Карта и территория. Риск, человеческая природа и проблемы прогнозирования

Гринспен Алан

Глава 12

Китай

Китай стал одним из образов выдающегося успеха в современной экономической истории. Реформы, начатые в 1978 г. Дэн Сяопином [12] , позволили образованной рабочей силе воспользоваться возможностями новой, частично децентрализованной экономики. В последующие годы Китай успешно заимствовал сложные технологии развитых стран, которые намного превосходили все, с чем он имел дело до этого. Страна приобрела статус крупнейшего глобального производителя и сборщика промышленных товаров.

12

См. «Эпоху потрясений», с. 287.

Рост

на основе использования технологий развитого мира был феноменальным. На протяжении 30 лет с 1982 по 2012 г. реальный ВВП на душу населения рос в Китае на 9,1 % в год, в то время как в США этот показатель составлял всего 1,9 %. Как следствие, разрыв между уровнями ВВП на душу населения в первой и второй крупнейших экономических державах мира резко сократился.

Китаю даже удалось без ущерба перенести сокрушительный азиатский финансовый кризис 1997–1998 гг. Его последствия были настолько серьезными, что валюты Таиланда, Филиппин, Малайзии и Южной Кореи обесценились на 34–40 %. Курс индонезийской валюты упал в два раза сильнее. Эта эпидемия, однако, не затронула Китай, юань стабильно держался на уровне 8,3 к доллару на протяжении всего кризиса. В то же время Китай значительно проигрывал в конкуренции другим экспортерам из Восточной Азии. Дефицит валютных резервов в регионе во время кризиса, несомненно, стал фактором, стимулировавшим накопление резервов впоследствии.

Я помню дискуссии середины 1990-х гг. с Чжу Жунцзы, в то время вице-премьером (и руководителем центрального банка), а потом премьером в период правления Цзян Цзэминя (1993–2003). Предсказания Чжу в отношении достижений Китая в сфере экономики и финансов оказались на удивление точными [13] . Нынешний председатель Народного банка Китая Чжоу Сяочуань высказывается в том же духе, что и Чжу два десятилетия назад.

Вместе с тем возможности, связанные с заимствованной производительностью, в значительной мере уже использованы. Без резкого повышения собственной инновационности возможностей для развития остается все меньше. Хотя Китай добился очень высокой производительности, его политика по-прежнему сдерживает инновации. Как отмечалось в главе 8, по данным Thomson Reuters за 2013 г., из 100 наиболее инновационных компаний в мире 45 являлись американскими, а китайских не было ни одной. Аналогичные результаты публиковались в 2011 и 2012 г. Кроме того, потенциал все еще огромной неиспользованной дешевой рабочей силы в Китае снижается. Точнее говоря, там по-прежнему имеются большие трудовые ресурсы, но в центральной и западной частях Китая. Свободных трудовых ресурсов в более интенсивно развивающихся восточных провинциях не так уж и много. В результате, с учетом ограниченного потенциала развития, темпы роста производительности должны замедлиться, как и темпы роста ВВП.

13

Chu Rongji; Zhu Rongji On The Record: The Road to Reform 1991–1997; Brookings Institution Press; Washington, DC; 2013.

По мере распространения технологий развитого мира в экономике Китая конкурентное давление поднимает уровни реальной заработной платы. Неизбежным последствием повышения реальной стоимости рабочей силы является вытеснение низкооплачиваемых рабочих мест в такие страны, как Бангладеш, Вьетнам и Камбоджа. Китай уже не один год борется с этой тенденцией, занижая курс юаня по сравнению с долгосрочным равновесным рыночным уровнем. Это на время нейтрализует повышение стоимости и поддерживает рост занятости. Когда марксистская идеология перестает служить источником политической стабильности, быстрый экономический рост превращается в политический императив.

