Карта смерти

Деревянко Илья Валерьевич

Водитель молча кивнул.

– Тогда попробуй оторваться. Тачка у них не особо поворотливая и…

«…П-ш-ш-ш, п-ш-ш-ш, – зашипели пробитые пулями передние шины „Волги“. Со звоном осыпалось лобовое стекло. По салону разлетелась омерзительная костно-кровяная каша. Фактически обезглавленный прапорщик навалился грудью на рулевую колонку. Судя по всему, стреляли не из джипа, а откуда-то спереди по ходу движения. Из бесшумного автоматического оружия. Между тем потерявшая управление „Волга“ вильнула влево, снесла большой фрагмент забора, заехала на территорию стройплощадки и остановилась, уткнувшись капотом в заколоченный досками жилой вагончик. В следующее мгновение я вышиб ногой ближайшую дверь, вывалился наружу, проворно отполз как можно дальше, укрылся за грудой битого кирпича, вытер забрызганное кровью лицо, достал „ППС“ и осторожно выглянул. „Волга“

странно подпрыгивала и звенела металлом. Кто-то увлеченно дырявил ее бесшумными очередями. Судя по некоторым признакам, огонь велся теперь с двух сторон. С прежней, непонятной пока точки, и из остановившегося джипа. Так продолжалось минуты три. Наконец стрельба прекратилась. От газона в конце улицы отделился человек в маскхалате, с „валом“ в руках, что-то сказал немного в сторону (очевидно, затаившемуся напарнику) и деловито зашагал к расстрелянной „Волге“. Из джипа вылезли трое со „стечкиными“, но никуда не пошли, а остались стоять на месте, настороженно озираясь по сторонам. Вероятно, намеревались мочить случайных свидетелей. Тип с „валом“ шел не таясь, но оружие держал на изготовку и не снимал пальца со спускового крючка. „Этот самый опасный. Пули „вала“ прошьют мой „броник“, как фанеру“, – тщательно прицеливаясь, подумал я и, когда он достиг края пролома, выстрелил ему в голову. Послышалось негромкое „П-ф-ф“, и тип, лишившись части черепа, повалился на землю. Агонизируя, он вдавил спуск, но, по иронии судьбы, в падении развернулся так, что шелестящая очередь „вала“ перебила ноги всем троим у джипа. Пустынная улица огласилась дикими, болезненными воплями. „А вот вам, Владимир Анатольевич, живые „языки“. Целых три штуки!“ – мысленно воскликнул я, радостно вскочил, взял раненных на мушку, готовясь дырявить им плечи, и вдруг краем глаза заметил совершенно забытого мной напарника на газоне. Вернее, напарников! Две фигуры в маскхалатах, широко расставив ноги, целились из гранатометов. Одна в джип, а другая, как показалось, прямо в меня. «Вспышка слева», – гаркнул в мозгу голос сержанта Бунина, нещадно гонявшего в учебке вашего покорного слугу. По въевшейся в кровь

привычке, я мгновенно ткнулся носом в землю, водрузив ладони на затылок. «Бу-бу-у-ух! Бу-бу-у-ух!» – грянуло подряд два мощных взрыва. Выждав некоторое время, я осторожно осмотрелся, врагов в окрестностях не обнаружил и поднялся на ноги. Джип с «Волгой» превратились в объятые пламенем груды металла. Вместе с ними погибли и потенциальные «языки», и собранные в больнице вещдоки. Я ощутил тупую боль в левом предплечье, характерную влажность в рукаве и зло выругался сквозь зубы. Еще осколком зацепило для полного счастья! Издалека нарастал вой милицейских сирен…

4

Рана на предплечье оказалась пустяковой, и после перевязки я на такси отправился к шефу, лично докладывать о случившемся. Предварительно я связался с ним по телефону, вкратце обрисовал обстановку, и он срочно выслал на место происшествия несколько оперативников во главе с Костей Сибирцевым. Невзирая на довольно поздний час (половина одиннадцатого вечера), в кабинете у полковника сидел Бугаев, зябко ежился, ежесекундно вздрагивал и трясущейся рукой писал объяснительную. Вернее, пытался написать. По кабинету, как тигр в клетке, расхаживал разъяренный Рябов и клял своего заместителя на чем свет стоит.

– Идиот!!! Дебил!!! Тупица!!! – рычал он. – Круговую оборону морга организовал, снайперов на крышу посадил… При-ду-рок!!! И каков результат твоих усилий?! Ноль!!! В крови Гаврилова ни фига не обнаружили, похитить труп никто не пытался… А пока вы там дурью маялись, на наших сотрудников совершено нападение. Один убит, второй ранен, вещественные доказательства уничтожены. И все по твоей милости, долдон!!! Ты должен был дать Корсакову надежную охрану, всю твою группу с ним послать, а ты, недоумок, предпочел в бирюльки играться! Героя Брестской крепости из себя корчил! Ну, Коля, теперь ты у меня попляшешь!!! Напишу докладную начальнику Управления – он с тебя погоны, на хрен, сорвет! В «топтунах» сгноит…

