Карта императрицы
Шрифт:
Ее голубые глаза миндалевидной формы, в которых в пасхальную ночь почудились ему мечтательность и тонкая душа, смотрели холодно и жестко.
— Дорогой доктор, — решилась фрейлина, — доверяю вам мое честное имя. Положение мое отчаянно.
— Ну-ну, не торопитесь, — поспешил успокоить ее доктор, — давайте разберемся. Что случилось?
— Вот. — Откуда-то из складок своего платья Катенька вынула розовый конвертик. — Смотрите.
Доктор открыл незапечатанный конверт и вынул оттуда фотографию. Она изображала черноволосого красавца с холеными усами и бородой, на коленях самоуверенного фата сидела обнаженная… Екатерина Борисовна.
Доктор поднял глаза на фрейлину, чувствуя, как лицо его заливает краска. Но хорошенькое личико внучки господина Шебеко выражало лишь холодную брезгливость.
— Вас интересует, с кем это я и где? — срывающимся шепотом произнесла она.
— Я… э… э-э… нет, — промямлил доктор.
— Этот гнусный фотомонтаж вручил мне посыльный. Слава Богу, бабушки и дедушки дома не было. Но вы не знаете этого человека?
— Нет, — сказал доктор, — впервые вижу.
— Великий князь Александр Михайлович. Красавец Сандро, непутевый член династии.
— Чего же добивается шантажист? — спросил Клим Кириллович.
— В конверте послали только фотографию. Сам шантажист еще не объявился. — Фрейлина покосилась на дверь. — Я решила, что надо действовать немедленно. Но как? Я же никому не могу показать эту гадость. Будет скандал.
— Надо бы разыскать негатив, — поморщился доктор, — теперь я вижу, что это грубая фальшивка. Только лицо ваше, а все что ниже — чужое… — Клим Кириллович покосился на пышные формы красавицы, к телу которой приставили голову Катеньки. — Есть ли у вас какие-то подозрения? Когда вы это получили?
— На Страстной, в четверг. — Лицо девушки помрачнело. — Конкретных подозрений у меня нет.
— А жених у вас есть? — мягко спросил Клим Кириллович. — Может быть, кто-то хочет расстроить ваш союз?
— Нет, я еще о замужестве не думала, — равнодушно бросила фрейлина и тревожно заглянула в глаза своему собеседнику: — Подскажите, Клим Кириллович, как найти негодяя?
— Есть у меня одна идея, — ласково сказал доктор Коровкин, — я обещаю вам сегодня вечером подумать. А вы, если шантажист объявится, сразу же телефонируйте мне. Скажите какую-нибудь условную фразу. Ну, например, — э-э-э — «призрак ожил». Я все пойму и сразу начну действовать.
— Благодарю вас, Клим Кириллович. — Губки Екатерины Борисовны задрожали. — За что только мне такое несчастье?
Она встала, быстрым движением сунула злосчастный конверт в складки юбки. Клим Кириллович, совершенно убитый, вернулся в огромную залу, где раздавался оглушающий бас протодьякона Малинина:
— Создателю и Содетелю человеческого рода, Дателю благодати духовныя, Подателю вечнаго спасения, Сам, Господи, посли Духа Твоего Святого с вышним благословением на вещь сию, яко вооружена силою небесного заступления хотящим ю употребляти, помощна будет к телесному спасению и заступлению, О Христе Иисусе Господе нашем…
Минуту помедлив, доктор направился к выходу.
Не хотелось ему наблюдать церемонию освящения — одна мысль о том, что кто-то в окружении Екатерины Борисовны, может быть, присутствующий здесь, способен на такие гнусности, как скабрезный фотомонтаж, испортила ему все настроение.
Доктор Коровкин вернулся домой раньше назначенного времени.
Открывшая дверь прислуга сообщила, что у тетушки Полины гость. Оглядев вешалку, доктор увидел на ней шинель и фуражку судебного следователя.
Полина Тихоновна, порозовевшая от волнения, потчевала гостя чаем. Стол был заставлен тарелками с куличами, вареньями, крендельками, пирожками, формочками с пасхой. В центре на блюде лежали ширхановские пирожные и марципаны — подарок Карла Ивановича.
— Как прошло освящение портрета? — спросила тетушка. — Я уж доложила Карлу Иванычу, что ты приглашен во дворец.
— Все великолепно, — сдержанно ответил племянник, решив не вдаваться в подробности. — Общество блестящее, что и говорить. Портрет тоже хорош.
— Говорите прямо, что работа художника — гениальная, — аккуратный рот судебного следователя тронула улыбка, — не стесняйтесь. А то вы, верно, думаете, что он все еще под подозрением находится.
— А что, разве нашелся настоящий убийца? — округлила по-молодому блестевшие глаза Полина Тихоновна.
— Пока нет, но мы уже вышли на верный след, — важно изрек Вирхов. — И господин Фрейберг так считает.
— И что, Карл Иваныч, вы отпустили господина Закряжного? — спросил доктор, принимая от тетушки чашку с чаем.
— Как же! С полчаса тому назад будет, как отпустил… Извел он меня своими причитаниями и упреками. А кулич у вас, Полина Тихоновна, замечательный.
Довольная хозяйка зарделась.
— А как же неопровержимая улика — баранья кость? — Доктор пытался изобразить заинтересованность, хотя мысли его были далеко.
— Как злосчастная кость оказалась в квартире убитой, мы выясним. — Вирхов, приосанившись, смотрел на разрумянившуюся Полину Тихоновну. — Мы попробуем найти холст, вышить который кто-то заказывал убитой.
— А что за холст? — подалась вперед Полина Тихоновна.
— Бог его знает. — В светлых глазках старого холостяка, устремленных на приятную даму, разгорались веселые огоньки. — Может, покров какой, может, пелена… Самое главное, у него примета есть — вышито там имя Дмитрия Донского.
Тетушка Полина задумалась. После небольшой паузы она вкрадчиво спросила:
— Карл Иваныч, вы говорили о пелене?
— Так точно, дорогая Полина Тихоновна, о ней, может, бедный храм какой для образа князя заказ Аглае сделал. Придется побегать, повыяснять.