Сдерживание курса юаня требует его продажи за доллары. Накопление долларовых активов, являющееся в значительной мере результатом подавления юаня, привело к тому, что денежные запасы по состоянию на 31 марта 2014 г. составили без малого $4 трлн (в долларовом эквиваленте). Как видно в примере 12.1, между обменным курсом юаня и размером резервов Китая существует высокая отрицательная корреляция.

Судя по росту валютных активов Китая, сдерживание юаня стало значительным в 2000 г. Рост юаня начал ускоряться в 2006 г. и, за исключением кризиса 2008 г., он последовательно укреплялся по отношению к доллару вплоть до конца 2013 г. Обратная корреляция особенно заметна в период с середины 2012 г. до начала 2014 г., когда юань был привязан официальными интервенциями к нижней границе его торгового диапазона. Китайскому правительству пришлось наращивать объемы покупки иностранной валюты, чтобы держать юань под контролем.

С октября 2007 г. до октября 2012 г. обменный курс был сравнительно стабильным, как и темпы роста валютных резервов. Однако с октября 2012 г. и до конца 2013 г. объемы покупки валюты были значительно повышены для ограничения роста юаня. Впрочем, в первой половине 2014 г. юань неожиданно ослабел, впервые за многие годы. Ослабление, похоже, стало результатом действия рыночных сил, а не правительственной политики. В момент работы над этой главой не было ясно, чем обусловлено это ослабление — снижением темпов экономического роста или чем-то другим.

Теневой банковский сектор

Китайские финансы в последние годы переняли некоторые наиболее спекулятивные аспекты практики развитых рынков. Цены на недвижимость, как жилую, так и нежилую, росли в среднем на 9 % в год с 1999 г. Доля теневого банкинга и различных форм заимствования в ВВП резко выросла с 15 % в 2008 г. до 60 % с лишним в 2013 г. В целом за это время китайский долг увеличился со 175 % ВВП до 240 % ВВП [14] . Ясно, что такие темпы роста нельзя считать устойчивыми. Официальным властям не удается сдержать рост долга, особенно долгового финансирования расходов местных правительств на недвижимость.

14

Источник: CEIC, GS Global ECS Research.

Дефолты по кредитам, сравнительное известное в Китае явление, судя по спасательным операциям правительства, начались на периферии финансовой системы. Однако премьер Ли Кэцян отметил, что будущие дефолты по облигациям и другим финансовым продуктам являются неизбежным результатом ускоренного дерегулирования финансовой сферы. Появление теневого банкинга приносит особенно много проблем в силу общей уверенности в том, что сомнительные кредиты, особенно кредиты застройщикам, в случае дефолта получат гарантии государства. Держатели таких кредитов, по всей видимости, годами строили свою деятельность на этом допущении. Однако в случае массовых банкротств не ясно, продолжится ли такая практика.

Теневое кредитование в Китае приобрело угрожающие размеры, особенно в последние годы, в результате того, что регулярная банковская система не в полной мере удовлетворяла потребности рискованных спекуляций на рынках недвижимости. Совокупные объемы кредитования в этом сегменте теневого рынка невероятно раздулись, и правительство неоднократно приходило на помощь, когда заемщики сталкивались с финансовыми трудностями. Это не было неожиданностью для инвесторов, которые всегда считали, что высокорискованные инвестиции теневых банков обеспечиваются гарантиями правительства. Фактически именно это привлекало большинство держателей такого долга, особенно состоятельных, и служило главной причиной вложения средств в такие продукты.

Однако китайское правительство, похоже, пришло к давно известному на Западе мнению о том, что предотвращение ликвидации провалившихся инвестиций поглощает национальные сбережения и отвлекает их от производительных капиталовложений. Дефолт крупных сегментов этой долговой горы будет суровым испытанием стойкости правительства, начавшего не так давно процесс дерегулирования. Политическая реакция на начавшиеся дефолты может заставить правительство запустить руку в валютные резервы, составляющие $4 трлн (в долларовом эквиваленте).