– Извините, Владимир Анатольевич, но вы сейчас не вполне объективны, – счел нужным вмешаться я. – Никто и предположить не мог, что на машину с вещдоками нападут, а значит, сопровождать ее всей толпой было просто глупо! К сожалению, тактическое преимущество на стороне наших врагов, они постоянно опережают нас минимум на один ход, а мы… мы как ежик в тумане! Синдикат каким-то таинственным образом всегда точно знает о местонахождении нужных ему людей, но каким – понять невозможно! Поиски радиомаяков в вещах потерпевшего оказались безрезультатны. Правда, Порожняк, умирая, упомянул о неких «картах смерти», имеющихся у каждой жертвы, однако мы даже не представляем, что это такое и как оно выглядит! Короче, ситуация – хуже не придумаешь! – я удрученно замолчал.

Некоторое время полковник пристально меня разглядывал, потом хрипло спросил:

– Когда именно прапорщик Неводин заметил слежку?!

– За пять минут до нападения.

– А раньше? Может, вас «вели» от самой больницы?! Потихоньку, эдак ненавязчиво!!!

– Не думаю, – покачал головой я. – Покойный являлся отличным специалистом в своем деле! Если бы нам подсели на «хвост» у больницы, он бы вычислил их сразу. На худой конец, через несколько минут! Мы же ехали спокойно без малого час. Вместе с тем подловили нас очень ловко, в удобнейшем для засады месте и фактически не оставили ни единого шанса. То, что мне удалось выжить, – настоящее чудо! А по логике развития тех событий, я должен был погибнуть вместе с прапорщиком…

– Н-да-а-а, – немного поразмыслив, протянул Рябов. – И впрямь сплошной туман! Тыкаемся вслепую, как тот ежик, и… регулярно получаем по носу! Тем не менее нельзя сидеть сложа руки. Будет еще хуже… Ну-с, господа офицеры, я готов выслушать ваши предложения, мнения, плодотворные идеи!

Хотя слова шефа адресовались вроде бы обоим, взгляд его снова уперся в злополучного заместителя. Николай мучительно покраснел и потупил глаза. Повисла неловкая пауза. На губах полковника появилась людоедская улыбка.

– Давайте опросим по новой трех вчерашних свидетелей! – стремясь разрядить обстановку, брякнул я. – Вдруг мы или они чего-то упустили из вида?

– Да неужели, – скептически прищурился начальник отдела.

– А кроме того, необходимо взять их под охрану, – нисколько не смутившись, продолжил я. – Синдикат свидетелей, мягко говоря, не любит. Уничтожает с ходу! Вы спросите, откуда ему известно о тех троих? Понятия не имею! Но мы уже успели убедиться в фантастической осведомленности этой чертовой организации! – тут я случайно задел раненным предплечьем о край стола, болезненно поморщился и, не спросив разрешения, закурил сигарету. А Рябов глубоко задумался, подперев ладонью подбородок. Гневные складки на лбу шефа постепенно разгладились. Лицо перестало быть ехидно-кровожадным и приобрело нормальное, слегка усталое выражение. Искоса наблюдавший за ним Бугаев облегченно вздохнул. Прошло секунд сорок-пятьдесят.

– В твоих словах есть рациональное зерно, – выдал наконец полковник. – Но коли так, отправляться к ним надо немедленно. Не дожидаясь утра. Иначе опять опоздаем!..

* * *

– Забралась в глухомань, дурында, – проворчал Бугаев и, сверившись с картой, свернул с Театральной улицы в Камышинский тупик.

– Долго еще? – полюбопытствовал я.

– Да нет, считай, приехали. Видишь в конце сквер?

Я утвердительно кивнул.

– Так вот где-то в середине должно стоять двухэтажное здание студии, в которой трудится наша девчонка. И надо же ей работать по ночам?! Как будто днем нельзя!

– Емельянова студентка, – заметил я. – Днем она учится…

После известного вам разговора в кабинете Рябова минуло немногим более часа. Утвердившись в мысли срочно взять под охрану вчерашних свидетелей, шеф позвонил по двум оставленным ими номерам. Мобильному – «блондинке» и стационарному – «тридцатилетнему». У «пенсионера» телефона не было. Художник оказался дома, а девушка на работе. Люда Емельянова, студентка Н-ского физико-технического института, подрабатывала по ночам помощником оператора в студии звукозаписи «Золотая труба». К ней-то и послали нас с Николаем. К «пенсионеру», Мохову Валерию Ивановичу, отрядили капитанов Михайлова и Горошко. А к художнику Макарову полковник отправился лично в сопровождении лейтенанта Шульгина. Я понимаю недоумение читателей, вызванное столь странным подбором телохранителей! Начальники уровня Рябова (да и Бугаева тоже) подобными мелочами не занимаются. А раненых сотрудников, пусть даже «легких», ФСБ на задания посылать не любит. Не из повышенного гуманизма, а из сугубо практических соображений. Вдруг сломается в неподходящий момент?