! – подхватила Оливия. – Я хочу посмотреть американский город. И муниципальный аэропорт. И еще карандашную фабрику! Я читала ужасно интересную книгу про карандашные фабрики…
– Минуточку, – прервала ее мисс Сапсан. – Сегодня никаких больших экспедиций, так что можете сразу выкинуть эти идеи из головы. Сначала надо научиться ходить, а уже потом – бегать. Учитывая наши ограниченные транспортные возможности, пешая прогулка для начала будет идеальна. Мистер Портман, есть ли поблизости какое-нибудь малонаселенное место, где мы могли бы совершить моцион? Мне бы не хотелось, чтобы дети общались с нормальными больше необходимого, пока не получат достаточно практики.
– Ну, тут есть пляж, – сказал я. – Летом там никого не бывает.
– Великолепно! – воскликнула мисс Сапсан и отослала детей переодеваться. – И не забудьте защиту от солнца! – крикнула она им вслед. – Шляпы! Парасоли!
Я тоже собрался идти переодеваться, как вдруг на меня нахлынул прежний ужас.
– А что с моей семьей? – спросил я.
– Они получили достаточно пыли, чтобы проспать почти до вечера, – сказала она. – Но на всякий случай мы оставим кого-нибудь присматривать за ними.
– Это хорошо, но что потом?
– Когда они проснутся?
– Да. Как я буду объяснять им… вас?
Она улыбнулась.
– Это, мистер Портман, целиком и полностью решать вам. Но если хотите, можем обсудить стратегию на прогулке.
Я дал гостям разрешение совершить налет на платяные шкафы и взять все, что им понадобится для пляжа, раз уж своего у них ничего нет. Было очень странно увидеть их через несколько минут: они явились, одетые якобы на современный манер. Для Оливии и Клэр ничего не нашлось, так что они просто добавили к своим туалетам шляпы с широкими полями и солнечные очки – получилась парочка знаменитостей, пытающихся обмануть папарацци. На Милларде не было ничего, кроме слоя антизагарного крема на лице и плечах, так что он превратился в некое ходячее пятно. Бронвин щеголяла в топе с цветочками и мешковатых льняных брюках. Енох разжился шортами для плавания и старой футболкой, зато Гораций излучал старомодную элегантность в голубом поло и чиносах цвета хаки, штанины которых он аккуратно закатал так, чтобы видны были лодыжки. Единственным, кто переодеваться не стал, был Хью. Он все еще хандрил и вызвался остаться дома и присматривать за моими родителями. Я выдал ему дядин телефон, вытащил на экран свой номер и показал, как его набрать, если они вдруг начнут просыпаться.
Тут в комнату вошла мисс Сапсан, и все принялись ахать и охать на разные голоса. Директриса нарядилась в бахромчатый топ без рукавов, капри с тропическим принтом и очки-авиаторы. Ее обычная взбитая прическа возвышалась теперь над розовым пластиковым козырьком от солнца. Было чуть-чуть неудобно видеть ее в маминой одежде, но зато выглядела она в ней абсолютно нормальной, что, как я понимаю, и требовалось.
– Вы выглядите так современно! – проворковала Оливия.
– И странно, – добавил Енох, сморщив нос.
– Мы должны быть мастерами маскировки, раз уж приходится действовать в разных мирах, – сказала мисс Сапсан.
– Осторожно, мисс Эс, – заметила, входя, Эмма, – а не то все холостяки будут ваши.
– Кто бы говорил! – вздохнула Бронвин. – Берегитесь, мальчики!
Я повернулся к Эмме и чуть не задохнулся. На ней был цельный купальник в виде платьица, с юбочкой внизу, доходившей до середины бедра. Абсолютно ничего скандального, надо сказать, но это было самое откровенное, что я вообще на ней видел. Теперь у нее появились ноги! Нет, я, конечно, с нашей первой встречи догадывался, что они у нее есть, но… Эмма Блум была до боли хороша, и мне пришлось сделать усилие, чтобы перестать на нее пялиться.
– Ой, да ну вас, – сказала Эмма, потом перехватила мой взгляд и улыбнулась.
Эта улыбка – о, господи! – озарила меня всего изнутри.
– Мистер Портман.
Я обернулся к мисс Сапсан, ухмыляясь, как одурманенный.
– Гм… да?
– Вы готовы? Или вас следует признать недееспособным?
– Нет, я в порядке.
– Еще бы ты был не в порядке, – фыркнул Енох.
Проходя мимо, я как следует пихнул его плечом.
А потом я распахнул парадные двери и вывел моих странных друзей в большой мир.
Я живу на небольшом барьерном островке под названием Нидл-Ки: пять миль туристских баров и домов с фасадами на море, с мостом на каждом конце. Островок разделен пополам извилистой улочкой, скрытой пологом баньяновых деревьев. Островом он считается исключительно благодаря длинной канаве шириной в тысячу футов, наполненной водой и отделяющей нас от Большой земли. Во время отлива ее можно перейти пешком, не замочив рубашки. Дома богатых жителей обращены фасадами на большой залив; все остальные смотрят на Лимонную бухту – в тихое утро она бывает очень мила: яхточки проплывают мимо, цапли промышляют себе что-то на завтрак вдоль отмелей. Славное, безопасное место для ребенка – наверное, мне стоило бы чувствовать больше благодарности… но всю свою сознательную жизнь я провел, сражаясь с ощущением (поначалу невнятным, ползучим, а затем всеобъемлющим), что мое место где-то не здесь, что у меня начинает плавиться мозг и если я останусь дома хоть на день после окончания школы, он окончательно превратится в жидкость и вытечет через уши.