Картина без Иосифа
Шрифт:
— Тогда я вас оставлю, — сказала Полли и ушла. Тут же на кухне зашумела вода.
Линли надел очки и стал листать еженедельник в обратном порядке, начиная с декабря, отметив сначала, что хотя двадцать третье было помечено — «Таунли-Янг, бракосочетание», а утро двадцать второго «Пауэр/Таунли-Янг, 10.30», там ничего не было про обед у Джульет Спенс. Однако на листке предыдущего дня имелась пометка. Фамилия «Янапапулис» пересекала по диагонали строчки для записей.
— Когда с ним встретилась Дебора? — спросил Линли.
— Когда мы с тобой были в Кембридже. В ноябре, в четверг. Где-то в двадцатых числах.
Линли полистал ежедневник. Там были пометки, касающиеся
Он нашел, что искал, в четверг шестнадцатого — «СС» рядом с часом дня. И тут след терялся. Дальше шли имена, написанные рядом с временем, вплоть до прибытия викария в Уинсло. Имена, где-то фамилии. То ли они принадлежат прихожанам, то ли указывали на лондонские дела Сейджа. Он поднял голову.
— «СС», — сказал он Сейджу. — Что бы это могло значить?
— Чьи-то инициалы.
— Возможно. Но почему-то он больше нигде не использует инициалы. Всюду имена полностью. Непонятно.
— Организация? — Сент-Джеймс задумался. — Сразу на ум приходят нацисты.
— Робин Сейдж неонацист? Тайный скинхед?
— Может, Секретная Служба?
— Робин Сейдж, ланкаширский Джеймс Бонд?
— Нет, тогда было бы написано М15 или 6, верно? Или СИС. — Сент-Джеймс стал складывать вещи обратно в коробку. — Кроме ежедневника, тут ничего нет. Почтовая бумага, визитки — его собственные, Томми, — часть проповеди о лилиях полевых, два пакета семян помидоров, пачка корреспонденции с извещениями о роспуске, о приеме, с заявлениями. Заявление о… — Сент-Джеймс нахмурился.
— Что?
— Кембридж. Частично заполненное. Доктор теологии.
— Ну и что?
— Я не об этом. А о заявлении. Оно частично заполнено. Напомнило мне о том, как мы с Деборой… Не важно. Вернемся к «СС». Что скажешь насчет Социальной службы?
Линли догадался:
— Он хотел усыновить ребенка?
— Или поместить ребенка? Господи. Мэгги?
— Возможно, он счел Джульет Спенс плохой матерью?
— Это могло подтолкнуть ее к крайним мерам.
— Мысль интересная.
— Но об этом никто ни слова не говорил.
— Обычно так и бывает, если, конечно, отсутствует физическое насилие. Ты ведь сам знаешь. Ребенок боится говорить, никому не доверяет. Пока наконец не находит человека, вызывающего у него доверие. — Сент-Джеймс закрыл коробку и заклеил липкой лентой.
— Возможно, мы ошибались насчет Робина Сейджа, — заметил Линли. — Все эти встречи с Мэгги наедине, совращение. А он, возможно, просто хотел сделать доброе дело. — Линли подсел к столу и положил ежедневник. — Но все это только предположения. Мы ничего толком не знаем. Даже не знаем, когда он ездил в Лондон, потому из дневника непонятно, где он находился. Тут только имена и время, разные встречи, но ни одно место, кроме Брадфорда, не упоминается.
— Он хранил все квитанции. — Полли Яркин стояла в дверях. Она принесла поднос с чайником, двумя чашками и блюдцами и помятой пачкой шоколадных хлебцев. Поставив поднос на стол, она сказала: — Квитанции отелей. Он их хранил. Можете сопоставить числа.
