Шрифт:
Мои родители выстроили дом в очень удобном и красивом месте, – с горки был виден большой пруд, а в двухстах метрах был лес. С раннего детства я любил со своими сверстниками проводить все свободное от школы время в лесу, и в нем я чувствовал себя как дома. Мы вчетвером изучили наш лес за детские годы очень основательно – ходили туда летом за грибами и просто в походы, а зимой катались по нему на лыжах. Когда я перешел в другую школу, то в классе, в который меня определили, была команда туристов, которые ходили в походы и занимались спортивным ориентированием. Их было шесть человек, и когда я узнал об этом, то попросился к ним – я тоже желал ходить в походы и заниматься спортивным ориентированием.
Несколько раз я бегал по карте, летом, а потом попал на городские соревнования, – там было, кроме ориентирования еще было умение плавать на плотах, разжигать костер и создание простейшей карты, с геологической нагрузкой. Я не бегал в этот раз, а плавал на плоте и составлял карту с моим приятелем, Сашкой. Мы с ним заняли первое место и нас наградили. Чем наградили моего друга, я не помню, а мне досталась полировка плагиоклазового порфирита, – это была черная, с вкрапленниками белого полевого шпата, горная порода. Она и сейчас лежит в мастерской, в тумбе, где лежат остатки моей коллекции минералов.
Когда я закончил горный институт, то через несколько лет попал в одну организацию, в которой были соревнования по спортивному ориентированию. Две или три зимы я участвовал в зимнем ориентировании от своей экспедиции. Это было просто – бежишь на лыжах километров десять и наносишь на свою карту контрольные пункты. Раньше, в школе, у нас были аэрофотоснимки, а сейчас на соревнованиях были карты, которые отличались от нормальных топографических карт, как небо и земля. В первых, там был неудобный масштаб, а во вторых, ее нагрузка была отражена специальными условными значками. Так, лесные массивы были здесь белыми, тогда на обычных топографических картах они окрашены в зеленый цвет. На работе я имел дело с нормальными топокартами, а здесь, из-за цвета и условных обозначений, путался постоянно, и из-за масштаба у меня постоянно возникали проблемы с определением расстояния.
Зимой соревнования проходили у озера Шарташ, а последнее, в котором я участвовал, в окрестностях поселка Палкино. Лыжня была проложена в тех местах, в которых я постоянно катался зимой на лыжах, а летом шатался с рюкзаком и молотком по копям, где до революции добывали коллекционное сырье, – гранаты, пушкинит и сфен. Короче, я там знал все просеки и дороги. И когда нас, участников соревнований, привезли на старт, я почувствовал себя, как дома,– уверенно. Сразу рванул со старта в гору, а на первом КП сразу же нанес его на карту. На этом КП стояла группа лыжников и думала, куда наносить его на карту, а когда я буквально на бегу, нанес его на свою карту, то лыжники остановили меня и начали пытать, почему я там быстро сориентировался. Но это было такое до боли знакомые места, что бежать мне по ним на лыжах было так же просто, как ходить по своему дому, – из одной комнаты в другую.
Конец ознакомительного фрагмента.