В третьей коробке они нашли пачку квитанций Робина Сейджа. Они подтверждали пять его визитов в Лондон, начиная с октября и кончая 21 декабря, когда на листке было написано «Янапапулис». Линли сравнил числа на квитанциях с ежедневником, но нашел толькоТри места, выглядевшие мало-мальски интересными: имя Кейт рядом с полуднем во время
Линли набрал номер. Телефонная станция была лондонская. Усталый в конце рабочего дня голос сказал: «Социальная служба», Линли улыбнулся и показал Сент-Джеймсу большой палец. Правда, разговор не дал никаких результатов. Выяснить, зачем Сейдж звонил в эту службу, было невозможно. Там не оказалось никого по фамилии Янапапулис, да и найти социального работника, с которым говорил Сейдж, если такое было вообще, не представлялось реальным. Кроме того, нанеси он визит кому-то в Социальной службе во время одной из своих поездок в Лондон, теперь этого уже не узнаешь — Роберт Сейдж мертв, — но им годилась любая информация. Даже самая незначительная.
— Мистер Сейдж говорил с вами когда-нибудь о Социальной службе, Полли? — спросил Линли. — Может, они ему звонили сюда?
— Из Социальной службы? Вы имеете в виду уход за престарелыми или что-то в этом роде?
— Да, именно. — Она покачала головой. Тогда Линли спросил: — А он никогда не рассказывал о том, что ездил в Социальную службу в Лондон? Ничего не привозил оттуда? Документы, бумаги?
— Что-то может лежать в «странных вещах», — ответила она.
— Где?
— В коробке, где хранятся странные вещи. Открыв ее, Линли обнаружил, что эта коробка представляла собой отражение жизни Робина Сейджа. Она содержала все, от старых схем лондонского метро до пожелтевшей коллекции проспектов по истории края, которые можно купить за десять пенсов в сельских церквах. Пачка книжных обозрений, вырезанных из «Тайме», выглядела достаточно ветхой, и напрашивалось предположение, что они были собраны за много лет, а их беглый просмотр говорил о том, что викарий интересовался биографиями, философией и номинациями на премию Букера. Линли протянул Сент-Джеймсу стопку бумаг, а сам сел за стол и стал просматривать другую. Полли осторожно ходила между ними, поправляла коробки, проверяла, запечатаны ли они. Линли постоянно ловил на себе ее робкие взгляды.
Он быстро проглядел свою пачку. Пояснения к музейным экспозициям; путеводитель по галерее Тернера в Тейте; рецепты ленчей, обедов и чаев; инструкция для электрической пилы; по сборке велосипедной корзины, по очистке утюга с отпаривателем; реклама преимуществ атлетического клуба; листовки, которые можно собрать, гуляя по лондонским улицам. Они включали стрижку («Волосы без проблем», Клэфем-Хай-стрит, спросить Шейлу); зернистые фотографии автомобилей (Новое метро от Ламбета Форда); политические объявления (Лейбористы говорят сегодня 8.00 Кэмден-Таун-Холл); вместе с рекламой и призывами к пожертвованиям от Общества помощи бездомным. Брошюра Харе Кришны играла роль закладки в книге общих молитв. Линли раскрыл ее и прочел отмеченную молитву из Иезекииля: «И беззакон-ник, если обратится от грехов своих, какие делал, и будет соблюдать все уставы Мои и поступать законно и праведно, жив будет и не умрет». Он прочел еще раз, вслух, и взглянул на Сент-Джеймса.
— Что там, по словам Гленнавена, любил обсуждать викарий?
— Разницу между тем, что морально, то есть предписано законом, и тем, что правильно.
— Но, согласно этой цитате, церковь считает, что это одно и то же.
— Именно это в церквах и удивляет, верно? — Сент-Джеймс развернул листок бумаги, прочел, отложил в сторону и снова взял.
— Что это было — жонглирование логическими понятиями, когда он говорил о несоответствии морального и правильного? Или способ уклонения от проблем, когда он вовлекал своих коллег-клерикалов в бессмысленную дискуссию?